Василий Головачев - Мегаморф, или Возвращение Реликта
Ясен разозлился, напряг всю свою психосферу, пытаясь услышать мысленные «движения» чужаков, но добился лишь того, что «ежи» выстроились в более плотное каре. Их владельцы (показалось, что это насекомые) явно не понимали байкеров и на всякий случай демонстрировали защитный порядок, исключающий контакт.
– Придётся объезжать, – с сожалением констатировала Истома.
– Может, прорвёмся? – сказала воинственная Ника.
– Мы не знаем, какое у них оружие, – возразил Димитр.
– Подумаешь, – презрительно повела плечиком геянка. – Таких разрядников, как у нас, у них нет. Дадим залп и проскочим.
Ясен покосился на Истому, встретил её ответный взгляд, качнул головой.
– Объедем, – решила девушка. – Наши спутники очень осторожны и боятся набить синяки и шишки.
– Конфликты нам ни к чему, – буркнул Ясен. – К тому же не они к нам пришли, а мы к ним.
– Вот я и говорю: бережёного бог бережёт.
– Не надо передёргивать. Мы умеем воевать, но не хотим воевать зря. И он прав: гости здесь мы.
– Успокойтесь, вас никто не неволит.
Истома крутанула ручку тяги и унеслась вперёд, объезжая шеренги «ежей» широкой дугой.
Ясен успел уловить множественный пси-сигнал (точно, внутри этих колючих мешков ползающие насекомые), но развивать контакт было уже поздно, отряд помчался вслед за предводительницей, рассерженной спором с мужчинами. Снова пришлось её догонять.
«Ежи» преследовать чужаков не стали. Им было достаточно отогнать пришельцев от своих владений.
Вполне возможно, при длительном контакте людям и удалось бы достичь взаимопонимания, но, поскольку перед посланцами Геи и Земли стояли другие задачи, доказывать Истоме пользу таких контактов не стоило. К Нем-Горе и её обитателям можно было вернуться в любой момент.
К обеду расстояние, отделявшее отряд от Геи-Горы, достигло семи тысяч километров.
Нашли удобный холмик с высохшей стелющейся травой, пообедали сухим пайком. Правда, дебряне доедали свои продукты, не желая выбрасывать привезённые запасы или заменять их геянскими, Истома же и её спутницы пользовались исключительно полуфабрикатами в банках, имеющих термонагреватели. Стоило повернуть колечко на крышке, как срабатывали специальные конструкты, и банка нагревалась без всяких усилий со стороны её владельца. Тем не менее мужчины не привыкли к геянской пище и с тайным опасением ждали, когда кончатся собственные продукты.
– Где блэкбран? – задала традиционный вопрос Истома.
– В семистах километрах на правек, – ответил Ясен.
Он теперь определял местоположение тартарианина, почти не напрягаясь. Если мыслесфера старшего Кроули всё чаще пропадала из поля внечувственного зрения, то аура Кроули-младшего была видна отчётливо, пылая на фоне тёмных туч угрюмой красно-коричневой «медузой» угрозы и злобы. Ясен легко находил её в струях ментальных полей живых обитателей Равнины.
– Не отстаёт, чёрная душа, – проворчал Пилип.
– В сёдла, – скомандовала Истома. – Не нравится мне его настойчивость.
Закопали обеденный мусор в песок. На этом настоял Ясен, привыкший не оставлять за собой на стоянках никаких следов. Геянки этого не делали, воспитанные иными обычаями, не позволявшими им заниматься «грязными» делами. После них всегда оставались пустые банки, пластиковые упаковки, крошки, объедки и прочий хлам.
Поднялся ветер. Расий закрыли белёсые перья высоких облаков.
Ясен прислушался к себе: в глубине пространственного базиса Великой Равнины что-то происходило, менялись законы взаимодействий полей и частиц, менялись сами частицы, от элементарных – кварков, глюонов, нейтрино, электронов – до ядер атомов. Но что происходило на самом деле, Ясен понять не мог. Лишь надеялся, что когда-нибудь ему это станет доступно.
И ещё одно ощущение не давало ему покоя: слабый, но отчётливо читающийся взгляд в спину. За отрядом кто-то следил, следуя за ним по пятам, но кто именно, было неизвестно. Ни вычислить наблюдателя, ни определить его параметры Ясену не удалось. Скорее всего это был некий посланец Кроули, пахнувший в пси-диапазоне как тартарианин. Но почему-то этот «мелкий блэкбран» не прощупывался полностью как полноценный организм, отчего Ясен нервничал и расстраивался.
К вечеру достигли точки триангуляции – прямого визуального восприятия Гуррах-Горы: она проступила сквозь дымку атмосферы невесомой призрачной громадой неопределённых очертаний. Остановились, Истома попросила у дебрян оптикон.
Ясен сосредоточился на состоянии дивьячакхус,[10] как учитель называл паранормальное зрение, и увидел гигантский лес, деревья которого больше всего походили на земные грибы – грузди с поднятыми вверх краями шляпок.
– Не понимаю, – проговорила Истома озадаченно, отнимая от глаз окуляры прибора. – Ехали мы правильно.
– Чего ты не понимаешь? – не понял Ясен.
– У нас есть фото Горы.
– Ну и что?
– Она не похожа на эти жуткие грибы.
– Когда вы фотографировали Гору?
– Давно, разведчики были здесь лет семь назад.
– Равнина вырождается, прежние формы материи скатываются к дифференциации на уровне кваркового базиса… – Ясен вдруг осознал, что говорит языком фрейма, информация которого прочно осела в памяти, и замолчал.
Истома с недоверием оглядела его лицо.
– Ты заговорил как Алонсо.
– Извини.
– Да нет, просто очень непривычно. Это терафим тебе подсказал? Или ты учил физику равнинной реальности?
– Учил… но фрейм дал больше.
– Понятно. – Она снова взялась за оптикон. – Может быть, мы ошиблись направлением и перед нами очередной Илимаунтин?
– Нет, это планета гуррах.
– Бывшая планета. Почему ты так уверен?
– Запах.
– Что?!
Ясен улыбнулся.
– От Горы идёт неприятный ментальный «запах», вызывающий определённые ассоциации. Принюхайся, сама поймёшь.
Истома послушно сосредоточилась на экстрасенсорном восприятии, проговорила после паузы:
– Странное ощущение, в памяти почему-то всплывают крокодилы.
– Гуррах не зря называли кайманолюдьми, их предки были крокодилами, хотя и не земными.
– Поехали, подберёмся поближе.
О тартарианине она спрашивать вопреки традиции не стала, и так было понятно, что чёрный исполин следует за отрядом и знает обо всех его маневрах. Какова была цель столь упорного преследования, Ясен не знал, но догадывался, что охота ведётся именно за ним. Правда, своими догадками с Истомой он делиться боялся. Боялся, что она поднимет его на смех.
