Юрий Тупицын - Дальняя дорога
- Не спится.
Критически прищурясь, Виктор оглядел его с ног до головы и констатировал:
- Да, вид у вас действительно нездоровый, - и засмеялся. - Натерпелись страху?
- Что случилось, Виктор? - отбросив церемонии, требовательно спросил Соколов.
- Что случилось? - переспросил Хельг, с размаху плюхнулся в кресло, качнулся несколько раз на упругом "сиденье и сообщил небрежно: - Ничего особенного, отказал левый двигатель.
- Как отказал?
- Полностью! Как будто кто-то выключил его. - Склонив голову, Виктор прислушался. - Зато правый - молодец! Слышите, как воет? Наверное, именно этот звук имели в виду древние, когда говорили о божественной музыке небесных сфер! Как вы думаете, Александр Сергеевич?
Соколов помолчал, поправил воротник своей куртки и спросил:
- И что же теперь?
- А ничего, - беспечно ответил Виктор, белозубо улыбаясь эксперту. Так и пойдем на одном двигателе.
- Но это же запрещено!
Это было действительно запрещено. Инерциальный полет на гиперсвете невозможен. Если остановятся оба двигателя, то корабль мгновенно разрушится и высветится мощнейшим всплеском излучения Черенкова. Поэтому на гиперсветовых кораблях и ставят два маршевых двигателя. Откажет один, второй, работая на повышенной мощности, вытянет корабль в пространство Эйнштейна, где уже возможен инерциальный полет - на субсветовой скорости.
Снисходительно разглядывая Соколова, Виктор с ноткой гордости в голосе повторил:
- Это простым смертным ходить на гиперсвете на одном двигателе запрещено. А у нас экипаж экстракласса. У Лорки открытый лист на любые действия. Как он скажет, так и будет. - И помолчав, вдруг заговорщицки спросил: - Трусите, уважаемый эксперт?
Соколов хмуро взглянул на него и признался:
- Есть немного.
Хельг хлопнул себя по колену.
- Молодчина!
- Это еще почему? - довольно мрачно спросил Соколов.
- А потому что не постеснялись признаться. Все мы прошли через это. Это ведь гиперсвет! А потом привыкли, каждый в меру своих сил и возможностей.
- И теперь уже вовсе не боитесь?
- Вовсе не боятся только идиоты, а я как-то избегаю зачислять себя в эту категорию. - На лицо Хельга легла тень легкого раздумья. - Но если я и боюсь, то самую малость и где-то там, внутри, на уровне подсознательных мыслей и образов, точно во сне. - Помолчал, поглядывая на Соколова, и доверительно добавил: - Понимаете, Александр Сергеевич, опасность, когда она в меру, это даже приятно. - Виктор шевельнул плечами, в его черных глазах снова замерцали озорные искорки. - Это возбуждает и бодрит! Побеждая страх, чувствуешь себя настоящим человеком, повелителем природы, хомо сапиенсом, а не скотиной, которая только и знает, что жевать да спать. И потом, это ведь совсем не страшно.
- Что не страшно? - не понял Соколов.
- Небытие. - Виктор засмеялся, очень довольный тем, какое он произвел впечатление на своего напарника. - Понимаете, Александр Сергеевич, стоит сейчас отказать и правому двигателю, как корабль со всеми своими потрохами высветится за какие-то пикосекунды. Вы ровно ничего не успеете почувствовать! Мгновенный переход материи из одного состояния в другое. Трах! И нет ни Соколова, ни Хельга, ни Ники, никого и ничего. Разве эту величественную, красочную картину можно сравнить с медленной агонией в отделении реанимации?
Соколов кашлянул и осторожно спросил:
- А что ремонтируют? Что поломалось-то?
В глазах Виктора замерцали веселые искорки, но ответил он обстоятельно:
- Чудеса, Александр Сергеевич, настоящие чудеса. Отказал не силовой узел, не агрегат горячей зоны, где господствуют колоссальные температуры. Вышел из строя коммутационный блок, кибернетическая схема высокой надежности, работающая в почти идеальных условиях. С таким отказом я сталкиваюсь впервые.
Соколов нахмурился, он не скрывал того, что сообщение Хельга ему очень не понравилось.
17
Когда Тимур в сопровождении Ники появился в кают-компании, Виктор, мельком взглянувший на него, усмехнулся.
- У тебя такой вид, словно ты повстречал привидение.
- Я и точно повстречал его.
В голосе Корсакова прозвучало спокойствие, в котором слышались нотки безнадежности. На него сразу обратились заинтересованные и настороженные взгляды присутствующих.
- Из какой же сферы?
- Из астрономической, - повернулся Корсаков к Виктору. - Тебе знакома пятидесятка? Первая опорная?
- Пятидесятка? Эта звезда, так сказать, первой величины? А как же! Наш негасимый маяк во мраке галактической ночи. Красный гигант, шифр М-38-50, ну, а все остальные сведения, которые накопило о ней человечество, можно узнать, обратившись к компьютеру.
- Оказывается, человечество накопило не все.
Приглядываясь к Корсакову, Виктор шутливо проговорил:
- Не может быть. Человечество, друг мой, очень дотошное сообщество. Ты просто клевещешь на него, а зачем - не пойму.
Тимур вежливо улыбнулся и жестом пригласил товарищей пройти в обсервационную.
Координаты гиперсветового корабля относятся к сведениям высшей точности, их исчисление производится непрерывно, в автоматическом режиме. Однако самым совершенным устройствам и системам свойственны погрешности, которые, постепенно накапливаясь, могут привести к крупным ошибкам. Поэтому раз в сутки в двенадцать часов корабельного времени вахтенный начальник "Смерча" производил ручную обсервацию: определение корабельных координат путем визуального наблюдения за тремя опорными звездами лобовой, или, как ее чаще называли, первой опорной, и двумя вспомогательными. Термин "ручная обсервация" соответствовал действительности, разумеется, фигурально: без техники человек на космическом корабле был совершенно беспомощен, речь могла идти лишь о пропорциях между удельными весами автоматики и человеческого участия.
За минуту до начала обсервации, несмотря на то, что один двигатель не работал, а другой выл и стонал на форсированном режиме, Тимур Корсаков занял кресло наблюдателя. Ровно в двенадцать часов на контрольном табло вспыхнул сигнал начала этой операции, но обзорный экран не осветился, и начать наблюдения Тимуру не удалось: компьютер заблокировал операцию, в качестве объяснения на табло загорелась надпись "неустранимая помеха". Корсаков не особенно удивился, время от времени случались сбои в работе самых разных устройств. Он быстро проверил исправность цепей автоматики. Оказалось, что все в порядке. Теперь уже вручную он нажал кнопку начала обсервации, но результат был тот же: стоп-сигнал и табло "неустранимая помеха".
Тимур на секунду задумался, а потом перевел компьютер в речевой режим работы. После легкой паузы компьютер внятно проговорил:
