Клиффорд Саймак - Посетители
– Мне нужна машина, – сказал дакотец.
Полицейский осуждающе покачал головой.
– Я умею плавать, – продолжал человек из Южной Дакоты. – Я могу переплыть реку. Дайте мне шанс попробовать. Дайте мне только шанс!
Полицейский рывком поставил его на ноги.
– А теперь слушай, – сказал он. – На первый раз я тебя отпускаю, но замечу еще поблизости – посажу за решетку.
Дакотец стал быстро карабкаться на насыпь под добродушное улюлюканье всех собравшихся.
54. Миннеаполис.
– Вы уверены в Нортоне? – спросил Латроп. – Он ведь не наш служащий.
– Я готов поручиться за него своей репутацией, – горячо ответил Гаррисон. – Мы с Френком старые приятели. Вместе ходили в школу и с тех пор поддерживаем отношения. Если он предпочитает торчать в Одинокой Сосне, это вовсе не значит, что он плохой журналист. У нас здесь разделение труда – кто-то пишет сводки новостей, кто-то статьи, кто-то делает макеты, кто-то кропает передовицы. В общем, каждый занимается своим делом. Френк все это делает сам. Каждую неделю начинает с нуля, собирает новости, объявления, пишет, редактирует, печатает газету. Если нужна передовая редакторская статья, он пишет и ее. Он умеет писать.
– Можешь дальше не продолжать, Джонни, – сказал Латроп. – Я просто хотел узнать, что ты обо всем этом думаешь.
– Если Френк говорит, что видел, как пришельцы делают дома, значит, все так и есть. Я ему верю. Его история звучит вполне правдоподобно, за это говорят все подробности.
– Просто невероятно, – сказал Латроп, – что все это происходит именно у нас. Нам достались новости о машинах, теперь о домах.
– Я вот что хочу обсудить, – сказал Гаррисон. – Я думаю, сначала нужно уведомить Белый Дом. Я разговаривал с пресс-секретарем Дэвидом Портером. Он показался мне достойным человеком.
– Как я понял, ты хочешь их предупредить, – с испуганным видом сказал Латроп, – рассказать им о домах. Но зачем, Джонни? Какого черта…
– Может, я не прав, – сказал Гаррисон, – но мне кажется, администрации сейчас приходится нелегко и она вовсе не заслуживает этого…
– Нет, так им и надо, – кровожадно сказал Латроп. – Эти подонки получили по заслугам. Конечно, дело с пришельцами они неплохо вели, тут я ничего не могу сказать, но в других ситуациях… Нет, у нас не правительство, а какие-то свиные головы. Так что хорошая порция унижений им не повредит. Лично я никакой симпатии к ним не чувствую.
Гаррисон некоторое время молчал, будто собираясь с мыслями.
– Дело тут не столько в администрации, – сказал он, наконец, сколько во всей нации. Белый Дом намерен пережить кризис, выдержать непогоду. Может, у них и есть шанс, пока не появится информация о пришелец-домах. Дома нанесут сокрушающий удар. Пришелец-машины было тяжело выдержать самих по себе, а теперь еще и пришелец-дома…
– Да, понятно, – сказал Латроп. – Я педантично поразмыслил и понял последствия. Сначала автомобильная промышленность, а теперь и строительные компании. Доллар вообще обесценится. Кредиты закроют. Но материал нам все равно нужно давать. Хотим мы этого или нет, такую новость в карман не спрячешь.
– О публикации вопрос не стоит, – сказал Гаррисон. – Мы определенно будем это публиковать. Вопрос в том, дадим мы правительству время отреагировать или ударим прямо в лоб. Если у них будет немного времени на подготовку, они, возможно, успеют занять более выгодную позицию, нащупают почву под ногами.
– Главная проблема в том, должны мы объявлять это дело международным или нет, – сказал Латроп. – Лично я против того, чтобы впускать сюда другие страны. Если мы выдержали основной удар инопланетного вторжения, то должны воспользоваться и всеми выгодами, если таковые будут. Пришельцы сами выбрали нашу страну. Мы их сюда не звали. Почему они выбрали нас? Почему не высадились в Европе или Южной Америке? Я не знаю. И никто не знает… Но ООН подняла крик.
