Илья Рясной - Охота на уродов
- Ну, грохнуть кого-то.
- Ну ты даешь, - протянул Шварц.
- Кому даю - мое дело, - кинул зло Туман. - Завалим, посмотрим, как оно, в натуре.
- А кого? - с сомнением произнес Тюрьма.
- А давайте папашу моего! - подала голос Кикимора.
- Кого? - удивился Тюрьма.
- Предка. Козел, житья не дает. Во, - она стянула джинсы и продемонстрировала исполосованный отцовским ремнем зад.
- Не. Сразу нас найдут, - отмахнулся Туман.
- Не найдут, - закапризничала Кикимора.
- Вентиль закрути, - бросил ей Туман, и Кикимора тут же послушно заткнулась. - Надо кого-то со стороны завалить.
- И кого?
- У теплоцентрали на Фруктовой бомжара живет. Его и завалим.
- А чего он тебе? - удивился Тюрьма.
- А ничего... Три года его, суку, знаю. С мамашей моей квасил и квасил. Во, - Туман ощерился, демонстрируя ряд зубов, в котором чернел провал. - Зуб, сука помойная, высадил.
- Давай лучше наваляем, - предложил Шварц.
- Наваляем... Он в два раза тебя шире. Кулак - во... Его мочить сразу надо.
Энтузиазма по этому поводу ни у кого, кроме Тумана, не возникло. Но ему, наконец, удалось уговорить корешей.
- А ты знаешь, где он? - спросил Туман.
- В восемь утра на электричку попрется, - сказал Туман. - У него в Москве точка. Милостыню просит. Я знаю его маршрут.
***
Рука, которую он держал под рубахой, вспотела. Пальцы впились в рукоятку пистолета, будто замерзли на ней, и, казалось, разморозить их уже не в силах никому.
Сознание у Тумана будто раздвоилось. Одна часть взирала на все с холодным интересом стороннего зрителя. Другая металась где-то в области сердца и гнала по жилам кровь, сжимала все изнутри и толкала в мозг дурные предчувствия и мысли.
Вдруг возникла дурацкая и страшноватенькая картинка - вот он вынимает пистолет, жмет на спусковой крючок, а железяка оказывается бесполезной. И он с Гусем, так звали того татуированного, прошедшего половину зон России бомжа, оказывается лицом к лицу. Какие кулаки у Гуся - он помнил отлично.
Дрожь опять прошла по телу. Туман не верил, что отважится подойти и выстрелить. И мечтал, чтобы Гусь, постоянно отправляющийся по утрам по этому маршруту, на этот раз передумал, или заболел, или его повязала милиция, а еще лучше, чтобы он просто сдох от левой водки.
Раздался леденящий душу вопль. У Тумана едва не выпрыгнуло сердце... Оказалось - вопят сцепившиеся коты.
Туман с трудом разомкнул вспотевшие пальцы и потряс рукой, возвращая в нее кровообращение. Все, пора успокоиться. Тюрьма, маячивший вдалеке, около перекопанной еще полгода назад траншеи, над которой шли широкие трубы, не должен видеть, что он трясется. Туман, мало что знавший в жизни, тем не менее выучил: если хочешь верховодить в шобле, никогда нельзя показывать слабость.
Он глянул на часы "Сейко", которые снял с того же паренька, с которого стянул куртку. Стрелки показывали шесть сорок одну.
Место было заброшенное. Здесь проходила открытая теплоцентраль, дальше располагался покинутый коровник и недостроенные здания овощного совхоза. Гусь выбрал это место, потому что тут тепло и менты захаживают редко. Можно было, конечно, отправиться искать его там, в развалинах старой стройки, в заброшенных подвалах и развалившихся строительных вагончиках, но вряд ли там его найдешь. Да и тогда вообще неизвестно, чья возьмет.
Туман, обуреваемый противоречивыми чувствами, ощутил боль в груди. Каждая секунда ожидания отдавалась болью.
