Дэвид Герролд - День проклятья
Я отказывался верить.
– Это шантаж!
– Бог с тобой. Мы уже подготовили бумаги, Джим. Она потянулась через стол.
Я отдернул руку. Мне не хотелось, чтобы она прикасалась ко мне – никогда.
– Послушай, – сказала мать. – Ты еще ребенок. И не умеешь обращаться с деньгами.
А я умею. Я же вела финансовые дела отца, помнишь?
– Неплохой аргумент.
– Значит, ты согласен?
– Где деньги отца?
– Я их вложила в дело.
– Отдала этому паразиту?
– Джеймс!..
– Так это на тебя я должен выписать доверенность? Черт возьми! Почему ты не подцепила какого-нибудь сопляка? Это обошлось бы намного дешевле – и безопаснее. А может, и удовольствия получила бы больше.
Она вспыхнула, аристократическим жестом промокнула губы салфеткой и заявила:
– Если ты будешь продолжать в том же духе, то нам, по-видимому, придется беседовать в присутствии адвокатов.
– Не верю своим ушам. Не могу! Как ты согласилась на такую подлость? Сначала скормила ему все свои деньги, а теперь собираешься подарить мои. Мама, если тебе нужны деньги, я все отдам. Честное слово! Но, пожалуйста, выгони этого мерзавца вон.
– Я бы попросила тебя выбирать выражения.
– Хорошо. Выгони этого подонка, слизняка, подлеца, проходимца, кровососа…
Останови меня, когда я подберу нужное слово.
– Мы собираемся пожениться. Он будет твоим отчимом.
– Черта с два! – Я поймал себя на том, что кричу, и хрипло прошептал: – Прежде я откажусь от тебя.
Она побледнела. Я понял, что хватил через край. Или сказал то, что надо? Не знаю.
– Мама, послушай. – Я предпринял последнюю попытку. – Ты не одна. Но и этот жук тебе не нужен. На свете так много хороших людей. Ты же у меня сокровище. Ты не должна ценить себя так низко и платить этому типчику за любовь. Послушай, армия имеет в своем распоряжении лучшую компьютерную сеть в мире. Мне, наверное, даже удастся привлечь юристов из Спец-сил. Мы получим твои деньги обратно. А если нет – покончим с этим жуликом раз и навсегда. Только, пожалуйста, перешагни через него. Ты заслуживаешь лучшей участи.
На какой-то краткий миг мне показалось, что она меня услышала, – а потом между нами снова выросла стена.
– Кто ты такой, чтобы решать, как мне жить?
– Я мог бы сказать тебе то же самое.
– Ты дитя, Джим, и ничего пока не понимаешь, но когда-нибудь поймешь и будешь благодарен мне.
– Только не за это. Это – предательство. Ты решила, что он для тебя важнее, чем я. Решила, что никогда больше не будешь одинокой. Ты отчаялась, если готова даже продать своих детей. Неудивительно, что Мэгги бежит в Австралию. Теперь мне все ясно.
– Как ты смеешь разговаривать в таком тоне?
– Да он же бросит тебя, мама. Когда кончатся деньги, от него и следа не останется. Что ты будешь делать тогда? Одна как перст. Боже, надеюсь, тогда у меня хватит сил простить тебя, потому что сейчас их нет. – Я встал и швырнул салфетку на стол. – Спасибо за угощение. Сыт по горло.
– Джеймс, если ты сейчас уйдешь…
– Валяй, делай, что обещала. Я пошел прочь.
По пути к автомобильной стоянке я ругался как сапожник. Но не на нее. На себя.
Потому что теперь не только она осталась в одиночестве. Я тоже потерял мать.
В. Чем хторранин отличается от адвоката?
О. У хторранина еще осталась капля совести.
В. Почему хторране не жрут адвокатов?
О. Душа не принимает.
37 ДЕТИЩЕ КУПЕРА
Понятие «слишком много денег» существует.
Соломон КраткийС мамочкой надо было срочно что-то делать.
Точнее, надо было срочно что-то делать с деньгами.
В худшем случае она могла ограничить меня в правах. Но куда запрятать денежки, прежде чем это произойдет? Вероятно, туда, откуда я мог бы их взять, а она нет.
А что, интересная мысль!
Мамуля допустила серьезную ошибку. По-видимому, она не сразу сообразила – да и мне было невдомек, – что все ее бумаги не имеют силы, пока я не извещен официально, пока не зарегистрировано мое обращение к компьютерной почтовой сети…
Сколько я могу с этим тянуть? Ведь это лишь отсрочка. Даже если я откажусь подтвердить получение почты, бумаги автоматически через семь суток получат ход.
– Вот дерьмо, – выругался я в растерянности. – Верно говорят, что «твою мать» армейские компьютеры вводят самопроизвольно.
И вдруг до меня дошла соль старой солдатской шутки, вернее, ее подтекст. Моя мать не имеет доступа к армейским базам данных, а я имею.
Вот он, выход!
Пару недель назад я получил извещение от Союза служащих Специальных Сил – нашего профсоюза. Там рекламировалась какая-то Центральная служба финансовых услуг. Они разработали искусственный интеллект для новой 99-й модели с оптическими ганглиями, образующими семимерную сеть. Более защищенной системы не существовало. В примечании указывалось, что «система пока недоступна для обычных пользователей», и я, помнится, усомнился в этом.
Гм-м…
Вернувшись к себе, я первым делом подключился к компьютерной сети Спецсил. При этом звонок почтового ящика чуть на надорвался. Но я-то знал, что меня там ждет, и не обратил на него внимания. Разыскав в памяти рекламное объявление, я еще раз внимательно прочитал его.
Слабым местом моего плана было то, что я передавал правительственной организации право распоряжаться моими деньгами. Этот нюанс, если судить беспристрастно, доказывал мой полнейший идиотизм.
Но, с другой стороны, мамуля не могла доказать это, не вступив в конфликт с законом о финансовой доверенности, на основании которого и была составлена эта программа. Хе-хе. Дело мамули было дохлое. Против нее выступило бы правительство Соединенных Штатов, и это являлось сильной стороной моего замысла. Министерство юстиции – самый крупный собственник легальных программных средств. Как сообщала «Нет-Уик ревью», Минюст имел одно из самых сильных исследовательских подразделений.
Так что мое дело могло выгореть…
Мама весьма энергична (я видел, как она работала для «Парамаунт»), но я полагался на возможности армии. 99-я модель на порядок превосходила все остальные. Чтобы подключиться к ней, надо иметь соответствующую технику, а мамочке, уверен, не по карману даже программа поиска.
Впрочем, я толком не знал, сколько у меня скопилось премиальных. Когда-то я держал это под контролем, но после одного особенно неприятного и тяжелого рейда пустил дело на самотек. Должно было набежать двадцать пять – тридцать миллионов бонами.
Правда, все деньги существовали только на бумаге. Их можно было вложить в акции, использовать как кредит для биржевых операций, положить на премиальный банковский счет, купить валюту по фьючерсному курсу, вложить в программу восстановления земель или, если вы консерватор (читай: параноик), превратить их в настоящие деньги.
