Вадим Бабенко - Семмант
Порой в углу экрана возникал-таки женский силуэт. Прежний – но едва заметный, истонченный, почти прозрачный. Еще более беззащитный, чем раньше. Не иначе, Семмант признавал теперь, что не может уберечь Адель от врага. Враг оказался сильней него.
Мы будто убеждались с ним вместе: хаос мироздания слишком могуч. Стоит лишь чуть-чуть ослабить хватку, и он тут же берет вверх. Он наваливается и мстит, как наваливается и мстит реальный мир – всем безумцам, что бросают ему вызов.
Наверное, роботу было больно – больно и даже страшно. Я знаю, каково это – разувериться вдруг во всем. Я помнил прекрасно, как это бывает, как видишь себя неумелым, бессильным. Как думаешь, что уже никогда не сможешь быть с действительностью на «ты». Каждый из Пансиона сталкивался с этим – и почти все преодолели это рано или поздно. Энтони, сами понимаете, не в счет. Как и Ди Вильгельбаум, и Малышка Соня. Это исключения, подтверждающие правило – судьба исключений всегда незавидна. Неужели, думал я угрюмо, Семмант тоже попал в число исключений? И какая ж судьба в этом случае его ждет?
Глава 26
Так мы прожили почти весь август – месяц бессилия, время моей слабости. Образ Адель становился все невнятнее, как истонченный силуэт на экране. Всем было плохо – мне, Лидии и Семманту. Ситуация катилась под откос, набирая скорость. Я понимал – впереди пропасть, и никто не знает ее глубины.
Каждое утро я говорил себе: так больше нельзя. И, увы, ничего не предпринимал. Просто плыл по течению, сбившись с курса. Злился на себя, не пробуя шевельнуть пальцем.
Потом, наконец, ко мне вернулась решимость. Был жаркий день – в поисках прохлады я сел в машину и поехал в горы. Забравшись по серпантину на перевал Новосеррада, я устроился поудобнее на каменном плато и долго глядел вниз на пастбища и террасы, на поля и россыпи валунов. Это были не Альпы, но что-то шевельнулось-таки в моей душе. Какой-то смутный отзвук того восторга, что был когда-то – и тут же стыд! Горчайший стыд – я осознал предательство и мычал, стиснув зубы, и клял себя, сжав в ладонях лицо.
Домой я вернулся вечером и сразу взялся за дело – зашел на форум и удалил свой ник. Мне было плевать – на Лидию, на всех – я решил повернуть историю вспять. И воссоздать Адель, пусть не прежней. Пусть другой, но достойной – поклонения, подвигов в свое имя.
Ее записки-исповеди-раздумья вновь были пущены в ход. Я подсовывал их роботу, стараясь вернуть естественность, что когда-то давалась мне так легко. Адель шутила и подтрунивала над собой, клялась, разъясняла, делилась всем сокровенным. Но что-то было не так, я чувствовал это сам. И Семмант тут же понял – ему подсовывают фальшивку. Он вовсе забросил рынки и замкнулся в себе.
Где-то через неделю я признал, что терплю поражение, очевидное нам обоим. Адель спускалась все ниже по спирали неумелой лжи. Новое выходило неправдоподобно, натужно – конечно же, мой робот замечал это с полувзгляда. Его мощный разум переработал слишком много фактов, обмануть его теперь было трудно. Можно сказать, он обрел богатейший опыт. И ему от этого горько – как бывает почти всегда.
Так же горько было и мне. Я понял, что в своем безволии совершил непростительное, необратимое. Допущенный в святая святых, я забылся и напортачил. Создав великую вещь, я сам же ее и предал. И, не удержав достигнутого, вижу: то был мой потолок. Предел свершения, до которого не дотянуться. Ничего подобного мне не случится сделать больше никогда в своей жизни.
Это было ужасно, невыносимо. Хуже, чем у всех, разочарованных до меня – по крайней мере, мне так казалось. Своя боль всегда острее, и думаешь даже – имеет ли смысл продолжать? Не свести ли все счеты?.. – Но нет, я так не думал, а если и думал, то не всерьез. Я знал, покончить с собой у меня не хватит духа. Да и потом, что это изменит? Значит – можно продолжать пить вино и жрать устриц.
Впрочем, даже зная, что борьба бессмысленна, я не остановился и не опустил руки. Не умея бездействовать, я продолжал стараться, теша себя надеждой, пробуя новые ходы. Вскоре мне пришло в голову: следует радикально обновить что-то в самом себе. И первую очередь – расстаться наконец с Лидией.
Она не докучала мне эти дни – потому, наверное, что была занята. Ее газета меняла хозяев, а заодно и офис, структуру, имидж. Но вот авралы остались позади, и Лидия тут же напомнила о себе. Она была озадачена не на шутку. Мое исчезновение с форума не могло ее не встревожить.
Я знал, что должен увидеться с нею, хотя бы раз. Лидия настояла на свидании в моей спальне и сразу, без разговоров, затащила меня в постель. Она полагала, что секс ей поможет, сделает меня сговорчивей, мягче – это типичное заблуждение женщины. На самом деле, я давно подустал от ее требовательной похоти. И два часа бесстыдных ласк только упрочили мою решимость.
Отдышавшись, она без обиняков спросила, что со мной происходит. И я, не лукавя, рассказал ей все – про Семманта, про мои к нему письма, про его чувство к прекрасной даме, которую он увидел в проститутке Адель. Потом – про мою недостойную слабость, которой и сама она виной. И даже про неуловимого призрака, что дразнит всех и благоволит к единицам – хоть про это она, думаю, не поняла вовсе. Зато ей стало очень даже ясно: у нее намереваются что-то отобрать.
Конечно же, Лидия пришла в негодование, а моя твердость лишь подлила масла в огонь.
Ты сумасшедший! – услышал я и увидел: она и впрямь так считает.
Что такое твой робот? – вопрошала Лидия. – Как можно променять на него меня?
Меня!? – она делала большие глаза, гримасничала – вполне искренне. Ей и впрямь трудно было смириться, осознать, до конца поверить.
Неудачник! – крикнула она мне в лицо прежде, чем хлопнуть дверью. – Ты всегда будешь бояться жизни. Ты просто не умеешь ею жить!
Потом, через день, она поняла, что переборщила. Так уже было, когда мы ссорились из-за эпизода с камуфляжем – и теперь ей тоже казалось, что все еще поправимо. Она оправдывалась, извинялась, бормотала в телефонную трубку: – Ну прости, я была сама не своя. Я хочу быть тебе нужной больше, чем самый умный робот на свете!
Нет, – усмехнулся я, – ты просто хочешь больше получать.
Лидия почувствовала тогда, что мне приятно заявить ей это, и – что разрыв состоялся, что он необратим. Но сдаваться она не собиралась. Все произошло слишком быстро, да и повод был неубедителен на ее взгляд. К тому же, ей трудно было признать, что мужчина бросил ее первым.
Она начала затяжную осаду – звонила, писала письма, требовала разговора «по душам». Все это было тягостно, неприятно. Я, как мог, избегал контакта – больше не заикаясь о Семманте и выдумывая причину за причиной. Занятость, проблемы со здоровьем, потом – алкоголизм и даже начинающаяся импотенция… Я перепробовал многое, чтобы объяснить, почему больше не хочу ее видеть, но ничто не действовало, Лидия не отступала. В чем я провинилась? – настаивала она. – Как мне исправиться, что сделать?
