Василий Головачев - Бес предела
Прохор рванулся к кровати, но его остановили резким рывком за связанные руки:
– Стоять!
Кроме лежащих пленниц, в спальне находились двое мужчин: молодой, с усиками, в сине-фиолетовой форме охранника, и постарше, с обритой наголо головой. Ему можно было дать лет пятьдесят.
Молодой стоял у ажурной стойки, увенчанной пультом управления, из которой торчали суставчатые стержни антенн.
Пожилой сидел на стуле, держа в руках планшет ридера. Когда Прохор вошёл, бритоголовый свернул планшет и сунул в карман обычного светло-жёлтого пиджака. Глянул на математика.
– Убедились? Она жива.
– Что вы с ней сделали?! – с трудом выговорил Прохор.
– Ничего особенного, укол пропамидола, она спит.
– Разбудите! Я хочу с ней поговорить!
– А отсосать не хочешь? – с акцентом сказал бородач, испытывавший терпение пленника.
– Не глупите, – спокойным обыденным тоном сказал бритоголовый. – Выполните наше задание – мы её разбудим.
– Отпустите… сейчас! И я выполню любое ваше задание!
– Ага, побежали отпускать, – с издёвкой ухмыльнулся бородатый тюремщик по имени Фуркад. – За идиотов нас принимаешь?
Бритоголовый посмотрел на него:
– Выйди.
– Чо?
Блондин развернул Фуркада лицом к двери, толкнул рукой в спину.
– Подожди в коридоре.
Фуркад сплюнул, но послушался.
Блондин передал бритоголовому браслет телефона Прохора и эргион.
Бритоголовый осмотрел модуль числоперехода, поднял брови.
– Хорошая работа.
– Верните!
– А как же, конечно, вернём… чуть позже. – Бритоголовый оценивающе прошёлся по фигуре Прохора жёлтыми глазами с расширенными зрачками. – На вашем месте, господин Шатаев, я бы не торговался, это не в ваших интересах. Я уважаю ваш выбор, она красавица, но из неё так просто сделать уродку. Вы понимаете?
– Вы… не посмеете!
– Ещё как посмеем. Пока вы не исполните наше поручение, она останется в прежнем состоянии. Будете артачиться – мы начнём ломать ей кости. Договорились?
Прохор позеленел:
– Подонки!
Блондин без замаха нанёс ему удар кулаком в живот.
Прохор согнулся от боли.
Бритоголовый встал, наклонился к его уху.
– Вы же умный человек, господин Шатаев, не закусывайте удила, только усугубите своё положение. С вашей женой ничего не случится, мы её отпустим, как только вы справитесь с заданием.
– Отпустите их обеих! – просипел Прохор, справляясь с болью в животе, медленно разогнулся.
Бритоголовый покосился на кровать.
– Разумеется, отпустим. – Кивнул блондину: – Отведите его в хозблок.
Блондин толкнул Прохора в плечо, но тот увернулся.
– Зачем я вам нужен?
Бритоголовый снова поднял брови.
– Разве вы не получали наше письмо?
– Получал… два… в первом меня просили предоставить…
– Свою голову.
– Да… но я не Прохориил…
– Вы имеете в виду вашего клона из девятьсот девяносто девятой формации? Естественно, вы – не он.
– Я имел в виду… он-то – гений. Его мозг способен удержать «души» путешественников. А я обыкновенный человек.
– В каждом из нас спит гений, хотя иногда очень глубоким сном, – меланхолично пошутил бритоголовый. – Вы не исключение. Но уверяю вас, вы справитесь. Тем более что вам не придётся использовать свою голову для размещения… гм… других «душ», как вы выразились.
Прохор недоверчиво глянул на гладкое безмятежное лицо главаря похитителей.
– Зачем же вы тогда возитесь со мной?
– Узнаете, всему своё время. – Бритоголовый кивнул блондину, и тот, цепко ухватив математика за плечо, повёл его из спальни.
Спустились на первый этаж коттеджа, свернули из холла налево, в тупике коридора по лестнице спустились ещё ниже, в подземелье, где располагались хозяйственные помещения: котельная, электрощитовая, для хранения инвентаря и другие.
Открыли одну из покрашенных в чёрный цвет дверей с номером 3, втолкнули Прохора в тёмную комнату. Щёлкнул выключатель, под потолком в углу загорелась трубочка лампы дневного света.
Это была комната для хранения рабочей одежды. Ни стульев, ни тем более кровати или другого лежака, чтобы посидеть, в ней не было.
– Жди, – сказал блондин, развязывая пленнику руки, вышел, закрыл за собой дверь.
– Мне надо в туалет! – крикнул Прохор запоздало.
– Терпи, – донёсся ответ.
В коридоре заговорили на два голоса, потом стало тихо.
Прохор огляделся, пошевелил специальные рамы с вешалками, на которых висели комбинезоны, фартуки, рабочие костюмы и даже прорезиненный балахон химзащиты. Сидеть и в самом деле было не на чем, а на голом бетонном полу не хотелось.
Тогда Прохор снял несколько костюмов, соорудил из них более или менее мягкое сиденье и сел, закрывая глаза и расслабляясь. Перед глазами держалась картина – лежащая без движения Устя, и успокоиться было трудно, сердце то и дело срывалось в галоп. Как спасти жену и остаться в живых самому, Прохор не знал.
Высидел он недолго, организм требовал опорожнения.
Он встал, стукнул в дверь кулаком несколько раз.
– Откройте, мне надо в туалет!
– Потерпишь, – донеслось из-за двери.
– Я тут схожу!
– Яйца оторву! – пригрозили ему.
– Как знаете, я предупредил.
Заскрипел в замке ключ, дверь открылась, пропуская знакомого бородача.
– Тебе приказали сидеть тихо! – Слово «тебе» он произнёс через букву «э». – Жить расхотелось?
– Если вы сейчас же не отведёте меня в туалет, я за себя не отвечаю!
– Ты у меня кровью зассышь! – Бородач ударил Прохора ногой, метя в пах, но математик уже собрался, будучи в последней стадии злости и возмущения, и ответил охраннику комбинацией блок-локоть-грудь-ухо, которой научил его Саблин.
Удары прошли! Бородатый Фуркад не ожидал от пленника сопротивления, считая его «интеллигентиком», и от последнего удара – в ухо – врезался головой в стояк с комбинезонами. Ошалело помотал головой, выругался, зверея, выхватил нож.
– Я т-тэбя зарэжу, как барана!
– Отставить! – раздался мрачный голос, и в помещении возник давешний блондин. – Выйди!
– Он меня ударил!
– Выйди, я сказал!
Бородач оскалился, сунул нож в чехол на ремне, бросил на Прохора многообещающий взгляд и вышел.
Прохор с облегчением разжал кулаки. Удача с ответной контратакой его не обрадовала, драться он не любил, а рукопашным боем, как его «брат» Прохор-одиннадцатый, занимался от силы два месяца, успев освоить только несколько приёмов. Мастером воинских искусств он себя всё равно не чувствовал.
– Идёмте, – прежним угрюмым тоном сказал блондин, выходя первым.
Его вывели наверх, подвели к двери, на которой красовался гипсовый писающий мальчик.
Прохор оглядел роскошный туалет с позолоченным (а то и золотым) унитазом, справил нужду, почувствовал подъём сил. Теперь можно было подумать о том, что его ждёт.
