Михаил Савеличев - Меланхолия
- Это могло быть сном, - пожал плечами травести. - Позвольте мне, коллеги, отойти от подробностей, но я уверен, что каждый из вас переживал нечто подобное в той переходной и сумеречной зоне между бодрствованием и небытием.
- Спорное утверждение, коллега, - сказал профессор Эй. - Но в любом случае к нему трудно подобрать достаточно репрезентативные эмпирические доказательства.
- Чем хороша наша наука, так это полным отсутствием каких-либо доказательств, - провозгласил Кречмер и вереница пузырьков поднялась к поверхности колыхающегося студнем моря.
- И методов лечения, - пробормотал Геккель.
- Опыт деперсонализации больного, - возвысил голос профессор Эй, - обогатился, по его же собственному признанию, умножением столкновений и слияний пространственно-временных схем, перцепций внешнего мира, из которых порой было затруднительно вычленить явно вербализованные конструкции...
- Что-что? - переспросил Бейль.
- Для этого трудно подобрать слова, - пояснил травести, отмахиваясь от назойливых рыбок, норовящих заплыть в ухо.
Профессор Эй выдержал мрачную паузу и продолжил:
- Можно привести как пример такие красноречивые признания испытуемого: "Мир потерял массу...", "Больше нет места, это вездесущность...", "У тела уже нет формы, у него нет ни наружности, ни внутренности...". Впрочем, я на этом пока остановлюсь, хочу лишь отметить, что другие ощущения тела связаны, как мне представляется, с тремя, довольно хорошо изученными темами типичной формы Spatlung, а именно трансформация живого в неодушевленный предмет, потеря субстанции тела, распад и расчленение тела. Опять же, заинтересованных отсылаю к своей работе, посвященной клиническому описанию типичной формы.
Кречмер поднял молоточек:
- Вы позволите предварительный вопрос, коллега? - профессор Эй кивнул. - Меня, в силу моих профессиональных интересов, интересует некоторые конституциональные аспекты выявляемого синдрома. Проделывали вы рекомендуемые тесты по определению типа испытуемого? Имеем ли мы дело с лептосоматическим типом или типом пикническим? И как, по вашему мнению, в свете моей теории, можно диагностировать имеющийся случай?
- Началось, - пробурчал Вернике, - Открываем парад теорий...
- К сожалению, уважаемый профессор Кречмер, в моем распоряжении было совсем немного времени, чтобы провести хотя бы простейшие тесты. Многое осталось пока за боротом. Открою вам по секрету свой просчет - я забыл в суматохе воспользоваться тестом Роршаха! Но я думаю... я надеюсь, что работа у нас предстоит длительная и плодотворная. Поэтому я попросил бы пока воздержаться от вопросов - почему я использовал то, а не использовал это. Поверьте, здесь дело не в моих личных предпочтениях, ведь, в конце концов, мы служим лишь Науке и наши амбиции тут не при чем.
- А зря, зря, коллега, - обиженно сказал Кречмер, - Уверяю вас, что именно в конституции кроется разгадка большинства наших проблем. Именно в телосложении! В генетике! И без осознания этого простого и очевидного факта мы так и будем скитаться в дебрях красивых слов.
- Это спорное заявление! - выкрикнул с места Лафотер. - Наверное каждый из нас понимает, что поиски субстанции demencia praecox - иллюзия, ничем не обоснованная иллюзия. Случаи настолько разнообразные, что мы, я имею в виду вся наука, спорим о том, что считать действительно симптомами, а что - просто случайностями.
- Успокойтесь, коллега, успокойтесь, - махнул рукой Кречмер. - Я знаю разрешение этого спора. Пока мы будем стараться отщипнуть то самое общее от массы разнородных случаев, идти от конкретной болезни к чему-то абстрактному и никогда в реальной жизни не встречающемуся, до тех пор мы и будем обречены копить истории болезней, описывать мельчайшие подробности бреда, рисовать рисунки, превращая саму науку просто в кладбище мертвых фактов! Давайте наоборот - восходить от абстрактного к конкретному. Ведь мы все материалисты.
- Ах, вы спорите о методе?! Хотите протащить в нашу обитель опасные идейки генетической предрасположенности? Так вот, знайте - я, - Лафотер ткнул в себя пальцем, - я - НЕ материалист! Для меня душа - это душа, а не похоронная процессия физиологических актов.
Председательствующий задумчиво постучал молоточком:
- Коллеги, коллеги, успокойтесь. Давайте не будем выходить за рамки научной дискуссии, тем более что поднимаемые вами вопросы очень важны и интересны.
Петушиный бой идей, угрюмая схватка подводных жителей... Кто знает, что прозрачная линза океана заканчивается на глубине двухсот метров? И что дальше начинается неизведанная тьма? Весь мир просто плавает на этой тьме, на холодном айсберге пережатой и переохлажденной воды, лишь ждущей неотвратимого момента, чтобы заполучить в свои тиски очередную блудную душу. Мир это и есть черная вода, и что тут толковать о субстанции? Можно только сочувствовать отважным водолазам, рискующим спуститься поближе ко дну. О, здесь можно многое узреть, уловить краешком воспаленного глаза величественные фестоны колоссальных снежинок Первозимы, которая и породила хромые души, изранила их острыми гранями космического льда во имя... Во имя чего?
Веселые жители прибрежных морей никогда не откроют самой главной тайны. Они обуреваемы лишь примитивными страстями и мнят себя больными, потому что подозревают, что весь мир - это боль и ничего, кроме боли. Опасная, звериная тяга приобщиться к избранным, которые на свой страх и риск взялись за поиск грааля боли. И что сказать в ответ попавшим в случайную ловушку? Что солгать акванавтам муки дергающемуся стаду дурно пахнущих макак?
- Мне кажется, - продолжил профессор Эй, дождавшись пока оппоненты усядутся на свои места, - мне кажется, что я могу предложить в некоторой степени... э-э-э... компромиссный вариант разрешения имеющего место спора.
- А надо ли это? - зевнул Кювье. - Со спорами как-то интереснее жить. Что есть наука? Нескончаемый спор и мордобитие оппонентов, прошу прощения за моветон.
- Я сам помню, как здорово дрался со своим оппонентом, - мечтательно сказал Геккель. - Мне чуть не закатили "черные шары" на защите из-за этого осла... Пришлось проучить его.
- И каким же образом? - спросил Вернике.
- Материалистическим, коллега, материалистическим!
- Кулаками? - уточнил внезапно заинтересовавшийся травести.
- Именно! И, как оказалось, стал основателем очень полезной в нашем университете традиции - каждый спорный, ложный или придуманный аргумент у нас вознаграждался хорошей взбучкой! Поверьте, ничто так не способствует отысканию научной истины, как хороший удар в глаз!
- Хм, любопытно, любопытно, - сказал Кречмер и покосился на профессора Эя.
- И вы знаете, коллега, - успокаивающе сказал Геккель, - дело даже не в том, сумеете ли вы, как выражаются мои студенты, "настучать по репе" оппоненту. Не вы, так кто-нибудь другой сделает это. Дело в принципе, в самой необходимости отвечать за свои слова - напечатанные или сказанные. Людям вообще стало безразлично, что говорить и что слышать...
