А. Азимов - Роботы утренней зари
— Да.
— И его основатель?
— Правильно. Как видите, я отвечаю кратко.
— Давно он существует?
— Как понятие — десятилетия. Я набирал единомышленников по крайней мере пятнадцать лет. Разрешение Совета было получено двенадцать лет назад. Строительство началось девять лет назад, а практическая работа — шесть лет назад. В своем настоящем полном виде Институт существует два года, и планируется его дальнейшее постепенное расширение.
— Почему вы нашли нужным основать Институт?
— Ах, мистер Бейли, ответ будет многословным.
— Как желаете, сэр.
Робот принес на подносе маленькие сандвичи и мелкое печенье. Бейли попробовал сандвич и нашел его не то чтобы невкусным, но странным. Он с трудом доел его и запил остатками воды. Амадейро следил за ним с заметным удовольствием:
— Вы должны понять, что мы, аврорцы, люди необычные. Таковы космониты вообще, но я сейчас говорю об аврорцах в частности. Мы потомки землян — о чем большинство из нас не хочет и вспоминать — но мы избранные.
— Что это означает, сэр?
— Земляне давно живут на невероятно перенаселенной планете и согнаны в еще более скученные Города, ставшие, наконец, ульями и муравейниками, которые вы называете Городами с большой буквы. Земляне должны были бы оставить Землю и отправиться к другим мирам, незаселенным и враждебным, и построить там новые общества из ничего, общества, полной формой которых они не смогут воспользоваться за свою короткую жизнь. Они умрут, а деревья останутся, так сказать.
— Останется необычный народ.
— Совершенно необычный, такой народ, который надеется не столько на своих последователей, сколько на нежелание видеть перед собой пустоту, народ, который любит работать на себя и ставить перед собой проблемы, а не собираться в стадо и распределять груз таким образом, чтобы часть, приходящаяся на каждого, стала практически ничем; индивидуалисты, мистер Бейли. И наше общество основано на этом. Все направления, в которых развиваются Внешние Миры, подчеркивают нашу индивидуальность. Мы гордимся, что живем, как люди, на Авроре, а не толпимся, как бараны, на Земле. Не обижайтесь, я пользуюсь сравнением не для того, чтобы унизить Землю, просто это другое общество, которым я отнюдь не восхищен, но которое, я думаю, вы считаете удобным и идеальным.
— Какое это имеет отношение к основанию Института, доктор Амадейро?
— Даже гордый и здоровый индивидуализм имеет свои слабые стороны. Самые великие умы, работая в одиночку, не могут быстро двигаться вперед, если отказываются сообщать о своих открытиях. Какое-то затруднение может задержать ученого на сто лет, в то время, как у коллеги есть уже готовое решение. Институт пытается хотя бы в узкой области роботехники собрать воедино возникающие идеи.
— Возможно ли, что частное затруднение, которое вы критикуете — это конструирование человекоподобного робота?
Амадейро заморгал:
— Да, это совершенно очевидно, не так ли? Двадцать шесть лет назад новая математическая система Фастольфа, которую он назвал «межсекционным анализом», сделала возможным проектирование человекоподобных роботов, но он держал эту систему, не оглашая. Много лет спустя, когда все сложные технические детали были отработаны, он и доктор Сартон применили теорию к созданию Дэниела. Затем Фастольф один сконструировал Джандера. Но все эти детали тоже хранятся втайне. Многие роботехники сочли это естественным. Они пытались каждый в одиночку отработать отдельные детали конструкции. А я задумался об Институте, где усилия будут объединены. Нелегко было убедить роботехников в полезности этого плана, убедить Совет дать на него фонды вопреки колоссальному сопротивлению со стороны Фастольфа, много лет упорно добиваться осуществления его, но Институт создан.
— Почему же доктор Фастольф противился?
— Во-первых, из самолюбия. Но и у меня его не меньше. У всех нас, естественно, есть самолюбие, оно исходит из присущего аврорцам индивидуализма. Фастольф считает себя величайшим роботехником истории, а человекоподобного робота — собственным личным достижением. Он не хочет, чтобы это достижение повторила группа роботехников, индивидуально близких по сравнению с ним. Я думаю, он смотрел на это, как на заговор личностей его уровня обескровить и обезличить его личную великую победу.
— Вы сказали, что это была причина для оппозиции «во-первых». Значит, были и другие мотивы?
— Он возражал также против объектов пользования, на которые мы планировали поставлять человекоподобных роботов.
— Каких объектов?
— Ну, не будем нервничать. Доктор Фастольф наверняка говорил вам о глобалистах и их планах заселения Галактики.
— Говорил. И доктор Василия говорила мне о трудностях достижения прогресса науки у индивидуалистов. Тем не менее, мне хотелось бы услышать вашу точку зрения на этот предмет. Хотите ли вы, чтобы я принял интерпретацию доктора Фастольфа насчет глобалистских планов как беспристрастную и справедливую, и вы констатируете это для записи, или предпочтете рассказать о ваших планах своими словами?
— Вы, похоже, не оставляете мне выбора, мистер Бейли?
— Никакого, доктор Амадейро.
— Ладно. Я, вернее сказать, мы, потому что люди в Институте все согласны в этом, смотрим в будущее и хотим, чтобы человечество открывало все больше новых планет для заселения. Однако, мы не хотим, чтобы этот процесс уничтожил старые планеты или довел их до умирания, как в случае — простите меня — Земли. Мы не хотим, чтобы новые планеты взяли у нас самое лучшее, а оставили одни отбросы. Вы понимаете?
— Продолжайте, пожалуйста.
— Во всяком ориентированном на роботов обществе, в данном случае в нашем, самое легкое решение — послать роботов как поселенцев. Роботы построят общество и планету, а потом мы все, без выбора, можем последовать на новый мир, такой же удобный и приспособленный для нас, как и старый. Мы перейдем туда, так сказать, не покидая дома.
— А не сделают ли роботы мир скорее для себя, чем для людей?
— Именно так и будет, если мы пошлем обычных роботов. Но у нас есть возможность послать человекоподобных роботов вроде Дэниела, которые, строя мир для себя, автоматически делают его для нас. Но доктор Фастольф возражает. Он видит какую-то добродетель в том, чтобы люди сами кроили новый мир из чужой и враждебной планеты, и не понимает, что такие усилия не только будут стоить множества человеческих жизней, но и дадут мир, подверженный катастрофам и ничуть не похожий на известные нам миры.
— А в чем Внешние Миры сегодня отличаются от Земли и друг от друга?
