Федор Кандыба - Горячая земля
Здесь было совершенно светло, можно было даже читать. Общий тон разлитого повсюду мягкого света был голубоватый. Он напоминал по цвету дымку, которая постоянно окутывала шахту.
Очевидно, здесь, в глубине раскаленных недр, рождался голубой туман, так часто висевший над острыми зубьями гор Острова Черного Камня.
Глава семнадцатая
Гнезда высокой радиоактивности
Проходка приближалась к глубине пять тысяч семьсот метров. Забой выл, грохотал и ревел. В облаках бешено клубящегося пара мелькали тяжелые очертания машин и легкие черные фигуры людей.
Гудели вентиляторы, трещали поднимавшиеся снопами искры, соревновались в силе мощные голоса металла и камня.
На самых опасных участках приходилось работать под прикрытием щитов, установленных на машинах.
Массивные машины, похожие на плоские танки, направлялись к пышущему жаром пласту и выпускали вперед буры, длинные, как рыцарские копья. На машинах стояли толстые щиты из свинцовой бронзы, сделанные по предложению шофера Струковой. Из-за щитов на секунду выглядывали рабочие и снова прятались за ними.
С усилением радиоактивности пород к обычным проявлениям глубинной болезни присоединились еще и ожоги.
Свинцовая бронза была единственным способом оградить людей от вредного влияния радиоактивных излучений. Ни приостановить, ни ослабить эти излучения невозможно. Они продолжались с космической неизменностью, от них можно было только прятаться.
Дружинин распорядился использовать для изготовления щитов весь запас свинца, какой нашелся на острове.
Но для защитных костюмов свинец не годился. Одежда, изготовленная из свинца, получилась бы такой тяжелой, что человек в ней не смог бы сдвинуться с места.
Двадцатого сентября в грохот и рев забоя внезапно ворвался пронзительный, раздирающий уши свист. Одна из бурильных машин дрогнула, запрыгала на месте и откатилась назад, а свист, нарастая и вибрируя, перешел в низкий вой и заглушил все остальные звуки.
— Берегись, газ! — закричали все, но никто никого не услышал.
Люди кинулись врассыпную.
Раскаленная струя светящегося газа, к счастью, не очень сильная, ворвавшись в забой, не встретила на своем пути никого.
Люди прижались к стенкам, уткнув лица в кислородные маски: к повадкам газа уже успели приспособиться.
Навстречу бушующей струе двинулся приземистый подъемный кран, закрытый со всех сторон щитами. Он тащил толстую вентиляционную трубу.
Кран зашел вбок и подтащил трубу к выходу струи. Еще несколько минут, и труба поглотила ревущую струю, люди и машины вернулись на свои места, работа пошла своим чередом.
Над щитом на кране показалось напряженное лицо Веры Петровой. Она дала знак машинисту, кран двинулся назад.
Ключников и Люся стояли у переплетения охладительных труб, наблюдая за показаниями приборов, отмечавших давление и скорость движения жидкого воздуха: его не хватало; главный инженер и начальник цеха охлаждения бились над тем, чтобы использовать его получше.
Ключников ахнул, увидев, как неосторожно выставила голову из-за щита Вера. Ее удаль беспокоила его все больше. Он думал об этой девушке из Донбасса гораздо чаще, чем хотел показать это.
Вера выбралась из кабины крана и подошла к друзьям.
— Ну вот и все! — задорно сказала она, вытирая мокрое от пота лицо. — А вы говорите — выбросы раскаленного газа…
— К счастью, все, — тяжело дыша, сказал Ключников. — Если бы вы чуть больше высунули голову около выхода струи, это было бы в последний раз… Когда, наконец, вы отучитесь лезть на рожон? Вы сменный инженер, вы рискуете не только собой…
— Опять алмазная история! Ты все та же, Вера… — усмехнулась Люся.
— Да, все та же! — с раздражением подтвердил Ключников. — Вероятно, придется просить Дружинина, чтобы Веру Никифоровну не пускали в забой.
— Но газ светился! — воскликнула Вера. — Я должна была посмотреть… Нам остается всего триста метров, ведь глубже шести тысяч шахту проходить не понадобится…
— Эти триста стоят трех тысяч, — оборвал Веру Ключников. — Пора оставить свою детскую резвость.
— Я не позволю так со мной говорить… — возмутилась было Вера и хотела добавить еще что-то, но тут разговор внезапно оборвался.
Между двумя толстыми кабелями возникла сияющая вольтова дуга. Лампы замигали, в гуле машин послышались перебои.
Ключников бросился к месту аварии, Вера схватила трубку телефона, Люся побежала к узлу охлаждения.
— Авария, авария… — понеслось по забою.
— Диспетчер! Бригаду электромонтеров в забой! Авария проводки. Опять короткое замыкание… — кричала в телефон Вера.
Линию выключили. Погасли лампы, прекратился грохот, машины остановились. Но в замерзшем забое по-прежнему было светло.
Светились стены, пол, потолок, взорванный камень, щебень на транспортере. Радиоактивность, которая сделала воздух электропроводным и вызвала короткое замыкание, была причиной этой богатой иллюминации.
Но люди уже не интересовались изгибами светящихся пластов и огненными узорами, выступившими на камне. К этому привыкли, каждый досадовал на помеху и ждал, когда снова можно будет продолжать работу.
Но Вера осталась верна себе. Она заметила в стене около телефона жилу, сиявшую ярким синим светом, и, забыв обо всем, тут же начала выковыривать ножом камень величиной с яблоко.
Через несколько минут, когда лампы снова загорелись и возобновился грохот машин, бурый тяжелый камень Уже лежал в кармане черного самоохлаждающегося костюма Веры.
Забой был полон свежим запахом озона, словно после грозы. Там и здесь загорались и угасали созвездия.
Некоторые искры были длинными, как молнии. В забое продолжала бушевать электромагнитная буря.
Дружинин узнал об аварии и приехал в забой. По его распоряжению была усилена до предела вентиляция, и электромагнитную бурю удалось унять.
Когда все пришло в порядок, он подошел к Люсе.
— Опять гнездо высокой радиоактивности, — сказал он.
— Кем надо быть, чтобы преодолеть все это? — вздохнула Люся.
— Осталось самое трудное, — отозвался Дружинин.
Глава восемнадцатая
Чтобы земля расцвела, как сад
Шли часы величайшего напряжения.
Тяжелые створки нижнего защитного зала открывались только для того, чтобы принять или выпустить людей и грузы.
В зале стало гораздо тише и прохладнее, чем раньше. Трудно было поверить, что защитный зал находится на глубине пяти с половиной километров под землей, в непосредственной близости от грохочущего и пышущего жаром забоя.
