Роджер Желязны - Девять принцев Амбера
Меня немного удивило то, что Флора, очевидно, была богата. Если мы действительно были братом и сестрой, значило ли это, что я тоже был отнюдь не нищим? Я стал думать о своем доходе, социальном положении, профессии, занятии. У меня было ощущение, что денежный вопрос мало меня беспокоил и что когда мне нужны были деньги, я доставал их без всякого труда. Был ли у меня тоже дом? Я не мог вспомнить.
Чем я занимался? Я уселся за столом и начал методически выискивать в себе те знания, которыми я мог о себе располагать. Это очень трудно — исследовать самого себя, так сказать, со стороны, как человека незнакомого. Наверно, именно поэтому у меня ничего и не получилось. Что-то твое является частью тебя, и отделить это невозможно.
Обратиться к врачу? Эта мысль пришла мне в голову, когда я рассматривал некоторые анатомические рисунки Леонардо да Винчи. Почти рефлекторно я стал в уме повторять некоторые стадии хирургической операции. Тогда я понял, что в прошлом оперировал людей.
Но все это было не то. Хоть я и вспомнил, что у меня было медицинское образование, оно всего лишь было составной частью чего-то другого. Я знал, не знаю почему, что я не был практикующим хирургом. Кем же тогда я был? Кем еще?
Что-то привлекло мое внимание.
Сидя за столом, я мог видеть всю комнату до дальней стены, на которой среди всего прочего висела антикварная кавалерийская сабля, которую я как-то проглядел в прошлый вечер. Я поднялся, подошел к стене и взял саблю в руки.
Про себя я даже поцокал, увидев, в каком состоянии было оружие. Мне захотелось взять в руки масляную тряпку и абразив, чтобы привести саблю в надлежащий вид. Значит, я разбирался в антикварном оружии, по крайней мере, в рубящем.
С саблей в руке я чувствовал себя удобно и легко. Я отдал салют. Потом несколько раз провел атаку, сделал пару выпадов и принял оборонительную позицию. Да, я умел фехтовать.
Так что же у меня было за прошлое? Я оглянулся, пытаясь увидеть еще что-нибудь, что могло бы прояснить мой ум.
Но больше ничего в голову мне не приходило, так что я повесил саблю на место и вернулся за стол. Усевшись поудобнее, я решил обследовать его содержимое.
Я начал со среднего ящика, потом тщательно обследовал ящики с правой и левой стороны.
Чековые книжки, конверты, почтовые марки, листы бумаги, огрызки карандашей, резинки — все, чего и следовало ожидать.
Каждый ящик я вытаскивал полностью и держал на коленях, пока исследовал его содержимое. Сделал я это не специально. Это было, очевидно, частью той подготовки, которую я получил в прошлом, и она говорила мне, что у ящика всегда надо осматривать боковые стороны и днище.
И тем не менее я чуть было не упустил из виду одну деталь, которая привлекла мое внимание лишь в самую последнюю минуту; задняя стенка правого нижнего ящика была ниже, чем у всех остальных.
Это говорило о чем-то, и когда я наклонился и заглянул внутрь пространства, куда вдвигался ящик, я увидел нечто похожее на небольшую коробочку.
Коробка эта оказалась небольшим потайным ящиком, который был заперт. Примерно минута ушла у меня на дурацкую возню со скрепками, булавками и, наконец, металлическим рожком для обуви, который я видел в другом ящике. Рожок для обуви был именно тем, что нужно.
В ящике лежала колода игральных карт.
И когда я увидел рисунок на обложке пачки, я вздрогнул, меня прошиб холодный пот и дыхание мое участилось.
Это был рисунок белого единорога на травянистом поле.
И я знал этот рисунок, но не мог вспомнить, что он значит, и мне было больно.
Я открыл пачку и вынул карты. Это была колода из одних картинок с их чашами, шпагами, копьями и всеми прочими атрибутами. Обычная укороченная колода — но червовая масть была совсем не такой.
Я вставил на место оба ящика, но сделал это достаточно осторожно, чтобы случайно не закрыть потайного, пока я не исследую колоду до конца.
Червовые картинки выглядели совсем как живые, казалось, они в любую минуту готовы были сойти со своих сверкающих поверхностей. На ощупь карты были холодными и мне доставляло удовольствие держать их в руках. Внезапно я понял, что когда-то и у меня была точно такая колода.
Я начал раскладывать карты на столе перед собой.
На одной из них был нарисован хитрый маленький человечек с острым носом, смеющимся ртом и копной соломенных волос. Он был одет в нечто, напоминающее костюм эпохи Ренессанса желтых, красных тонов. На нем был длинный плащ и обтягивающая короткая кожаная куртка. И я знал его. Его звали Рэндом.
Со следующей карты на меня смотрело бесстрастное лицо Джулиана. Его темные волосы свисали ниже плеч, в голубых глазах не отражалось ничего. Он был полностью покрыт белыми доспехами, именно белыми, а не серебристыми или с металлическим оттенком, и выглядел так, как будто с ног до головы был покрыт эмалью. Я знал, однако, что несмотря на кажущуюся легкость, даже на декоративность, доспехи эти невозможно было пробить, и они смягчали практически любой удар. Это был тот самый человек, которого я победил в его излюбленной игре, за что он бросил в меня стакан с вином. Я знал его, и я его ненавидел.
Затем я увидел смуглого, темноглазого Каина, одетого в черный и зеленый сатин, с треуголкой, небрежно сдвинутой набекрень, из которой торчал плюмаж перьев. Он стоял ко мне в профиль, откинув одну руку в сторону, вывернув носки сапог, и на поясе его висел кинжал, в рукоять которого был вставлен большой изумруд. Я не был уверен, как к нему отношусь.
Следующим был Эрик. Красивый по любым стандартам мужчина с волосами настолько черными, что они даже отливали голубизной. Борода его курчавилась у всегда улыбающегося рта. Одет он был в простой кожаный камзол, кожаные чулки, плащ и высокие черные сапоги, на красном поясе висела серебряная шпага, скрепленная большим рубином, а высокий стоячий воротник и манжеты тоже были оторочены красным. Руки его, с большими пальцами, заткнутыми за пояс, выглядели сильными и уверенными. Пара черных перчаток свисала с пояса у правого бедра. Это он, я был уверен, пытался убить меня в тот день, и это чуть было ему не удалось. Я смотрел на него и чувствовал, что где-то я его боюсь.
Затем появился Бенедикт, высокий и суровый, худой телом и лицом, и с мощным умом. Его цвета были желтые, оранжевые и коричневые и это странным образом напоминало мне копны душистого летнего сена. У него был сильный волевой подбородок, карие глаза и каштановые волосы, которые никогда не вились. Он стоял рядом с гнедым конем, опираясь на копье, увенчанное гирляндой цветов. Он редко смеялся. Мне он нравился.
Когда я перевернул следующую карту, дыхание мое на секунду остановилось, и сердце чуть было не выпрыгнуло из груди. Это был я. Я знал себя и, глядя на карту, у меня возникло ощущение, что я гляжусь в зеркало. Зеленые глаза, черные волосы, весь в черном и серебряном.