Гусь вылез с треском, как кабан, из кустов через двадцать минут и побрел по разломанному асфальту, упорно пытаясь не споткнуться и не рухнуть в раскопанную траншею. Здоровенный, с массивной, поросшей бородой челюстью, широченными плечами, в пятнистом камуфляже, прилично истертом и до неприличия грязном, и новеньких башмаках, которые, скорее всего, получил от международной организации защиты бомжей, устраивавшей бесплатные раздачи одежды и жратвы около Курского вокзала, он брел расхлябанной походкой человека, хотя еще и не наквасившегося, но в жилах у которого уже не первый десяток лет вместо крови течет спирт.
Он смотрел сосредоточенно под ноги, а когда поднял глаза, то увидел в нескольких метрах перед собой Тумана. Наморщился, пытаясь узнать. Узнал.
- Ленька. Оглоед, - икнул Гусь. - Дай червонец на опохмелку.
- Откуда? - зачем-то ответил Туман, ощущая, как решимость окончательно оставляет его.
- У, падла, - Гусь сжал кулак и погрозил ему. - Поймаешь у меня в зубы...
И тут Туман сбросил с себя оцепенение. Дрожащей рукой выхватил пистолет и направил его в грудь Гусю.
Тот удивленно посмотрел на пистолет. Протянул руку, шагнул навстречу Туману. Хотел что-то сказать.
И тут Туман нажал на спусковой крючок. Гусь как ни в чем не бывало сделал еще шаг. И Туман понял, что не попал. Или патроны холостые - пришла в голову дикая мысль. До Гуся оставалось совсем немного, а Туман знал, что неуклюжий на вид бомж, несмотря на свои годы, все еще не утратил прыти и сейчас в прыжке настигнет его, повалит и просто раздавит, как муху И Туман снова нажал на спуск. Прогрохотал еще один вые грел Гусь отшатнулся и упал на колени. Промычал обиженно что-то нечленораздельное и тяжело рухнул на землю, забившись в судорогах.
Вокруг Тумана все покрылось каким-то ватным прозрачным веществом. И он двигался вяло, будто преодолевая сопротивление этой среды Что-то толкало его и заставляло действовать, хотя хотелось просто обернуться и побрести куда-нибудь - безоглядно и бессмысленно. Он подошел к дергающемуся Гусю. Поднял пистолет. Выпалил в голову.
- Атас! - крикнул Тюрьма.
Оглянувшись все так же, казалось, медленно. Туман разжал пальцы и бросил пистолет. И устремился прочь от этого места.
***
Павлов был доволен. После утренних стрельб ему удалось зажилить несколько патронов от ПМ, и теперь можно будет попалить в карьере с Ленкой, блондинистой, с тонкой талией секретаршей из прокуратуры, которая шалела от одного вида оружия. Она подавала надежды, но в постель Павлов затащить ее пока не сумел, и это для него стало вопросом чести.
Он сладко потянулся, представив, как Ленка расстегивает блузку, и...
- Бр-р-р, - он встряхнул головой, отхлебнул из стоявшей на столе бутылки с "фантой", огляделся Кабинет у него был маленький, с просторным, покрытым плексигласом столом, сейфом и стульями. Конечно, начальнику уголовного розыска, к тому же обладающему такими внушительными габаритами, неплохо было бы иметь кабинет побольше и получше. Ну да ладно...
Насвистывая веселый мотивчик, Павлов выбрался из-за стола, протиснулся в дверь и пошел обходить дозором свои владения. Толкнул дверь кабинета с покосившимся деревянным номерком "три". Там унылый малолетний опер, только что выпустившийся из школы милиции и мечтающий в этот день развалиться на солнышке с подружкой и пить пиво, с видом человека, подвергнутого изощренной пытке, брал объяснение с потерпевшего, у которого увели с дачи насос и велосипед. В другом кабинете оперативники осваивали установленный неделю назад спонсорами новый компьютер - гоняли "Квек-два".