– Я тоже не знаю, почему все так сложилось, – сказал Гаррисон. – И я против иностранного вмешательства. Но я считаю, что правительство должно получить несколько часов для выработки какого-то решения. Оно должно иметь время обдумать ситуацию на основе ключевых сведений. Я надеюсь, они справятся с положением, если будут иметь нашу информацию. Я не знаю, что они сделают. Это не наша забота. Мы говорим о нашей ответственности в обращении с новостями. Мы должны рассматривать себя, как гражданское учреждение, и не можем совершить нечто, способное нанести вред нашей культурной системе. Мы должны отыскивать и публиковать только правду. Но есть нечто, выходящее за пределы понятия правды. Это наша сила, и этой силой мы должны пользоваться мудро, если пользоваться вообще. Если же мы погонимся за сенсацией…
– Черт побери, Джонни, – прервал его Латроп, – именно за сенсацией. Я их обожаю. Сколько ни давай сенсаций, мне все мало. Откуда нам известно, вдруг Белый Дом не сохранит нашу родную сенсацию в секрете? Что, если произойдет утечка? В Вашингтоне не бывает секретов, если только на деле не стоит гриф «секретно».
– Маловероятно, что они проговорятся, – ответил Гаррисон. – Им нужно время, фора во времени, поэтому они будут держать язык за зубами для собственной выгоды. Им так же не выгодно проговориться, как и нам.
– Прямо не знаю, что и делать, – вздохнул Латроп, – сообщать Вашингтону или нет. Мне нужно подумать. Я переговорю с издателем.
55. На борту самолета, приближающегося к Миннеаполису
– Они хотят превратить их в остров гладких злых великанов, которые спустились с неба, чтобы приносить нам вред, – сказала Кэт. – Но я же знаю, что это не так. Я добровольно дотронулась до Сто Первой… Я имею в виду, не только до ее поверхности, но и до ее живого духа, который скрывается под оболочкой. И когда я сказала об этом президенту, он выразил живейший интерес. Он сам мне сказал, что ему это очень интересно. Но в действительности ему не было интересно. И всем остальным тоже. Они могут думать только о своей драгоценной экономике и о том, что с ней будет теперь. Конечно, они хотели бы найти способ поговорить с пришельцами, но только затем, чтобы попросить их перестать делать то, что они делают.
– Ты должна понять, в каком положении сейчас президент, – сказал Джерри. – Ты должна понять, с чем столкнулась администрация.
– А тебе не приходило в голову, – сказала Кэт, – что президент может ошибаться, что все мы можем ошибаться? Что вся жизнь, которую мы ведем – все это совершенно неправильно и длится уже довольно долгий срок.
– Ну, естественно, – проговорил Джерри, – мы всегда делаем ошибки…
– Я говорю не об этом, – перебила его Кэт, – не об ошибках в повседневной жизни. Я говорю об ошибке, совершенной в какой-то момент на нашем пути. Если бы могли отправиться в прошлое, то могли бы найти тот момент, в который был сделан неправильный шаг. Я слишком плохо знаю историю, чтобы определить, когда мы упустили этот момент. Но мы ступили на неверный путь, это определенно, и дороги назад не было. Несколько недель назад я брала интервью у одной группы студентов в университете, – продолжала Кэт. – Очень большие чудаки. Их движение называется «Любящие». Они мне сообщили, что любовь есть все. И смотрели на меня большими ясными глазами, их души были обнажены и светились, а мне было не по себе, я их жалела и, когда писала статью, мне становилось все хуже, потому что они заблуждаются не больше, чем все мы. Просто мы так привыкли к собственному заблуждению, что не замечаем его. Мы думаем, что мы всегда правы. Все есть любовь – это наверняка неправильно, но все есть деньги, жадность… Джерри, поверь мне, это тоже…
