Павел Комарницкий - Всё исправить
– … А может, мне его продать все-таки, дом этот? Какие-никакие деньги.
– Ну вот, опять… Теть Вера, ты глянь, что с ценами делается. Сейчас что-то продавать, все равно что выкинуть. Оглянуться не успеешь, как окажешься с пачкой никчемных фантиков. Продать дом, чтобы через год ведро оцинкованное купить за ту сумму…
– А ну как сожгут? Пустой дом стоит, чего проще. В деревне сейчас народ тоже испорченный стал.
– Да не сожгут. И потом, страховку я уже оформил.
Чекалов приобнял Веру Николаевну за плечи.
– Оставь уже свои пустые терзания, теть Вер. Не о том думать надо. Оглянуться не успеешь, как Юленька подрастет. И как он тогда пригодится, домик в деревне… Ну не на асфальте же лето ребенку проводить, сама подумай.
– Да ладно, ладно. Уговорил! – засмеялась женщина, демонстрируя отличные белые зубы. Вроде как не такие белые были еще недавно, мелькнула мысль… паста «Блендамет» действует, не иначе. И вообще, здорово изменилась за последнее время Вера Николаевна, подумал Алексей, исподволь разглядывая ее лицо. После смерти Юльки, как приехала, выглядела на все семьдесят пять, синие мешки под глазами, а теперь не дашь больше пятидесяти.
– Ты в последнее время молодцом у меня, теть Вер. Вот что значит хлопоты по хозяйству – некогда хворать, и все болячки отвалились. Хоть замуж выдавай!
Она разом сникла, увяла.
– Не надо так, Леша… плохая шутка.
– Ну ты чего, теть Вер? Да не обижайся ты на меня. Это ж я не со зла ляпнул, чесслово…
– Кстати, раз уж зашел разговор о женитьбе… – Вера Николаевна неловко улыбнулась. – Пусть она уже открыто приходит. Зачем прятаться?
– Кто? – Чекалов, наоборот, разом перестал улыбаться.
– Женщина, кто же еще. Которая к тебе ходит.
Алексей чуть склонил голову набок. Вот оно, шило из мешка…
– Откуда взято, теть Вера?
– Ох, Леша… Ну не слепая же я. И все понимаю. Ты молодой еще совсем, чего жизнь зря засушивать? Мне главное, чтобы она Юленьку любила, не обижала…
– Так, давай все по порядку, – Чекалов уселся на стул. – Женщина, говоришь… Аргументы?
– Ну зачем ты так, Леша… – Вера Николаевна явно расстроилась. – Я к тебе и Юленьке всей душой, а ты… Сказки рассказываешь, будто чай из двух чашек пьешь, и прочее. Не знаю, правда, отчего она платья покойной все примеряет, как-то ненормально это…
Она вздохнула.
– Все я понимаю, Лешенька. Оттого и домик в деревне не продавай и прочее все… Я ж не в претензии. Как скажешь, уеду, и живите счастливо… об одном только и попрошу – Юленьку потом привозите, хоть иногда…
Она всхлипнула.
– Как хоть звать-то ее?
Алексей плотно сжал губы. Что ж, когда-то и этот разговор должен был произойти. Отшутиться? Теперь уже не выйдет, пожалуй. А если сказать правду…
А, будь что будет!
– Так… – Алексей почти насильно усадил Веру Николаевну на диван, сам сел напротив, верхом на стуле, обхватив спинку руками. – А если я скажу, что кроме Юльки нет у меня никакой другой женщины? Да, я именно Юлию Семеновну Чекалову имею в виду.
Пожилая женщина в ответ растерянно моргнула.
– Я не вру, теть Вера, – он наклонился вперед, вглядываясь ей в зрачки. – Ты уверена, что ко мне приходит именно живая женщина?
В глазах Веры Николаевны протаял мистический ужас.
