Лоис Буджолд - Границы бесконечности. Братья по оружию
К тайному ужасу Майлза, прогноз оказался верным. Цетагандийцы возобновили обычный порядок раздачи пищи и никак не реагировали на внутренние дела пленных. Майлзу, пожалуй, это не нравилось. Конечно, это давало отличную возможность отточить его систему организации. Но какое-то давление извне направило бы внимание пленных за пределы купола, снова подарило бы им врага и прежде всего нарушило бы одуряющее однообразие их существования. В конечном итоге Трис будет права.
— Ненавижу противника, который не делает ошибок, — раздраженно бормотал Майлз, направляя свои усилия на разрешение текущих проблем.
Он выбрал флегматичного пленного с ровным сердцебиением и велел ему лежать на земле, отсчитывая вслух свой пульс. С помощью этих «говорящих часов» можно было измерять время раздачи и работать над его сокращением.
— Мы упражняем дух, — объявил он, заставив своих четырнадцать интендантов раздавать плитки по двести за раз с получасовым перерывом между группами.
— Меняем темп, — объяснил он Трис. — Раз нам не удается заставить цетагандийцев внести хоть какое-то разнообразие, придется нам делать это самим.
Ему также удалось наконец точно пересчитать оставшихся в живых пленных. Майлз был одновременно везде: он заставлял, убеждал, тянул и сдерживал.
— Если вам действительно нужно, чтобы раздача шла быстрее, сформируйте побольше раздаточных команд, — предложил Оливер.
— Не кощунствуйте, — ответил Майлз, отправляясь уговаривать группы разносить плитки на равные расстояния по всей окружности купола.
К концу девятнадцатой раздачи с момента его появления в лагере Майлз решил, что система распределения завершена и теологически верна. Считая каждые две раздачи за «день», он пробыл здесь девять дней.
— Все сделано, — простонал он, — а еще слишком рано.
— Горюете из-за того, что нечего больше завоевывать? — ухмыльнулась Трис.
К моменту тридцать второго сигнала система все еще работала гладко, но Майлз начал сдавать.
— Добро пожаловать в ряды старожилов, — сухо сказала Беатрис. — Тебе пора бы начать себя притормаживать, брат Майлз. Если Трис не ошиблась, мы здесь из-за тебя пробудем еще дольше. Надо мне не забыть когда-нибудь поблагодарить тебя по-настоящему.
Она зловеще улыбнулась, и Майлз сразу же вспомнил о каком-то неотложном деле на другой стороне лагеря.
Пришлось признать, что рыжая права. Большинство пленных провели здесь не дни или недели, а месяцы и годы. Сам Майлз превратился в болтливого безумца за срок, который большинство здешних обитателей сочло бы просто мгновением. Он мрачно прикинул, в какую форму отольется его сумасшествие. Будет ли это мания, вдохновленная сверкающим заблуждением, что он… ну, например… покоритель Комарры? Или депрессия, как у Тремонта, так что он замкнется на себе, пока вообще не исчезнет, подобно какой-то живой черной дыре?
История знает немало вождей, которые неправильно рассчитали время Армагеддона и привели своих остриженных овец на вершины — ждать апофеоза, который так и не наступил. Их дальнейшая жизнь обычно характеризовалась забвением и алкоголизмом. А здесь пить нечего. Майлзу хотелось выпить по крайней мере шесть двойных порций виски — прямо сейчас.
Сейчас. Сейчас. Сейчас.
Майлз стал обходить лагерь после каждой раздачи пищи — отчасти для того, чтобы создать иллюзию деятельности, но в основном — чтобы хоть немного растратить накопившуюся в нем нервную энергию. Засыпать ему становилось все труднее и труднее. После того как удалось наладить раздачу пищи, в лагере наступил период затишья, словно их организация явилась кристаллом, брошенным в перенасыщенный раствор. Но в последнее время резко возросло количество драк, которые пришлось разнимать блюстителям порядка. Сами патрульные начали охотнее прибегать к силе, понемногу приобретая нежелательное нахальство. Лунные фазы. Кто может обогнать луну?
— Помедленнее, Майлз, — пожаловался Сьюгар, тащившийся рядом с ним.
— Извини.
Замедлив шаги, Майлз вышел из задумчивости и осмотрелся. Слева от него вздымался сверкающий купол, который, казалось, пульсировал с каким-то неприятным еле слышным гулом. Справа простиралась тишина: люди в основном сидели группами. С первого дня пребывания здесь Майлза видимых изменений практически не произошло. Может, напряженность чуть спала, может, о больных и раненых стали заботиться чуть больше. Лунные фазы. Он постарался отбросить беспокойство и жизнерадостно улыбнулся Сьюгару.
— Твои проповеди теперь проходят успешнее?
— Ну… Никто больше не пытается меня избить, — ответил Сьюгар. — Но я проповедую меньше, чем прежде: занимаюсь раздачей и всем прочим. И потом, теперь ведь есть патрульные. Трудно сказать.
— Будешь пробовать и дальше?
— О да! — Сьюгар помолчал. — Я видел места и похуже этого, понимаете? Когда-то я жил в шахтерском поселке, еще совсем мальчишкой. Там открыли месторождение огненных опалов; почему-то на него не успела наложить лапу ни одна крупная компания — ни государственная, ни частная. Месторождение поделили на сотни крошечных участков, длиной обычно метра по два. Люди работали вручную, пользуясь лишь саперными лопатками и щеточками. Крупные опалы очень хрупкие, знаете ли, и от неосторожного удара легко раскалываются. Рыли землю под обжигающим солнцем, день за днем. На многих одежды было меньше, чем сейчас на нас. Да и питались они похуже, чем мы. Там было больше несчастных случаев, больше болезней, чем здесь. И драк было множество. Но они жили и добровольно терпели совершенно немыслимые вещи ради надежды. Они были одержимыми, и они не отступали. За год своими лопатками они превратили гору в пропасть. Это было форменное безумие, но я ими восхищался. А здесь… — Сьюгар поглядел вокруг, — здесь мне просто страшно. — Он притронулся к своему тряпичному браслету. — Этот лагерь высасывает из тебя будущее, проглатывает тебя. После него смерть покажется пустой формальностью. Город призраков, столица самоубийств. Как только я прекращу проповедовать, он сожрет меня.
— Угу, — согласился Майлз.
Они приближались к самой дальней точке обхода, на противоположной стороне от территории женщин: ее границы стали теперь проницаемыми, и Майлз со Сьюгаром держали там свои циновки.
В эту минуту двое шедших им навстречу мужчин словно бы невзначай объединились с еще одной серой парой. И тут же еще трое встали со своих циновок справа от Майлза. Трудно было определить, не поворачивая головы, что творится сзади, но Майлзу и там почудилось какое-то движение.
Четверка остановилась в нескольких метрах перед ними. Мужчины в сером, все выше Майлза — да и кто не был выше его? Лица нахмурены, в глазах — нетерпение и еле сдерживаемая ярость. Майлз узнал только одного из них, бывшего сурового братца, которого он видел с Питтом. Майлз не стал оглядываться в поисках патрульного. Он был почти уверен, что один из тех, кто стоит сейчас перед ним, как раз и является блюстителем лагерного порядка.
