Дино Динаев - Мальчишник в зоне смерти
— Зачем так? — миролюбиво произнес он. — Мы можем быть вам полезными.
— А что у вас есть? — спросил Глюк зычным уверенным голосом.
— Спички, вы можете развести ими костер.
— Мы знаем, что такое спички. И нам совсем необязательно просить у вас разрешения, чтобы забрать их у вас. Амарал, возьми их.
Один из двинувшихся с решительным видом парней был остановлен жестом Картазаева. Он вынул коробок из кармана, запалил спичку и попытался вставить ее обратно.
— Могут ведь все сгореть, — с невинным видом сообщил он.
С Глюка разом слезла вся спесь. Картазаев был знаком с таким типом людей.
— Пошутить нельзя? — сказал главарь. — Давай сюда спички, а ты, Амарал, покажи новичкам, где они могут переночевать.
— Музыкант недавно помер, — предложил Амарал.
— А что с ним? Он же не болел.
— Не сдал дневную находку, и мы его наказали согласно закону. А закон у нас только один-за неподчинение смерть на месте.
— Закон суровый, а что делать? — Глюк делано вздохнул. — Музыкант пользовался нашей защитой, но отплатил черной неблагодарностью. Но он спал слишком в хорошем месте, и оно будет слишком жирно для новичков. Я еще не знаю, оставлю ли их на завтрашнюю ночь, а ты им предлагаешь комнату почти в центре дома. Ты им с краю что-нибудь. Где холоднее и всю ночь слышно, как космачи скребутся по стенам. К Анвару-водоносу его подсели.
— Так он же заразный.
— Зараза к заразе не липнет.
Амарал подошел, взял спички и быстрым движение выхватил у зазевавшегося Мошонкина фляжку с водой.
— Тут все общее, — заявил он в ответ на протесты Василия, ухмыльнувшись, но глаза были злые и колючие, словно два буравчика.
Вслед за Амаралом они спустились по облупившимся ступенькам вниз. Подвал оказался поделен на множество секторов, располагавшихся по обе стороны от узкого коридора. Потолок был низкий, так что Картазаеву и в особенности высокорослому Амаралу приходилось пригибать голову. Мошонкин при его невеликом росте прошел не нагибаясь. Но десантника подстерегала другая напасть: коридор через равные промежутки перегораживали высокие переборки, о которые Василий каждый раз с проклятиями спотыкался. Воздух был донельзя сперт и настоян на ароматах людей, которые никогда не мылись, к тому же невесть что ели и не считали нужным сдерживать рвущиеся наружу сопутствующие газы. На стенах висели чадящие факелы, добавляющие к уже существующей атмосфере угарный газ вперемежку с дымом, режущим глаз.
Комнатка, предназначенная гостям, хотя крохотный закуток в самом конце коридора с большой натяжкой можно было назвать комнатой, находилась в неосвещенном месте, что указывало на самую низшую ступень, который занимал Анвар-водонос в социальной иерархии. Пока шли, Картазаев насчитал тридцать восемь "комнат", в которых ютились, по крайней мере, около двухсот человек. В основном старики и дети. Находящихся в силе мужчин были единицы. Картазаеву стало понятно, что при таком раскладе Глюк и остальные "испанцы" творят что хотят.
Амарал входить не стал, остановился на пороге и сказал:
— Тут будете жить. Это комната Анвара-водоноса, но он, скорее всего, помер. Выбросьте труп наружу, только подальше. Ночь через полтора часа, так что поторопитесь сделать все по нужде на улицу. За испражнения в доме наказание смерть. Все ясно?
— Все просто, когда в законе всего одна статья, — ответил Мошонкин.
Амарал недобро глянул на него и сказал:
— У нас не принято шутить над законом, так что укороти язык. Я тебя запомнил. В следующий раз перережу тебе горло.
Едва дождавшись, пока он удалился, Картазаев накинулся на напарника:
— Чего ты его задираешь? Нам тут надо закрепиться, а ты уже нажил себе смертельного врага.
— Он первый начал, — насупился тот.
— Вася, мы не в обычной жизни, тут свои законы. Если мы хотим выжить и сделать то, зачем пришли, то придется играть по чужим правилам, как бы они тебе не нравились.
— Все равно это неправильно. Мы ведь сами служим закону. А если они при нас убивать начнут, нам тоже не вмешиваться?
— Да, не вмешиваться! — сказал Картазаев, теряя терпение. — У нас свой приказ, и ты должен это зарубить на своем курносом носу.
Мошонкин на нос обиделся и сказал:
— Амарал грозился перерезать мне горло, если он кинется, вы тоже не будете вмешиваться?
Готовый взорваться Картазаев вдруг понял, что не знает, что ему возразить. При всем немыслимом раскладе мог существовать и такой вариант, когда он действительно не будет иметь право вмешиваться даже при прямой угрозе жизни этому парню.
— Как хорошо, что я работаю без напарника! — послал он вопль в небеса. — Никто не мучает меня дурацкими вопросами. Знаешь, что я больше всего не люблю? Больше всего я не люблю философские вопросы. Особенно в той ситуации, когда все решается простым действием.
— Ну и какое будет в таком случае ваше простое действие? — не отставал Мошонкин.
— Мое действие будет такое: займемся трупом водоноса и вынесем его до наступления темноты. Если ты такой чистоплюй, то еще и похоронишь его. А это тоже требует времени.
— Я еще не умер, — раздалось вдруг из темноты.
— Кто это? — спросили они в один голос.
— Это я, Анвар-водонос. Вам разве не говорили, чья это комната?
Картазаев нашарил на полу деревяшку, потом поджег ее выуженной в кармане спичкой. Ему удалось утаить от "испанцев" часть своей единственной ценности. Когда он вытаскивал спички из кармана, то наклонил приоткрытый коробок и, как говорится, остался при деньгах.
Водонос лежал на куче тряпья у стенки, и из укрывавших его тряпок торчало только длинное лошадиное лицо с зализанными сальными волосами. На вид ему было лет шестьдесят. У него имелся своеобразный нервный тик: он периодически многократно моргал, с силой сжимая веки. Водонос сразу не понравились Картазаеву.
— Ты слышал весь наш разговор? — спросил он. — Вернее будет сказано, подслушал.
— Вас никто не звал, сами пришли, — произнес водонос, запинаясь, вдобавок к нервному тику он еще и заикался, правда, не так сильно, как моргал, речь его катилась через пень-колоду, и понять его было можно, лишь внимательно вслушиваясь. — Чего ж хозяина теперь обвинять?
То, что он их не боялся, опять-таки не понравилось Картазаеву. Он должен был их бояться. Этот старикашка был явно себе на уме, и умирать пока не собирался.
— А что у тебя за зараза? — поинтересовался Картазаев.
— Это не зараза, — поспешил успокоить водонос. — Ногой с детства маюсь, а теперь вот рану разбередил, ступить не могу.
— А что с ногой? — спросил Мошонкин, по всегдашней привычке обустраивать жилье он соорудил из сухих веток подобие веника и теперь подметал мусор, причем так усердно, что поднял невообразимую пыль.
