Тесс Герритсен - Химера
– Какой запуск?
– «Апогей инжиниринг».
Профитт нахмурился, стараясь припомнить название. Каждую неделю с расположенных по всему миру стартовых площадок осуществлялись многочисленные запуски. Множество коммерческих аэрокосмических фирм постоянно тестировали стартовые системы, посылали на орбиту спутники или даже запускали кремированные человеческие останки. Космическое командование отслеживало на орбите уже девять тысяч объектов, созданных руками человека.
– Напомните мне, что это за запуск в Неваде, – попросил Профитт.
– «Апогей» тестировал новый летательный аппарат многократного использования. Запуск состоялся вчера утром в ноль семь-десять. Они, как и положено, проинформировали Федеральное авиационное агентство, но нас поставили в известность лишь после того, как запуск состоялся. Этот полет заявлен как орбитальное испытание новой ракеты-носителя многоразового применения. Запуск на низкую околоземную орбиту, сближение и пролет мимо МКС, а затем возвращение. Мы следим за их аппаратом полтора дня, и, судя по тому, с какой скоростью он несется к орбите, корабль подойдет к станции ближе, чем они нам сообщили.
– Насколько близко?
– Это зависит от того, когда они включат двигатель и начнут маневрировать.
– Достаточно для реального сближения? Для стыковки?
– Их корабль не сможет этого сделать. У нас есть все его технические характеристики. Это всего лишь прототип без орбитальной стыковочной системы. Он способен только пролететь мимо и помахать рукой.
– Помахать рукой? – Профитт вдруг выпрямился. – Вы что, хотите сказать, что аппарат пилотируется?
– Нет, сэр. Просто к слову пришлось. Об «Апогее» говорят, что он непилотируемый. На борту есть животные, включая паукообразную обезьяну, но пилота нет. И мы не слышали переговоров между аппаратом и Землей.
«Паукообразная обезьяна, – подумал Профитт. – Присутствие этого животного на борту космического корабля означает, что они не исключают возможности пилотирования». Датчики контроля окружающей среды, измерители углекислого газа не отличат человека от животного. Профитт встревожился оттого, что информации было слишком мало. А еще его тревожило время запуска.
– Не думаю, что есть причины для беспокойства, – произнес Грегориан. – Но вы просили информировать вас о любом сближении с орбитой.
– Расскажите мне об «Апогее» подробнее, – прервал его Профитт.
Грегориан презрительно фыркнул:
– Второстепенный игрок. Инженерная фирма из двенадцати человек, расположена в Неваде. Им не слишком везет. Полтора года назад у них на двадцатой секунде после запуска взорвался первый образец, и все их прежние инвесторы исчезли. Я даже удивлен, что они до сих пор держатся на плаву. В основе их ракетных ускорителей – российские технологии. Этот аппарат – простая система с парашютным приземлением. Полезная грузоподъемность – триста килограммов плюс вес пилота.
– Я немедленно вылетаю в Неваду. Нам нужно получше присмотреться к этому запуску.
– Сэр, мы можем отследить все передвижения этого аппарата. Сейчас у нас нет причины принимать меры. Это просто маленькая фирма, которая пытается произвести впечатление на новых инвесторов. Если аппарат начнет причинять беспокойство, наши наземные перехватчики в любой момент спустят эту птичку на Землю.
Возможно, генерал Грегориан прав. Если какие-то отчаянные головы решили запустить обезьяну в космос, это еще не повод, чтобы объявлять чрезвычайное положение по всей стране. Ему нужно действовать очень осторожно. Смерть Лютера Эймса вызвала всплеск национального протеста. Не время сбивать очередной космический аппарат, да к тому же построенный частной американской фирмой.
Но этот запуск «Апогея» очень его беспокоил. Время. Маневр на сближение со станцией. Тот факт, что они не подтвердили и не опровергли присутствие человека на борту.
«Что же это еще, если не спасательная операция?»
– Я еду в Неваду, – заявил он.
Сорок пять минут спустя Профитт уже выезжал на дорогу в своей машине. Ночь была ясной, звезды казались яркими булавочными головками на синем бархате. Во Вселенной, возможно, сто миллиардов галактик, и в каждой галактике – сто миллиардов звезд. А на скольких планетах есть жизнь? Панспермия – теория о существовании и распространении жизни во Вселенной – уже не просто предположение. Вера в то, что жизнь есть только на этом бледно-голубом пятнышке, в такой малюсенькой Солнечной системе кажется теперь такой же абсурдной, как и наивные верования древних, что Солнце и звезды вращаются вокруг Земли. Жизнь ставит только одно жесткое условие: наличие углеродных структур и вода в любой форме. И того и другого во Вселенной в избытке. И это означает, что жизнь, какой бы примитивной она ни была, существует там вовсю и межзвездная пыль может стать переносчиком бактерий и спор. Из подобных примитивных существ вышли все прочие формы жизни.
