Ллойд Биггл - «Если», 2002 № 02
— Напыщенный старый глупетс, — проворчал он.
В другой убогой квартирке с видом на трущобы, носившие название Дворы Иисуса и Будды, Куйли (чье настоящее имя было Ананда) и красавица Диан (чье настоящее имя было Айрис) тоже слушали Яна. Но вызывал он у них не столько смех, сколько презрение.
— Особенно мило звучит это высказывание о темнооборотниках, — заметил Ананда, перебирая четки. — Скопище вонючих варваров, которых наши владыки и господа используют в качестве наемников для подавления человеческих свобод.
— Ты совершенно, совершенно прав, — согласилась Айрис, выключив компьютер. — Как я его ненавижу!
— Ну, он всего лишь профессор, — снисходительно возразил Ананда. — Чего от него ждать? Послушай, на этой неделе будет собрание?
— Не знаю. Нас должна оповестить Лата, ведь верно? Никого из наших знакомых не арестовали. Возможно, все обошлось бурей в стакане воды, — добавила она оптимистично.
— Мне показалось, что Зет перепуган.
— Так он же старик. А старики собственной тени боятся.
Она улыбнулась и села на подлокотник его кресла. Ладонью свободной руки Ананда принялся массировать ее гладкую спину. Далеко не в первый раз в истории заговор стал завязкой романа. Сближение началось с рассуждений: изменить прошлое, вернуть жизнь жертвам Бедствий и одновременно бесследно стереть этот мир жестокости и несправедливости.
Ни Ананда, ни Айрис даже мысли не допускали, что они сами могут перестать существовать, если прошлое будет изменено; в них жило неколебимое убеждение: каким-то образом для них ничего не изменится, а если изменится, то только к лучшему.
Став любовниками, они открыли друг другу свои настоящие имена. Это был решающий шаг, исполненный смелого доверия с легкой примесью страха — ну, совсем как их объятие, когда они в первый раз разделись. О том, что Ананда в прошлом открывал свое имя другим девушкам и пытался вовлечь их в «Крукс», Айрис ничего не знала.
Да и сам Ананда забыл о них, окунувшись в новую любовь, точно муха в мед. Среди хаоса этой квартиры, в окружении использованных дисков, смятых простыней и пары-другой бездомных кошек, к которым Ананда питал братскую нежность, Айрис — воплощение романтичной красоты — наклонилась и коснулась губами губ уродливого юноши с четками у пояса.
— Мне пора, — прошептала она. — Лаборатория.
Ее тон сказал ему: заставь меня остаться.
— Минуточку, — прошептал Ананда, крепче сжимая девушку в объятиях. — Уйдешь через минуту.
В двух-трех улицах оттуда в менее убогой студенческой квартире, где жили вместе четыре девушки, масшина все еще была включена и теперь, даже после лекции Яна, однако показывала коммерческую программу.
Одна из девушек твердила, что ей необходимо немедленно позвонить, но остальные три смотрели историю о сексе среди звезд под названием «Дальняя сторона неба» и большинством голосов отказали ей.
— Подождешь, Така, — твердо заявили они.
Така заспорила, но тут передачу прервало официальное сообщение.
— Но теперь хотя бы я могу… — начала она, но что-то в сообщении пробудило ее интерес. — Заткнитесь, — потребовала она, потому что остальные громко возмущались тем, что зрелище прервано.
Когда сообщение закончилось, Така задумчиво ушла в свою спальню, села на пол, изящно поджала точеные ноги и потянулась к своему компьютеру. Компьютер передавал информацию через масшину в соседней комнате, но обеспечивал ей уединение для работы.
— Письмо, — сказала девушка, — адресованное…
Но кому? Она немного растерялась. Папочка научил ее строго соблюдать законы, но никогда не обращаться к полисаям, потому что они, по его выражению, подонки, грязь. Так как же она передаст информацию, обойдясь без кода, вспыхнувшего на экране по ходу сообщения?
— Профессору Яну, исторический факультет, — начала она и по памяти отбарабанила код университета: — Отправь без обратного адреса!
— Я жду, о женщина трансцедентальной красоты, — ответил компьютер. Така сама научила его этой фразе, а теперь пыталась научить хихиканью.
— Досточтимый профессор, я отправляю это вам, как тому, кого почитаю, перед кем преклоняюсь, — начала она, не скупясь на лесть.
— Я всегда была законопослушной гражданкой, а сейчас узнала, что полисия просит сообщить все известное о террористической группе, называемой «Крукс». Так вот, студент по имени Ананда, когда пытался влезть на… убери это… заняться со мной любовью месяца два назад, заявил, что состоит в этой группе, и делал вид, будто она — что-то жутко важное, хотя тогда я о ней даже не слышала. В любом случае, мой родной диалект — английский, и потому я знаю, что «круксы» — это мошенники, и я очень рассердилась, что кто-то пытается заманить меня в преступную шайку. В надежде, что вы передадите эту информацию по инстанции, я остаюсь одной из ваших студенток, предпочитая не раскрывать своего имени.
Она перечла свое послание на экране и затем добавила:
— Этот Ананда урод, а у пояса носит четки. По-моему, он старовер. Он тощий, а под курткой прячет какой-то дурацкий крест. Говорит, что это символ чего-то там, только я забыла чего.
Она добавила команду «отправь» и вернулась в гостиную, где очередная серия «Дальней стороны неба» как раз завершилась в судороге оргазмов Дальнего Космоса.
— Ну, теперь-то я могу позвонить, — сказала она и позвонила, чтобы договориться о времени приема с масшиной депилятора, который пообещал сделать ее кожу нежной и гладкой, как у младенца. А это, подумала она, будет выглядеть очень красиво.
Увлечение Селеной все больше и больше втягивало профессора Яна в долги. Он принял решение держаться подальше от Дома Воссиявшей Любви, однако дни и ночи грезил Белым Тигром и отправлялся на плавнолете в Квартал не реже трех раз в неделю.
Он пытался уговорить себя: для человека его возраста это просто смешно; если о его частых посещениях прознают, он потеряет лицо, и вообще, он не может позволить себе эти безумные расходы. Но все аргументы были тщетны. Яну была нужна его женщина цвета слоновой кости в голубой безмятежности электронного кабинета, где целый час он упивался иллюзией возвратившейся юности.
И он опять ожидал Белого Тигра в салоне средних цен, когда туда ввалился Стеф и рухнул на диван.
При обычных обстоятельствах Ян подчеркнуто не заметил бы этого типа. Однако, когда Стеф сказал: «Как поживаете, досточтимый профессор?» — он почувствовал, что должен все-таки отреагировать.
— Вполне.
Лаконично. Холодно.
— Я смотрел вашу последнюю лекцию, — сказал Стеф, склонный поболтать, поскольку ему так или иначе надо было скоротать время в ожидании, пока освободится Джун.
