Дмитрий Поляшенко - Тени у порога
— И что потом? — спросил Вадковский. Судя по лицу, его посетила та же мысль.
— Результативное срабатывание системы защиты, — просто сказал Ангрем. — Для Камеи все чужие.
— Даже вы? — удивился Лядов.
— Все, кого мы знаем.
— Что охраняет система? — спросил Трайнис.
— Неизвестно.
— Никаких версий?
— Точно знаем, что Камея пуста.
— Какой смысл охранять пустую планету? — пробормотал Вадковский.
— А какой был смысл стирать следы цивилизации на Катарсисе? — напомнил Лядов.
— Что тут общего?
— Я просто размышляю, — эхом отозвался Лядов.
— Ангрем, вам не трудно будет забросить нас к «Артемиде»? — попросил Вадковский.
— Исключено.
— Нам пора возвращаться на Землю. Кажется, мы здесь подзадержались.
— Нас здесь не ждали, — шепнул Трайнис.
— Уйти с планеты можно только на этом корабле, — сказал стеллармен. — Надо закончить программу наблюдений, уж очень трудно было сюда добраться. Следующего раза не будет.
— Здорово! — просиял Вадковский. — Не-ет, Славка, ты точно знал, куда лететь. Так вы и есть та самая экспедиция КОНК под эгидой СКАД?
— Комиссия по нелинейным контактам? Нет. СКАД давно обращалась к нам за помощью. Просьбы участились после того, как год назад на орбите Камеи все их наблюдающие спутники были разрушены, а корабль с десантом сильно поврежден при выхода из броска. Все, что сейчас может СКАД — вести пассивное наблюдение с громадной дистанции на пределе разрешающей способности приборов. Научная база расположена на окраине местной системы. Но просыпающийся сторож рано или поздно ее обнаружит. Камея хочет остаться в одиночестве.
— Разве возможно воздействие на таком громадном расстоянии?
— Да. Не столь радикальное, как на поверхности Камеи или возле нее, но постоянное. Однажды базе не повезет. Например, она пройдет сквозь облако распавшейся головы кометы.
— Представляю, — подал голос Трайнис. — Что случилось с кораблем десанта?
Ангрем через весь зал всмотрелся в Трайниса. Показалось, сочувственно.
— Погас реактор. Отключилось все, даже то, что в принципе не могло отключиться. Они не могли маневрировать и проскочили мимо планеты.
Трайнис завороженно смотрел на стеллармена. Оказывается, звездолеты не только бывают волосатыми, но и могут ломаться как какие-нибудь... фанерные самолеты. Нет, как глайдеры. Которые, кстати, не могут планировать, в отличие от фанерного самолета.
— Посланный через несколько недель беспилотный корабль смог подойти ближе — он шел с огромными ускорениями, но сгорел в облаке пыли, неожиданно оказавшемся на орбите. Для конденсации облака такой плотности и протяженности нужно невероятное стечение обстоятельств.
В ушах Вадковского ожило эхо его собственного крика, когда «Артемида» чудом увернулась от шального метеорита. Он ведь тогда толком даже не понял, что случилось, — за него все сделала техника. Вадковский пробормотал:
— Нам везет.
— Как вам удалось сесть? — спросил Ангрем. Похоже было, что для каждого у него был припасен особый взгляд. На Лядова стеллармен смотрел с долгим вниманием, которое не прерывалось, даже когда он отводил взгляд — словно звездный человек постоянно и молчаливо ждал чего-то.
— Мы нарушили правила, — мрачно сказал Лядов, опустив глаза. — Я нарушил. Шел на ручном. Финишировали глубоко в аварийной зоне. Очень глубоко. — Переживая заново, он зябко поежился. — Около пятидесяти тысяч километров до поверхности.
Стеллармен оживился, глаза его сверкнули:
— Вы случайно обманули систему защиты Камеи. Но тогда она еще не вполне проснулась. Сегодня уже нельзя проделать подобное. Что-то разбудило систему защиты год назад. Постоянной базе ученых пришлось уйти с орбиты. Вообще уйти из этой системы — риск оказался велик. А два дня назад вы, упав как снег на голову, окончательно запустили неизвестный механизм. Мы далеко услышали всплеск активности. Чуть позже станция наблюдения на периферии системы зафиксировала два взрыва, по спектру похожих...
— Это был наш глайдер, — глухо сказал Лядов. — И генератор.
Стеллармен кивнул:
— Да. Стало ясно, что это люди. Сразу было решено попытаться проникнуть на планету, пока еще возможно. О том же нас последние месяцы просил СКАД.
— Почему вы не шли на планету раньше? — Вадковский медленно формулировал вопрос. — Вас заинтересовал спектр взрывов?
— Мы поняли, что кто-то рискнул прорваться на Камею.
— Неужели это вам показалось интереснее, чем ноогенные феномены? — удивился Вадковский.
Стеллармен несколько секунд смотрел на Вадковского ничего не выражающим взглядом.
— Да.
— Вы ждали, что кто-то решится на такое?
Стеллармен снова помолчал, прежде чем ответить:
— Мы ничего не ждали. Ваше появление здесь — начало разгадки.
— Но что нового произошло с нашим появлением здесь?
— Раз это начинают чувствовать люди, значит, ситуация кардинально меняется.
— Как кошки перед землетрясением, — сказал Лядов.
Вадковский с сомнением пригляделся к стеллармену:
— Ангрем, что происходит на Камее?
— Единой картины нет, а версий мы не строим.
— Вы хоть намекните.
— Не спрашивай, — ухмыльнулся Трайнис. — Думай.
— Ты два дня на планете, — сказал стеллармен. — Ты сделал вывод?
Вадковский подумал и медленно покачал головой:
— Нет, к сожалению. Не смог.
— Но вы очень многое видели здесь, единственные из землян. Жаль, с вами не шел стеллармен.
— Он сразу бы все понял?
— Понимание — это цельная картина явления. Либо это теория, которая может предсказать. Пока недостаточно информации ни для того, ни для другого.
— Ангрем, что с «Артемидой»? — спросил Трайнис.
— Не знаю.
— Вы ее видели? — взволнованно спросил Вадковский.
— Да. Я не знаю, что происходит на вашем корабле. Почти все каналы проникновения в пределах Камеи перекрыты квази-коллапсом, который очень осложняет исследования.
Физический механизм такого коллапса неизвестен. Он закрывает Сверхмир и делает нас обычными людьми.
— Какой-то новый закон природы?
— Нет. Просто не работают приборы.
— Корабль не отзывался на командирский пульт, — пробормотал Трайнис. — Но раз вы видели «Артемиду», значит она цела.
— Возможно, в каком-то смысле корабль ждет вас, — сказал Ангрем. — Защитная система умнеет с каждым часом.
От слов стеллармена повеяло холодом.
— Гинтас, — Вадковский приподнялся на локте, — после посадки у нас отказала вся техника. Почему «Артемида» должна быть исключением? Глайдер тоже сначала просто отказал, а потом... Вадковский замолчал.