А что произойдет, если такие биологические формы, прибыв вместе с космической пылью, освоятся на планете, где уже существует жизнь?
Это и был страшный сон Джареда Профитта.
Было время, когда он считал звезды прекрасными. Когда он смотрел на Вселенную с благоговением и удивлением. Теперь, глядя в ночное небо, он видел нескончаемую угрозу. Биологический Армагеддон.
С небес спускались завоеватели.
Пришла пора умирать.
У Эммы дрожали руки, и пульсирующая боль в голове была неимоверно сильной – ей приходилось стискивать зубы, чтобы не закричать. Последняя доза морфина едва ли облегчила ее страдания; Эмма была настолько одурманена лекарством, что с трудом фокусировала зрение на мониторе компьютера. На клавиатуре. Она повременила немного, чтобы унять дрожание рук. Затем принялась вводить текст.
Личное сообщение Джеку Маккаллуму
Если бы я имела право на последнее желание, я бы захотела услышать твой голос. Я не знаю, где ты и почему я не могу поговорить с тобой. Я только знаю, что существо, которое находится внутри, вот-вот одолеет меня. Я пишу это и чувствую, что оно развивается во мне. Чувствую, как меня оставляют силы. Я буду бороться сколько смогу. Но я уже устала. И готова заснуть.
Я все пишу и пишу, но сказать хочу вот что. Я люблю тебя. И никогда не прекращала тебя любить. Говорят, тот, кто стоит на пороге вечности, не сможет переступить его, если солжет. Говорят, признаниям умирающего всегда можно верить. Это и есть мое признание.
Руки дрожали так сильно, что Эмма больше не могла набирать текст. Она подписалась и нажала «послать».
В аптечке Эмма нашла валиум. Оставалось две таблетки. Она проглотила обе, запив глотком воды. Боковое зрение начало отказывать. Ноги онемели, словно не были частью ее тела, а принадлежали кому-то другому.
Времени оставалось мало.
У нее не было сил надеть скафандр для выхода в открытый космос. Да и какая разница, где умирать? Станция уже заражена. Ее труп просто добавится к другому мусору.
В последний раз она направилась в темную часть станции.
Финальные секунды жизни она хотела провести у иллюминатора, плавая в темноте и глядя на прекрасную Землю. Она видела серо-голубое Каспийское море. Облака над Казахстаном. Снег в Гималаях. «Внизу миллиарды людей проживают свою жизнь, – думала она. – А я здесь, маленькая умирающая песчинка».
– Эмма! – раздался в наушниках тихий голос Тодда Катлера. – Как ты?
– Не… слишком хорошо, – пробормотала она. – Больно. Зрение ухудшается. Я приняла последний валиум.
– Держись, Эмма. Послушай меня. Не сдавайся. Пока не сдавайся.
– Тодд, я уже проиграла битву.
– Нет! Ты должна верить…
– В чудеса? – Эмма усмехнулась. – Чудо уже в том, что я нахожусь здесь. Что я вижу Землю, откуда ее видели немногие… – Она коснулась иллюминатора и через стекло ощутила тепло солнца. – Единственное, чего я хочу, – это поговорить с Джеком.
– Мы пытаемся это устроить.
– Где он? Почему я не могу с ним связаться?
– Он делает все возможное, чтобы вернуть тебя на Землю. Ты должна в это верить.
Она сморгнула слезы. «Я верю».
– Мы можем что-нибудь для тебя сделать? – спросил Тодд. – Ты хочешь поговорить с кем-нибудь еще?
– Нет, – вздохнула она. – Только с Джеком.
Последовала пауза.
– Думаю… думаю, что больше всего я сейчас хочу…
– Да? – отозвался Тодд.
– Я хочу заснуть. Это все. Просто заснуть.
Он откашлялся.
– Конечно. Тебе нужно отдохнуть. Я буду тут, если понадоблюсь. – А потом тихо добавил: – Спокойной ночи, МКС.
«Спокойной ночи, Хьюстон», – подумала она. Сняв головной телефон, она отпустила его в полет по темной станции.
27
Эскорт черных седанов остановился у «Апогей инжиниринг», взметнув в воздух внушительное облако пыли. Джаред Профитт вышел из первой машины и посмотрел на унылое индустриальное здание. Оно походило на авиационный ангар без окон, его крыша была утыкана спутниковым оборудованием.
