А. Азимов - Роботы утренней зари
— А в чем Внешние Миры сегодня отличаются от Земли и друг от друга?
Амадейро на миг утратил свою жизнерадостность и задумался:
— Да, мистер Бейли, вы затронули важный пункт. Я говорил только об Авроре. Внешние Миры и в самом деле все разные, и большинство из них мне не нравятся. Мне ясно — хотя я, может быть, пристрастен — что Аврора, старейший из них, лучший и самый процветающий. Я не хочу вариантов новых миров, из которых лишь немногие смогут приносить реальную пользу. Я хочу много Аврор, миллионы Аврор, и поэтому хочу, чтобы новые миры были скроены по-аврорски до того, как мы туда попадем. Вот поэтому мы и называем себя «глобалистами». Мы связаны с этим нашим шаром, а не с другим.
— А как насчет других вариантов, доктор Амадейро?
— Если варианты одинаково хороши, они могут быть ценными, но если некоторые — или большая часть — хуже, какую пользу это принесет человечеству?
— Когда вы начнете эту работу?
— Когда у нас будут человекоподобные роботы. У Фастольфа было два, одного он уничтожил, оставив только Дэниела как единственный образец.
Он снова бросил быстрый взгляд на Дэниела.
— Когда у вас появятся такие роботы?
— Трудно сказать. Мы еще не догнали доктора Фастольфа.
— Хотя он один, а вас много?
Амадейро чуть заметно передернулся:
— Вы понапрасну тратите свой сарказм, мистер Бейли, Фастольф опережал нас с самого начала, потому что Институт долгое время существовал фактически только на бумаге, и мы лишь два года назад начали настоящую работу. Нам необходимо не только догнать его, но и перегнать. Дэниел — хорошая продукция, но он только прототип и не стопроцентно хорош.
— Значит, ваши роботы должны быть на целый разряд выше, чем Дэниел?
— Они должны даже превосходить человека. Они должны быть обоих полов и иметь эквивалент детей. Нам нужно иметь поколения роботов, чтобы построить на планетах общество, в достаточной степени приближающееся к человеческому.
— Мне кажется, тут будет много трудностей.
— Без сомнения, много. А какие трудности предвидите вы?
— Если вы произведете роботов, настолько близких к человеку, что они смогут создать человеческое общество, и если они будут иметь поколения обоих полов, как вы отличите их от людей?
— А как у них будет с деторождением? Наверное, лучше, чтобы оно приближалось к человеческому?
— Вероятно.
— Секс, беременность, роды?
— Возможно.
— А если роботы создадут общество столь близкое к человеческому, что их самих нельзя будет отличить от людей, не случится ли так, что роботы будут недовольны бытием людей и станут держаться от них подальше? Не случится ли так, что роботы будут относиться к аврорцам, как вы к землянам?
— Мистер Бейли, роботы будут связаны Тремя Законами.
— Три Закона удерживают от нанесения вреда человеку и предписывают повиновение ему.
— Точно.
— А если роботы будут так близки к людям, что станут считать людьми себя и поставят себя над иммигрантами?
— Мистер Бейли, зачем вам заниматься такими вещами? Это дело далекого будущего. Тогда и будем решать.
— Но возможно, что аврорцы не одобрят ваши планы, когда поймут, что к чему, и примут точку зрения доктора Фастольфа?
— Да? Фастольф думает, что если аврорцы не могут без помощи роботов заселять новые планеты, то этим воспользуются земляне.
— По-моему, это имело бы смысл.
— Да, потому что вы землянин. Уверяю вас, аврорцам не понравится, чтобы земляне роем слетались на новые миры, настроили там своих ульев, основали бы со своими триллионами и квадриллионами нечто вроде Галактической Империи и свели бы на нет Внешние Миры. Пусть нас будет даже меньше, это все же лучше, чем вымирание.
— Но альтернативой являются миры с квазичеловеческим обществом человекоподобных роботов, разрешающих настоящим людям быть среди них. Постепенно разовьется Галактическая Империя роботов. Она сократит Внешние Миры в лучшем случае и сведет их на нет в худшем. Аврорцы наверняка предпочтут Галактическую Империю людей.
— Почему вы так уверены в этом?
— Мне дает уверенность в этом форма вашего общества. На своем пути на Аврору я слышал, что здесь не делают различия между людьми и роботами. Но это не так. Может, в идеале и желательно, чтобы аврорцы льстили себе уверенностью, что живут справедливо, но в действительности этого нет.
— Вы здесь меньше двух дней — и уже можете судить?
— Да, доктор Амадейро. Именно потому, что я здесь чужой, я и вижу все, как есть. Меня не связывают ни обычаи, ни идеалы. Роботам не разрешено входить в туалеты, и уже одно это различие делает все ясным. Человеку позволено иметь единственное место, где он может быть один. Мы с вами сидим, а роботы стоят в нишах. Вот вам другое различие. Я думаю, что люди — даже аврорцы — всегда будут сохранять эти различия, чтобы отличаться от роботов.
— Поразительно, мистер Бейли.
— Ничего поразительного. Вы проиграете, доктор Амадейро. Даже если вы ухитритесь навязать аврорцам вашу уверенность, что Джандера уничтожил доктор Фастольф, даже если вы ослабите его политическое влияние, даже если вы победите в Совете, и народ Авроры одобрит ваш план заселения Галактики роботами, вы только оттянете время. Как только аврорцы поймут смысл вашего плана, они отвернутся от вас. Поэтому лучше бы вам прекратить кампанию против доктора Фастольфа и выработать вместе с ним какое-то компромиссное решение, в котором заселение новых миров землянами не представляло бы угрозы Авроре и другим Внешним Мирам.
— Поразительно, мистер Бейли, — спокойно повторил Амадейро.
— У вас нет выбора.
Но ответ Амадейро прозвучал развязно-шутливо:
— Когда я сказал, что ваши замечания поразительны, я имел в виду не смысл ваших утверждений, а тот факт, что вы их высказываете вообще и думаете, что они имеют какую-то ценность.
56— Мистер Бейли, вы думаете, что открыли секрет? Что я сказал вам нечто, чего ваш мир не знает? Что, хотя мои планы опасны, я выбалтываю их всякому приезжему? Вы, вероятно, думали, что в ходе нашего с вами достаточно длинного разговора, я сболтну что-нибудь лишнее, чем вы сможете воспользоваться? Будьте уверены, я ничего подобного не сделаю. Мои планы о большем количестве человекоподобных роботов, о семьях роботов и их культуре, возможно, более приближенной к человеческой — все изложены мной письменно и переданы в Совет.
— Широкая общественность тоже обо всем этом знает?
— Вероятно, нет. Широкая публика больше интересуется очередным обедом, очередной гиперволновой программой и космическим футболом, а не тем, что произойдет в ближайшие столетия и тысячелетия. Однако, она охотно примет мои планы, как приняли их те интеллектуалы, которые уже с ними знакомы. Несогласных будет очень мало.
