Ллойд Биггл - «Если», 2002 № 02
Когда они ушли, Хиан сказала остальным:
— Нам сейчас необходима информация. Угайтиш обратится к населению с призывом о помощи. Все сообщать необязательно. Просто, что шайка террористов, называющих себя «Крукс», готовится убить множество ни в чем не повинных людей.
— Разумно ли это? — встревожился Олеарий. — Обращение к массам, на мой взгляд, крайняя мера.
— Если не мы, так это сделают политики. Сегодня я должна доложить президенту и сенату, а что, по-вашему, произойдет тогда?
— Много дыма, много жара, никакого света, — сказал Хрка тоном покорности судьбе. — Ну, нам лучше изловить этих мерзавчиков. Мировой порядок, как мы его знаем, существует только благодаря Времени Бедствий. Без него все было бы иначе.
Фромажи уставились друг на друга.
— Великий Дао! — сказал Угайтиш. — Если эти подлецы преуспеют, то мы, если вообще будем существовать, можем оказаться чем угодно. Кули, арестантами, инопланетной мразью.
— Попросите о помощи, — сказал Олеарий, обращаясь к Хиан. — А потребуется — молите о ней.
После ночи в Квартале Стефу нестерпимо хотелось спать. Однако он провел несколько часов у масшины, проверяя свои обычные контакты — не проскользнет ли где-нибудь что-нибудь о террористических группах. Он услышал о предполагаемых психах, которые намереваются взорвать гробницу Чингисхана, но ничего полезного для себя не узнал. А потому лег в постель.
Дневной шум улицы Золотой Орды ему не мешал. Слишком много дней он спал в полусвете, проникавшем с лоджии, обнимая смятую подушку в бурых предвечерних тенях. Не прошло и нескольких минут, как он погрузился в сон. Однако ненадолго.
Внезапно он пробудился с недобрым предчувствием. Стеф протянул руку за пистолетом, но тут на него навалилось что-то мохнатое и тяжелое.
Вспыхнул плафон, темнооборотник перекатил Стефа на живот и уселся ему на спину. Несколько мучительных секунд тот не мог вздохнуть, а зверюга с помощью человека, которого Стеф видел только смутно, просунул его кисти в канг и защелкнул на запястьях. Тогда темнооборотник встал, нагнулся над своей задыхающейся жертвой и приподнял, чтобы защелкнуть канг на шее. Шестипалая рука с двумя большими пальцами ухватила Стефа за волосы и усадила.
Перед глазами Стефа алым потоком поплыли пятна, побледнели и исчезли. Он сидел на постели голый и бездвижный. Слабая надежда, что это всего лишь кошмар, угасла. Темнооборотник стоял у кровати, раскорячив ноги и почесывая грудь.
На человеке, кажется, была форма полисая. Он держался в тени, за пределами поля зрения Стефа. Голову повернуть Стеф не мог, а потому попытался повернуться всем телом, чтобы разглядеть, с кем имеет дело, но у него ничего не получилось.
— Кто ты, чтоб тебя?
— Ваш гид, мистер Стеффене. Я здесь, чтобы показать вам то, чего вы еще никогда не видели.
— И что же?
— Интерьер Белой Палаты.
Подчиняясь знаку, темнооборотник набросил мешок на голову Стефа и туго затянул шнурок на горле. Шприц вонзился несчастному в плечо, и у Стефа возникло жуткое ощущение, что все его тело растекается холодной безжизненной жидкостью…
Он предпочел бы не приходить в себя, однако очнулся. Все еще в канге, все еще с мешком на голове. Конечно, тебе неудобно, увещевал он себя. Так тебе же и не должно быть удобно. Он не имел ни малейшего представления, сколько времени уже пробыл здесь, знал лишь одно: он хочет пить и есть. Где, собственно, «здесь», он тоже не знал, но, конечно, где-то в подземном лабиринте Белой Палаты.
Он обмочился, пока находился без сознания, и сидел в лужице. Камера была такой маленькой, что колени упирались ему в грудь. Оледеневшие пальцы ног вжимались в металл. Наверное, в дверь. Невозможно было пошевельнуться; невозможно было дать отдых телу. Время шло, и острая боль начала все чаще пронзать его спину и бок. Становилось трудно дышать. Его охватывала паника при мысли о том, что полисаи оставят его здесь, пока он не умрет от удушья. Из-за паники ему стало еще хуже: он тяжело задышал, и каждый вздох пропарывал его, точно ножом.
Он пытался успокоиться, дышать медленно и неглубоко. Тогда боль становилась терпимее.
Затем в коридоре за дверью послышались приближающиеся голоса. Робкая надежда тут же сменилась судорожным страхом. Нет, Яма ничего не знает, да и в любом случае никакой власти над полисией не имеет. Они идут пытать!
Голоса зазвучали совсем близко. Два теха обсуждали «клиента», как они называли свои жертвы. Голоса невыразительные, монотонные, как голоса двух компьютеров.
— Может, двадцать кубиков гнозина придутся в самый раз.
— Ну, не знаю. Этот клиент — крепкий орешек.
— А если иглы в спинной мозг…
Они прошли дальше. Неясные звуки в отдалении оставались непонятными, пока где-то в коридоре не открылась дверь. Тогда Стеф услышал завывание, от которого у него по коже побежали мурашки.
«Конечный этап агонии, — подумал он, — когда нет уже сил кричать».
Дверь закрылась, и завывания почти не стало слышно.
Приближающиеся шаги. Два голоса.
— Поразительно, доктор! Я думал, ее не сломить.
— Иногда требуется комбинация методов.
И эти ушли. Доктора. Техники. Методы. Клиенты. Диалект Палаты. Мы не садисты, мы ученые, выполняющие неприятную, но необходимую функцию во имя поддержания порядка. Попробуйте гнозин, попробуйте иглы, попробуйте все в комбинации. Обещайте клиентам жизнь, а немного с ними поработав, обещайте им смерть.
Когда полисаи наконец пришли, они пришли в молчании. Без малейшего предупреждения дверь, лязгнув, отодвинулась. Кто-то рявкнул:
— А ну, хватай мразь! А ну, хватай кусок дерьма!
Темнооборотник ухватил Стефа за ноги и вытащил в коридор. Он закричал от судорог, скрючивших его затекшее тело. Затем зверюга поволок его по коридору, держа за пятки, а чьи-то сапоги пинали в ребра и голову. Канг стучал по полу и об стены. Человеческая рука стиснула его мошонку, дернула, и он снова закричал, громче, чем раньше. Затем кто-то — целая толпа людей и нелюдей — ухватил концы канга и поднял его на ноги.
— Иди! Иди, кусок дерьма! Иди!
Он не смог, упал, и кто-то сильно пнул его в пах. Но на этот раз он не закричал. Он потерял сознание.
Очнулся Стеф от слепящего света, бившего ему в глаза. Он сидел в жестком кресле из дюрапласта уже без мешка на голове. Глаза его жгло, от паха волнами поднималась боль. Кто-то наступил тяжелым сапогом на пальцы его левой ноги.
Стеф утратил способность думать, он пребывал в пустоте, каждую секунду ожидая ожога новой боли. Какая следующая? Руки дернули канг и потянули назад. Другие руки — человеческие и нечеловеческие — ухватили его за лодыжки и вытянули ему ноги. Он полуослеп от жгучего света, изнемог от своей беспомощности. Кто-то прикоснулся к его груди — он застонал и весь съежился в ожидании удара.
