Роджер Желязны - Девять принцев Амбера
Я поклонился и расшаркался.
— Ты вскружишь мне голову.
— Ну, что ты там ни говори, а это навряд ли.
И я почувствовал себя неуютно. Моя ненависть и ярость вновь пробудились во мне, и я подумал, знает ли она, против кого они могут быть направлены. Я почувствовал, что знает. Я с трудом удержался от желания спросить ее об этом в лоб.
— Что ты думаешь делать? — спросила она в конце концов, и мне ничего не оставалось делать, как туманно ответить:
— Ну, конечно, ты ведь мне не веришь…
— Как мы можем тебе верить?
Я решил запомнить это «мы».
— Вот видишь. Так что в настоящее время я просто воспользуюсь твоим покровительством. Я буду только рад жить здесь, где тебе не составит никакого труда не выпускать меня из виду.
— А дальше?
— Дальше? Там видно будет.
В нашей беседе наступила давольно-таки длинная пауза. Она не выдержала ее первой и сказала:
— Умно. Очень умно, и ты ставишь меня в неловкое положение.
— Да, ты, конечно, можешь остаться, но я хочу предупредить тебя, — тут она поиграла каким-то брелком, висевшим на цепочке на ее шее, — что это — ультразвуковой свисток, специально для собак. У Доннера и Блитцера четыре брата, каждый из них великолепно выдрессирован, и все они сбегаются на мой свисток. Так что поостерегись появляться там, где твое присутствие нежелательно. Если они нападут все вместе, то даже ты не выстоишь долго против такой атаки. В Ирландии и волков-то не осталось после того, как там завели эту породу собак.
— Знаю, — механически ответил я, и тут же понял, что я действительно это знаю.
— Да, — продолжала она. — Эрик будет доволен, что ты — мой гость. Это вынудит его оставить тебя в покое, а ведь ты именно этого и хочешь, «Несе-па»?
— «Уи, мадам», — ответил я.
Эрик! Это что-то значило! Я знал Эрика, и почему-то это было очень важно, что я знал его. Правда, это было давно. Но Эрик, которого я знал, все еще был для меня очень важен. Почему?
Я ненавидел его, и это была одна из причин. Ненавидел его настолько, что даже мысль о том, что я могу его убить, была мне не в диковинку. Возможно, что когда-то я даже пытался это сделать.
И между нами существовала какая-то связь, это я тоже знал. Родственная?
Да, да. Именно это. Причем ни мне, ни ему не нравилось, что мы … братья. Я помнил… помнил…
Большой, сильный Эрик — с его влажной, кудрявой бородой и глазами — такими же, как у Эвелины! На меня нахлынула новая волна воспоминаний, в висках отчаянно пульсировало, лоб покрылся испариной. Но ничего не отразилось на моем лице, и я медленно затянулся сигаретой и прихлебнул пиво, одновременно сообразив, что Эвелина действительно была моей сестрой! Только звали ее не Эвелиной — это было точно. Что ж, придется вести себя еще осторожней, — решил я. — В конце концов, не так уж трудно вообще не называть ее по имени до тех пор, пока я не вспомню. А что же я сам? И что, наконец, все это значит? Эрик, внезапно ощутил я, был как-то связан с той моей автомобильной катастрофой. Она должна была закончиться моей смертью, но только я выжил. Не ОН ли и организовал ее? Да, подсказали мне мои ощущения. Это не мог быть никто другой, только Эрик. А Эвелина помогала ему, платя Гринвуду, чтобы меня держали в бессознательном состоянии. Лучше, чем быть мертвым, но …
Внезапно я понял, что придя к Эвелине, я попался Эрику прямо в руки, стал его пленником, на которого можно напасть в любую минуту, если, конечно, я здесь останусь.
Но она сказала, что если я ее гость, то Эрику придется оставить меня в покое. Я задумался. Я не имел права верить всему, что мне говорили. Мне придется все время быть настороже. Возможно, действительно будет лучше, если я уйду отсюда, пока моя память полностью ко мне не вернется.
Но в душе моей что-то меня подхлестывало. Почему-то мне казалось, что жизненно важно узнать, в чем дело, как можно скорее, и действовать, как только я все узнаю. У меня было чувство, что время дорого. Очень дорого. И если опасность была ценою за мою память, то быть по сему. Я остаюсь.
— И я помню… — сказала Эвелина, — …
Тут я понял, что она говорила со мной несколько минут, а я даже не слушал. Может, потому, что она болтала о пустяках, и я автоматически не слушал, а может, потому, что меня захлестнула волна моих собственных воспоминаний.
— Я помню тот день, когда ты победил Джулиана в его любимых состязаниях, и он швырнул в тебя стакан с вином и проклял тебя. Но приз все-таки выиграл ты. И он внезапно испугался, что позволил себе лишнее. Но ты просто рассмеялся и выпил с ним другой стакан вина. Я думаю, он до сих пор раскаивается, что не сдержался тогда — ведь он всегда такой хладнокровный, и мне кажется, что он здорово завидовал в тот день. Ты помнишь?! Мне кажется, что с тех пор он почти во всем старается подражать тебе. Но я ненавижу его по-прежнему и надеюсь, что когда-нибудь он все же споткнется, теперь-то я думаю, это будет скоро…
Джулиан, Джулиан, Джулиан. Да и нет. Что-то насчет состязания и спора на приз, и то, что я нарушил его легендарное самообладание. Да, в этом было что-то знакомое. Нет, я точно не помню, в чем же все-таки было дело.
— А Каин, как здорово ты высмеял его! Он ненавидит тебя, ты ведь знаешь…
Насколько я понял, я не пользовался особой популярностью. И Каин тоже был мне знаком. Эрик, Джулиан, Каин, Корвин. Имена эти плыли в моей голове, переполняли меня.
— Это было так давно… — невольно вырвалось у меня.
— Корвин, давай перестанем играть в жмурки. Ты хочешь от меня большего, чем просто безопасность, я это знаю. И у тебя еще хватит сил, чтобы не остаться в стороне, если ты поведешь себя правильно. Я не могу даже догадаться, что у тебя на уме, но может быть, мы еще сможем договориться с Эриком.
Это «мы» прозвучало фальшиво. Она явно пришла к определенным выводам относительно того, какую пользу я могу ей принести при данных обстоятельствах, каковы бы они ни были. Было ясно, что она почувствовала возможность урвать для себя лакомый кусочек.
Я слегка улыбнулся.
— Скажи, ведь ты поэтому и пришел ко мне? — продолжала она. — У тебя есть какие-то предложения Эрику и ты хочешь, чтобы переговоры вел посредник?
— Может быть. Только мне еще надо все хорошо обдумать. Ведь я совсем недавно поправился. И мне хотелось бы быть в удобном надежном месте, если придется действовать быстро, на тот случай, если я, конечно, решу, что мне лучше всего вести переговоры с Эриком.
— Думай, о чем говоришь. Ведь ты знаешь, я доложу о каждом твоем слове.
— Ну, конечно, — сказал я, ничего на самом деле не знающий, и тут же попробовал перехватить инициативу, — если, конечно, ты сама не решишь, что тебе лучше всего иметь дело со мной.
