Александр Смолян - Во время бурана
…Джулиан стояла у двери, широко раскинув руки.
— Никуда я не пущу тебя, Эрли. Прежде всего ты должен меня поцеловать. Ну, почему ты боишься поцеловать меня? Ты сам знаешь, что тогда уже не захочешь уходить. Правда ведь? И я знаю, что тебе хорошо со мной. Так зачем же ты хочешь меня оставить?..
…Джейн и Майкл сидели на тахте, держа друг друга за руки. Они разговаривали тихо, почти ласково, но лицо девушки дышало таким страданием, что, глядя на него, невозможно было оставаться спокойным.
— А как же я, Майкл? Что же будет со мной?
— Дженни, милая, что я могу тебе ответить?
— Не знаю. Только мне без тебя не жить. Нет, ты не думай, я не собираюсь травиться. Просто я знаю, что не смогу жить…
Голос Кэпла отвлек меня, и я увидел, что на экране его телевизора тоже седьмая камера.
— Вы слышите, Фрэнк? В чем там дело? По-моему, этот Майкл однажды уже наговорил лишнего.
— Нет, Эзра, то был Дэви, он уже не работает у нас. А Майкл — что ж… Он хороший актер. Трагик. Но за рамки задания, как видите, не выходит. Тут дело не в нем, а в ней.
…Майкл взял обе руки Дженни в одну, а освободившейся рукой прикрыл себе глаза. Я понял его: трудно было видеть ее взгляд.
— Не печалься так, Дженни, — сказал он. — Ни один человек не знает, что случится с ним завтра. Или даже через час.
Со мной уже ничего не случится. Меня просто не будет. С теми, кого нет, ничего не случается. Майкл, милый, неужели я схожу с ума? Дело не только в будущем, прошлое я, кажется, тоже теряю. Я ничего не могу вспомнить! Ничего, кроме тебя! Кем я была, пока ты не полюбил меня, Майкл?
— Не знаю. Наверно, веселой девушкой, не думавшей, что, на свою беду, она встретит такого, как я.
— Неправда, Майкл. Я жила только твоей любовью. До этого ничего не было. Не оставляй меня, Майкл. Если ты не хочешь, чтоб я погибла, не уходи.
— Это не в моей власти, Дженни. Клянусь тебе, я никогда не оставил бы тебя, если бы это было возможно.
В камере № 7, как и в остальных, проводился эксперимент № 112-бис. Я помнил об этом. Я знал, что передо мной кукла производства «Дженерал роботс». Однодневка. И безработный актер, «временный сотрудник» профессора Кэпла. Я слушал разговор куклы и наемного трагика, выполнявшего задание шефа. Но странное чувство все больше овладевало мной. Будто настоящее происходило именно там. Горестный разговор, доносившийся до меня из телевизора, вдруг показался мне гораздо более человечным, естественным, живым, чем занятия двух ученых-психологов, сидевших рядом со мной.
Я выключил телевизор и тем самым жестом, которым это делал Майкл, прикрыл рукой глаза, сжав пальцами виски.
Когда я снова открыл глаза и посмотрел на верхние экраны, мужчины уже покидали камеры. Одни уходили после долгого прощального поцелуя, другие — провожаемые бранью или молчаливыми ненавидящими взглядами. Гость Элизабет перед уходом выписал и оставил на столе чек, а гостю Джулиан пришлось удирать, вырвавшись силой.
Девушки остались одни, как в начале эксперимента. И нельзя было не заметить, как быстро к ним возвращалось спокойствие! Даже Сьюзен из пятой камеры, только что с громкими рыданиями подбегавшая к дверям… Вот она убедилась, что ее возлюбленный действительно ушел, всхлипнула несколько раз, вздохнула и подошла к зеркалу припудрить покрасневший носик. Да, представительницы сангвинического темперамента и холерического, флегматички и меланхолички — все они с поразительной быстротой обретали свое прежнее настроение. Они утешились так скоро, что мне подумалось: может быть, в сценах расставания они были не столько жертвами игры, сколько ее участницами?
И только одна Джейн, казалось, все глубже и глубже погружалась в свое горе. Она стояла у окна — наверно, смотрела на Майкла, пока он не скрылся за углом. Она оставалась неподвижной, только слезы катились по ее измученному лицу. Нижняя губа была закушена, и брови, как от физической боли, сдвигались все ближе.
— Что вы скажете, Фрэнк? — спросил Кэпл. — Брак?
— Нет, Эзра, не думаю.
— Но это противоречит нашим выводам.
— Значит, не надо торопиться с выводами. Если хотите, мы еще можем немного перестроить опыт. Я могу сейчас вернуть Майкла, и вы увидите, что все будет в полном порядке. А потом он выйдет просто так. За сигаретами, скажем. Или — позвонить из автомата.
— Не выдумывайте, Фрэнк, — жестко сказал Кэпл, и хотя они называли друг друга по именам, тон ясно показывал, кто здесь хозяин. — Нам это совершенно ни к чему. И вообще пора выключать.
— Есть выключать, — коротко ответил Раницки. Он нажал какую-то кнопку, экраны сразу погасли, а в комнате снова стало светло.
— Подайте в камеры сон. Покрепче.
Раницки кивнул, продолжая колдовать над приборами.
— Прекратите подачу питания. Раницки снова кивнул.
Кэпл командовал, глядя на секундомер. Через полминуты он сказал:
— Теперь пустите ускоритель реакции.
Мне уже не нужно было объяснять, какую реакцию они ускоряют. Эксперимент закончился, «подопытный материал» использован; Кэпл не собирался дожидаться, пока полностью истечет гарантийный срок.
Еще через минуту Кэпл остановил секундомер и сказал:
— Прикажите взять Джейн на вскрытие. Блиц-анализы по Гендерсену. И пусть не зевают.
Раницки набрал двузначный номер — видимо, это был внутренний телефон:
— Майер? Срочно возьмите Джейн на вскрытие… Да, семерку… Проследите за блиц-анализами… Да, да… Самым тщательным образом, это распоряжение шефа. Мы будем ждать. А пока пришлите нам кофе.
Принесли кофе, но мне не хотелось пить.
— Я вижу, эксперимент взволновал вас, — сказал мне Кэпл.
— Не стану скрывать, профессор, это действительно так.
— Что ж, разволноваться можно и в кукольном театре. Так ведь? Но вы не забываете, надеюсь, что речь идет о куклах? О био-кибернетических гомоидных механизмах, как их называют в проспекте фирмы.
— Хорошо, будем называть их куклами. Но на час или полтора вы превращаете их в людей. Да, именно так — иначе вы не могли бы изучать на них психологию человека.
— Допустим.
— Так вот, хотя бы на этот крохотный срок они обретают право на человеческое отношение. Вы дарите им полтора часа и заполняете это время одним из самых больших несчастий, какие могут выпасть на долю женщины.
— Всегда ли такое событие в жизни женщины следует считать несчастьем? — усмехнулся Кэпл, отхлебывая кофе. — Разве вы не заметили, как быстро они утешились? Почти все! Представьте себе женщину, подобную Кэтрин. Разве вы не были бы рады за нее, если бы ей — даже против собственного желания — пришлось расстаться с таким наглым молокососом и бездушным фигляром?
