Александр Заревин - Одинокие боги Вселенной
— Ты серьезно считаешь, что я с этим смогу справиться?
— Почему нет? Сможешь. Я полагаю, шансы у тебя есть. А я займусь новой загадкой, если не возражаешь. Вполне вероятно, все займет у нас не один год. Деньги, благодаря твоей прозорливости, пока есть. Так что на корочку хлеба нам с тобой хватит, а там, Бог даст, что-нибудь придумаем, голь на выдумки хитра…
Словом, я и Мишка начали свой марафонский забег, пожалуй, по одной из самых сложных трасс. Вскоре выяснилось, что нам одного компьютера на двоих мало. Пришлось раскошелиться еще на один, Мишка тотчас же попытался наложить на него лапу. Компьютер действительно был хорош, и после нескольких дней препирательств я купил еще один, списав и мысленно махнув рукой на старый.
Следом выяснилось, что я совершенно не могу думать в обществе Мишки: он постоянно лез ко мне с вопросами. Я психанул и велел ему перетащить компьютер к себе в квартиру; однако Мишка и тут ухитрился доставать меня вопросами. Я был просто в бешенстве, ультимативно отвел ему время с восемнадцати до девятнадцати часов для консультаций. Мишка, конечно, присмирел, но порой консультации с ним затягивались до полуночи.
Сам я старался в это время воссоздать на компьютере ситуацию короткого замыкания в стартовой части установки, дробя время в режиме короткого замыкания на миллисекунды. Модель короткого замыкания мне мало что дала, тем более я чувствовал, что промашку допустил еще раньше, отсюда и тщетность попыток. Стал пересматривать прошлые расчеты и наткнулся на уравнение, показавшееся мне корявым. Нет, оно прекрасно работало в режиме для УПМ-1, но выглядело несколько громоздким, и я, скорее из эстетического чувства, чем интуиции, попытался придать ему краткий и законченный вид.
Между тем незаметно зима перешла в весну, весна — в лето, а у меня получалось сплошное топтание на месте. Впрочем, перерыв, правда, всего на три дня, внесла в нашу с Мишкой работу сама жизнь.
19 августа мне позвонила мама со странным вопросом: как я к этому отношусь.
— К чему? — спросил я тупо.
— Ты что, телевизор не смотришь? — возмутилась она.
— Нет. А что случилось?
— ГКЧП отстранил Горбачева от власти. Что теперь будет?..
Я пообещал вникнуть в суть и перезвонить. Помню, смотрел скудные сообщения по телевизору со страхом и неизвестно откуда взявшейся ненавистью. Этой компании, называвшей себя ГКЧП, ничего не стоило развязать в СССР гражданскую войну, хотя я был уверен, что народ на такое не пойдет. А там кто его знает… И Ленин, и Сталин в свое время знали, какой страной они правят, и потому систему экономики государства выстраивали таким образом, что при малейшем поползновении на власть «руководящей и направляющей» со стороны любой силы вся система должна распасться, разрушиться до основания, «а потом»… в воцарившемся хаосе можно будет сказать: «А мы предупреждали…» Это — как надпись на надгробии курильщику: «А ведь Минздрав предупреждал…»
До вечера 21 августа мы с Мишкой не могли заставить себя продолжать работу, а когда Ельцин добился у Горбачева разрешения запретить партию коммунистов, оба мы чувствовали себя победителями, хотя нигде и ни в чем не участвовали. Как-то легче на душе стало. Даже распад СССР и превращение его в СНГ, в котором бывшие братские народы стали, как и положено дружным братьям, разбираться между собой, применяя авиацию и установки «Град», нас уже, считай, не затрагивали. И как само собой разумеющееся воспринималось даже то, что те, кто раньше вел нас бодрым шагом к светлому коммунистическому завтра, не менее бодрым шагом теперь вели нас к светлому капиталистическому будущему. Чего только, в конце концов, не бывает? Но, слава Богу, мы стали жить в России. Это уже обнадеживало.
Наконец мне надоело пялиться в ящик, и я вернулся к злополучному уравнению. Вскоре в нем нащупалась брешь, которую я стал потихоньку расколупывать, и через нее вдруг вылез на такие просторы, что у самого дух захватило. Невольно пришла на ум поговорка: «задним умом крепок». Действительно, теперь я отчетливо видел все просчеты, допущенные мною при конструировании УПМ-1. Стало понятно, почему отсутствовал вентильный эффект, а главное, теперь совершенно не нужна была приемная часть установки, я видел решение, делавшее возможным открытие «окна» в любой определенной заранее точке пространства — вот какие перспективы давало усовершенствование «некрасивого» уравнения. Только работай.
Мишка, как оказалось, тоже трудился над этим же уравнением, только посылки его базировались не на категориях «нравится», «не нравится», он видел в нем главный «запрет» к открытию двери, перед которой я его поставил.
— Дать списать? — шутливо предложил я.
— Юрка, — ответил он, — давно хотел тебе сказать: я, конечно, сознаю, что ты талантливей меня, но в последнее время ты просто не устаешь это подчеркивать. Из принципа — сам решу.
— Ну, прости меня, Мишка. Я даже как-то не подумал, что это может тебя обидеть. И к черту твои принципы, мы делаем одно дело, тянем один воз. Прости, и все. Даже не обращай внимания. Ну, такое уж я г…
— Ладно… Тогда показывай.
Я поклацал клавишами на пульте компьютера. Мишка склонился к дисплею. Некоторое время он молча отслеживал решение, потом протянул:
— Не понял…
— Что там?
— Зачем ты интегрировал вот это выражение?
— Ну как же? Тут само собой… Стой-ка… А-а-а, тут же в полярных координатах, а нужно переходить… Точно! Для твоих целей этот интеграл лишний, ты прав, а я соответственно лев. Извини.
— Слушай, досюда и я добрался, — сказал с нотками разочарования в голосе Мишка.
— Неужели сам? — изумился я. — А мне столько умственных вывертов пришлось сделать, чуть не свихнулся…
В это время в дверь позвонили.
— Черт! — выругался я. — Кого это может принести? — И пошел к двери. Открыв ее, я обмер: за порогом стояла Галка Звягинцева.
— Здравствуй, Юра, — сказала она. — Ехала мимо, смотрю, свет горит, дай, думаю, зайду. Можно?
— Галка… — сказал я растерянно. — Здравствуй, Галочка! Сколько лет! Мишка, смотри, кто к нам пожаловал! Заходи, Галя, конечно, заходи. — Я отступил, освобождая проход. — Вот радость-то!
За мной нарисовался Мишка. Лицо его выглядело озабоченным, и внезапное появление Галки его явно не обрадовало, но он постарался изобразить приветливость.
— Точно… Подруга дней наших суровых! Входите, мадам, будьте как дома. Со времени нашей последней встречи ты совсем не изменилась. Как была двадцатилетней девочкой, так и осталась ею.
— Ну что ты, Миша, — скромно ответила Галка. — Ты вроде тоже не очень-то постарел. Один Юра возмужал. Седина вон появилась…
