Федор Кандыба - Горячая земля
Люся улыбнулась.
— А как ваши рисунки? Покажите мне ваши новые работы. Дружинин может говорить только о шахте, я от нее устала.
— Новые рисунки? С удовольствием! — обрадовался Задорожный. — Идемте ко мне, сейчас покажу все, что есть.
— Можно и мне с вами? Ведь я их тоже не видел. Значит, ты все же продолжаешь рисовать, Петро, — сказал Дружинин и пошел вслед за Люсей и Задорожным.
Глава пятнадцатая
Начальник цеха охлаждения
Дружинин не совсем понимал Люсю. Она была довольна, что приехала на Остров Черного Камня, и от души радовалась всему, что здесь видела. Но о главном — о шахте — она говорить отказывалась, предпочитая болтать о чепухе, вроде повадок чукотских лаек или о способах приготовления яичницы, которую жарил Задорожный.
По случаю приезда Люси у Дружинина собрались друзья.
За ужином Люся сидела рядом с Дружининым, закутанная в большой пушистый платок. Она была весела, предлагала тост за тостом и много смеялась. Ключников, Вера, Левченко и Задорожный подхватывали ее тосты и смеялись вместе с ней.
Дружинин смеялся меньше других: он все еще переживал свой разговор с Казаковым.
Кроме того, его, как и всегда, беспокоило, что делается на шахте. Там сейчас дежурил Анохин. Анохин был толковым, знающим инженером, но последнее время с ним творилось что-то неладное.
Еще больше беспокоила Дружинина новая болезнь, которую назвали глубинной. Она все чаще поражала людей, долго находившихся в забое. Чем угрожала она строителям шахты? Новая болезнь была еще мало изучена. Можно ли было верить врачам, которые говорили, что она большой опасности не представляет и человек в случае надобности всегда сможет овладеть собой так же, как во время опасности пьяный преодолевает хмель?..
Гости отдали должное поварскому искусству Задорожного, приготовившего прекрасный ужин, и слегка захмелели от выпитого вина.
Люся еще не отдохнула как следует с дороги, и на нее вино подействовало сильнее, чем на других. Ее темные, слегка удивленные глаза блестели ярче, чем обычно, щеки горели. В выражении лица не было обычной деловитости, а ее обычно торопливые и угловатые жесты стали спокойными и мягкими, какими-то домашними.
Это была совсем другая, молодая и красивая Люся, какой ее не видели люди, знавшие ее много лет. Дружинин не представлял, что она может быть такой.
Люся перебирала бахрому своего платка и смотрела на Дружинина с лаской и грустью.
— Ну, Дружинин, не будьте таким скучным! Бросьте раз в жизни думать о шахте, — просила она, смешно морща нос.
— Глядя на вас, трудно поверить, что вы приехали к друзьям, которые вас любят, — сказал Дружинин с улыбкой. — Скорей похоже, что вы уезжаете на фронт и прощаетесь с нами. Будто вас уже наполовину нет, осталось только вспомнить прошлое да смеяться над пустяками. Вот я и грущу вместе с вами, — шутливо оправдывался он.
— Вы неузнаваемы, Дружинин. Ведь это вас я когда-то ругала чурбаном. Сколько воды с тех пор утекло!..
— Дело-то наше вон как разрослось, — подтвердил Дружинин, опять возвращаясь к своим мыслям.
Отвлечься от шахты было трудно: разговор за столом все время вертелся вокруг нее.
— …Уже думаю — конец. Наступил предел человеческим силам, дальше не двинемся. Оказывается, нет, товарищ Левченко! Переведем дыхание и дальше. Природа бьет человека, а он все сильней делается, — донеслись до Дружинина слова Ключникова.
После происшествия в забое Ключников и Левченко подружились. Ключников сел рядом с Верой, но она демонстративно отвернулась и преувеличенно ласково разговаривала с Задорожным.
— И все-таки проходка задерживается. Мы завязли в горячем слое. В конце концов вся эта история с кредитами особого значения не имела, — отвечал солидным басом Левченко. — Она благополучно закончилась, но нам от этого не легче…
— Он прав, — Люся кивнула головой в сторону Левченко и снова подняла глаза на Дружинина. — История с кредитами закончилась, и материалы, с которыми я сюда спешила, уже не нужны. Выходит, я напрасно приехала…
— Почему же? Мы все очень рады вашему приезду, — запротестовал Дружинин.
— Подождите, Дружинин. Увидите, что сейчас будет…
Люся с какой-то неожиданной лихостью вскочила с места и, высоко подняв бокал, воскликнула:
— Товарищи, я хочу выпить за неожиданность! Хотите посмотреть, как начальник Подземстроя товарищ Дружинин бросится целовать секретаря Ученого совета Климову? Предлагаю пари, что он это сделает.
— Охотно, но почему именно? Как так? — спросил озадаченный Дружинин.
— Бьюсь об заклад, — продолжала Люся задорно.
— Ну нет, не бросится, — уверенно сказала Вера.
— Может, начальник все может! — торжественно заявил Задорожный.
— Кто его знает, что ему взбредет в голову: он дикий. Я воздерживаюсь, — заметил Ключников, выбирая самое большое яблоко.
— Отлично, — сказала Люся. — Так вот история с кредитами была только предлогом, чтобы вырваться! Я отлично знала, что она закончится именно так. Я приехала, потому что хотела привезти вам небольшой подарок наших друзей-физиков из одного научно-исследовательского института. Товарищ Левченко видел ящики, которые были со мной в самолете…
— Да, они в порту на складе, — подтвердил Левченко.
— Когда их завтра распакуют, вы увидите части турбокомпрессора для сжижения воздуха. Установка невелика, но стоит целого завода: все охлаждение шахты можно перевести на жидкий воздух. Все расчеты — в моем портфеле. Берусь преодолеть любой горячий слой… Ну, товарищ Дружинин, что скажете?
Дружинин вскочил и, опрокинув стул, бросился к Люсе.
— Чорт возьми, выиграли! — воскликнул он, целуя Люсю. — Вы мой вестник счастья, второй раз меня спасаете…
— Гениальная женщина! Ведь мы только раздумывали, как заказать такую установку. Присоединяюсь к предыдущему оратору! — закричал Ключников, размахивая недоеденным яблоком, и тоже кинулся к Люсе.
— Предлагаю тост за нового начальника цеха охлаждения, — предложил Левченко.
— За Люсю Климову! — подхватили все остальные.
Люся и Дружинин вышли на балкон и остановились, облокотившись о перила.
Далеко внизу мерцали огни центральной части острова и поднимался вверх, похожий на луч прожектора, столб освещенного голубого тумана. Слышались отдаленные, глухие взрывы.
— Красиво здесь, — сказала Люся. — Я счастлива, что вижу все это… И все-таки вы мой злой дух, Дружинин, честное слово.
— Почему же злой дух, Люся? Что я сделал дурного?
