Василий Головачев - Бес предела
«Всё в порядке, получилось. Цепляйтесь за меня».
Тьма вокруг рассеялась, Прохор стал видеть.
Он по-прежнему сидел в трясущемся экипаже, выделывавшем крутые виражи, но уже не в теле местного Прохора Смирнова (как его тут зовут, хотелось бы знать?), а напротив – в теле местного Таглиба.
«Цепляйтесь за меня, – продолжал голос без всякого удивления, будто проделывал этот трюк множество раз, – всплываем».
Прохор послушно «растопырился», хватаясь за призрачную паутину личности хозяина тела.
«Как мы будем выбираться?»
«Как обычно, приём один и тот же, я понесу вас. Выйдем в ПСС Таглиба-11, он передаст вас своему «родственнику» во втором превалитете, тот – Саблину-второму, Саблин-второй перенесёт вас в Саблина-одиннадцатого, а тот…»
«Понял».
«Тогда держитесь крепче!»
И вокруг Прохора снова сгустилась тьма…
Глава четвёртая
Переход через себя
Бегство невозможно
Его втолкнули в джип, дверца захлопнулась, и машина резво побежала по улицам города, не обращая внимания на светофоры и телекамеры.
– Модуль, – протянул руку сосед слева.
Прохор помедлил, решая, отдать эргион добровольно или посопротивляться.
– Вы о чём? – сделал он вид, что не понял.
Сосед справа сунул ему в ухо ствол пистолета.
– Модуль, шутник!
– А если не отдам, вы меня пристрелите? – с иронией осведомился Прохор.
Пистолет убрали.
– Разденем, – равнодушно сказал сосед слева, худой, жилистый, темнолицый, со шрамом на подбородке.
Прохор отдал эргион.
– Повязку, – скомандовал тот, что сидел впереди, рядом с водителем.
Прохор узнал голос: этот человек разговаривал с ним по телефону.
Ему надели на голову повязку, использовав чёрный шерстяной шарф. Дальнейший путь он проделал, ничего не видя.
Ехали больше часа, молча. Только взрёвывал двигатель джипа, когда машина преодолевала подъёмы.
Поближе к концу пути передний пассажир приглушенно заговорил по телефону:
– Фуркад, посмотри, никто за нами не едет?
С минуту в кабине было тихо, потом раздался голос пассажира:
– Хорошо, пошли ещё одну группу к дороге.
Джип остановился, очевидно, перед воротами: было слышно, как сработали механизмы, раздвигая створки.
Попетляв по невидимым дорожкам усадьбы, джип остановился окончательно.
Прохору связали руки за спиной, вытолкали из машины, взяли под локоть, повели.
– Я хочу увидеть жену, – сказал он.
– Успеешь, – проворчал конвоир.
Неподалёку заговорили гортанными голосами; языков народов Кавказа Прохор не знал, но решил, что разговаривали на чеченском.
Звякнул металл о металл, загремели каблуки по гулкому настилу. Открылась дверь.
Прохор споткнулся, его поддержали.
– Ступеньки, – буркнул конвоир.
Вошли в какой-то дом, каблуки сопровождающих зацокали по кафелю. Открылась ещё одна дверь, и пленника втолкнули в помещение, полное специфичных запахов: спирт, камфора, химические реактивы, нашатырь, краска. Прохор решил, что помещение скорее всего является лечебным кабинетом.
Раздался взрыв мужских голосов: говорили на русском и на каких-то незнакомых языках. Послышался топот, ругань, хлопки, скрип металла по стеклу, снова топот – вышло сразу трое или четверо.
С глаз Прохора сорвали повязку. Он увидел небольшой бассейн без воды, освещённый красивыми бра на стенах, стопками сложенные плитки кафеля, груды песка и цемента. Никакого намёка на лечебное заведение, хотя «больничные» запахи остались.
Кроме пленника, в помещении находились двое мужчин: один – бородатый, смуглолицый кавказец с курчавыми чёрными волосами, одетый в камуфляжный спецкостюм, второй – крупнотелый блондин с такими узкими губами, будто их прорезали бритвой.
– Стой смирно, – сказал он угрюмо.
– Я хочу видеть жену! – повысил голос Прохор, чувствуя озноб.
Кавказец молча врезал ему в скулу кулаком, и если бы Прохор не отреагировал, качнувшись в сторону (кулак задел его лицо, но не сильно), то свалился бы в бассейн.
Блондин недовольно посмотрел на коллегу.
– Прекрати, Фуркад, он нужен нам здоровым.
Кавказец злобно скривился, но повторять удар не стал.
В помещение заглянул худой вихрастый парень, что сопровождал Прохора в джипе.
– Ведите.
Кавказец по имени Фуркад больно вцепился Прохору в локоть, сдавил сухожилие.
Прохор заскрипел зубами.
– Я сам пойду.
Рука бородача сжала локоть сильнее.
Прохор напрягся, собираясь терпеть до последнего; он боялся, что ему откажут в свидании с Устей.
Кавказец оскалился, чувствуя свою безнаказанность, сжал локоть так, что рука Прохора онемела. Лишь усилием воли он сдержал стон. Повернул голову к конвоиру, поглядел так, что тот ослабил хватку.
Вышли из помещения с бассейном в коридорчик, пол которого был выложен гранитными плитками, а стены представляли собой узорчатые, светящиеся панно из цветного стекла.
Коридорчик привёл к холлу с тремя колоннами, подсвеченными по каннелюрам, отчего они становились полупрозрачными на вид. Из холла шли ещё два коридорчика вправо и влево и широкая лестница из материала, похожего на мрамор, застланная чёрно-белым ковром. По этой лестнице Прохора повели на второй этаж.
Два амбала в сине-фиолетовой униформе проводили конвоиров и пленника ничего не выражающими взглядами.
Второй этаж здания был украшен скульптурами из древнегреческой мифологии, а стены коридора и балюстрады были увешаны картинами в тяжёлых позолоченных рамах.
Прохор догадался, что его привезли в коттедж какого-то вологодского олигарха либо крупного чиновника. Вспомнились переговоры Саблина со своими помощниками, в которых упоминалось имя мэра Вологды. Прохор пожалел, что не догадался спрятать второй мобильный телефон в плавки. Можно было бы выбрать момент и позвонить Данимиру.
Остановились перед белой дверью; пол в коридоре на втором этаже был из чёрного дерева. Таковы, очевидно, были вкусы владельца: он любил контрасты и чёрный цвет.
Блондин стукнул в дверь костяшками пальцев.
Послышался мужской голос, проговоривший непонятную фразу.
Блондин открыл дверь, вошёл, бородатый Фуркад втолкнул Прохора в помещение.
Это была спальня, причём спальня роскошная, судя по интерьеру и количеству золотых деталей, зеркал, лепнины, фарфора и ваз. Хотя всё это великолепие прикрывала крупноячеистая металлическая сетка, усеянная острыми металлическими штырями. Даже пол спальни был закрыт той же сеткой, из узлов которой торчали те же стержни.
На громадной кровати, покрытой белым одеялом, лежали на боку две женщины: Валерия, жена Саблина, и Устя. Глаза их были закрыты.