– Господи… Лешенька…
Нет, так не пойдет, сокрушенно подумал Алексей. Хватит в доме и одного сумасшедшего.
– Да покинут тебя ненужные страхи, – ровным механическим голосом произнес он, привычно вызывая внутри чувство раздвоения, превращающее заодно весь мир в набор стеклянных игрушек. – Все будет хорошо.
Пожилая женщина шумно выдохнула воздух.
– Ну разве можно так пугать, Леша? Я уж было подумала бог знает что…
– Ой, ты ж на свой автобус опоздаешь, теть Вер! – помог закрепить терапевтический эффект Чекалов. – Или уж давай завтра поедешь?
– Не-не, сейчас поеду, раз уже собралась! – Вера Николаевна вскочила с дивана, торопливо оправляясь. – Я уж тебе из деревни звонить не буду, как приеду, расскажу все. А то там в сельсовет, или как его теперь…
– Да ладно, ладно, теть Вер!
– Ну все, Лешенька, – она уже стояла обутая, и сумка с торчащим зонтиком на руке. – Я поехала. Присесть на дорожку, что ли…
– Да уж присели вроде, – засмеялся Алексей. – В добрый путь!
Проводив наконец тетю Веру, Чекалов вернулся в комнату, прислушиваясь к себе. Время? Нет… пока еще не время… Что ж, можно полчаса погулять с Юлией Алексевной.
– Юльчонок мой… Гулять пойдем?
Малышка в кроватке радостно загукала, улыбаясь во весь крохотный ротик. Чекалов улыбнулся в ответ не менее широко, чувствуя, как затапливает его изнутри теплая радость. Да. Все будет хорошо. Абсолютно все!
* * *– … Леник, Леееник! А ну вертайся сейчас же! Не езди туда, там машины ходят!
Дебелая молодуха, явно мамаша в декрете, катала коляску с младшим чадом, не забывая при этом приглядывать за старшим, пацанчиком лет пяти, резво колесившем на двухколесном велосипеде «с подпорками» по двору, то и дело норовя заехать в арку-подворотню. Отважный какой, улыбнулся Чекалов, наблюдая за юным велосипедистом. Весь в маму, не иначе – кто в наше лихолетье рискует обзаводиться вторым ребенком… Вот интересно, отчего люди инстинктивно опасаются темных подворотен? Даже ясным днем…
Разговоры с бабами, сидевшими возле разломанной песочницы на чудом уцелевших досочках Алексея не прельщали, поэтому для прогулки он выбрал круговой маршрут, по которому колесил пацан на велике. Пять-шесть неспешных кружков, и домой… хорошо, что не жарко сегодня…
Что-то нарастало вокруг, менялось в этом мире. Алексей напрягся, ожидая характерного ощущения коготков на спине, однако ящерка молчала. Что же это?
Глухой рев, возникший где-то за домами, между тем нарастал, точно волна цунами – так обычно ревут автомобили с напрочь отсутствующим глушителем. Еще миг, и рев этот сконцентрировался в арке, точно в иерихонской трубе.
Все дальнейшее произошло за доли секунды, так что сознание не успело зафиксировать картину целиком. В памяти остались детали. Один кадр – пацан на велосипеде проезжает мимо подворотни. Второй – из полутемного зева выныривает чудовище на колесах…
Алексей коротко мотнул ладонью, и потрепанная иномарка с тем же бешеным ревом резко рванулась в сторону, опрокидываясь на ходу. Полный кувырок, впрочем, завершить не удалось – невысокий бетонный столбик, сиротливо торчавший на краю дворовой площадки, надежно заякорил механизм, и автомобиль, душераздирающе скрежетнув сминаемым железом, прочно встал на бок. Истошный рев мотора наконец стих, вернув дворику уют и спокойствие.
Пацанчик, разинув рот, еще заворожено рассматривал вращающееся колесо, а мамаша уже неслась к нему подобно курице-наседке, явив недюжинную для раскормленного тела прыть.
