Паоло Бачигалупи - Водяной нож
Он хлебнул из бутылки и снова протянул ей.
– Пей. У меня много.
Она покачала головой.
– Сара умерла.
Как ни странно, ее голос не дрогнул. Внутри все переворачивалось, но глаза оставались сухими, словно тело знало: впереди слишком много боли, чтобы тратить слезы сейчас.
Туми, похоже, эта новость не удивила. Подождав, не добавит ли Мария что-нибудь, он сказал:
– Та девушка, с которой ты тусовалась?
– Да. С тощей задницей. Ты еще говорил, что она глупит… Ей стоило тебя послушать.
– Мне жаль, – сказал Туми после долгой паузы.
Мария чувствовала, что он смотрит на нее. И ее маленькое черное платье и туфли на высоком каблуке говорят ему, что она играла в ту же игру, что и Сара.
Она смотрела на пыльную улицу, намеренно избегая его взгляда. Она не хотела знать, что он осуждает ее одежду и ее тупость. Не хотела, чтобы кто-то осуждал Сару.
«Прости», – подумала она, обращаясь к своей подруге. К своей девочке. К своей… Прости.
Мария сжалась в комок, маленькая и практически голая в своем коктейльном платье, рядом с большим мужчиной в аккуратно застегнутой рубашке. Ему каким-то образом удавалось во всем поддерживать порядок. Он был островом порядка в море хаоса. Даже теперь, когда все рухнуло, она впервые за много лет чувствовала себя спокойно, сидя рядом с ним.
– Ты был прав. Зря я с ней пошла.
– Мне жаль, – повторил Туми.
– Почему? – взвилась Мария. – Не ты же застрелил эту дуру!
Туми дернулся, словно от пощечины.
Мария как будто хотела вызвать его реакцию – чтобы он наказал ее, бросил ей вызов, дал ей по морде. Чтобы хоть как-нибудь отреагировал.
– Она сама облажалась, да? Потому что торговала собой. Получила по заслугам, да? Тупая дырка из Техаса.
– Нет, – покачал головой Туми. – Она ни в чем не виновата.
– Она продавала себя, а теперь ее убили.
Он отвернулся. Начал что-то говорить, затем умолк. Начал снова. Помолчал. Наконец вздохнул и произнес:
– Так было не всегда.
Мария горько рассмеялась.
– Ты совсем как мой папа. Он тоже говорил, что все было по-другому, что все изменится. – Внезапно она взбесилась. Разозлилась на Туми, отца и на всех, кто говорил о том, какой жизнь была раньше, но не о том, какая она сейчас. – Так было всегда! И так будет. Всегда.
Она вдруг поняла, что может смотреть прямо в глаза старику и не стыдиться своей наготы в платье Сары, не думать о том, что ноги болят от туфель на каблуках, не думать о том, что она бросила подругу умирать, потому что не успела затащить ее под диван. Может, она рада тому, что Сара получила пулю, потому что если бы ее не нашли, то продолжали бы искать девушку, чьи вещи были разбросаны по комнате.
– Ты словно не видишь, что происходит. Вспоминаешь, как было раньше, но я не знаю – что это. У меня нет того, что было у тебя…
– Я… – начал Туми, однако Мария повысила голос.
– Все, кого я знаю, умерли. Мама, папа, а теперь и Сара… и… и… – она всхлипнула.
Я так устала.
– И… – Она едва могла дышать. Накопившееся в ней горе наконец выплеснулось наружу.
Она плакала о том, что потеряла. Сара, ее семья, идеальный дом в Техасе. Двухъярусные кровати. Школа. Беспокойство о том, разрешат ли ей носить лифчик. Мысли о том, действительно ли Джилл Эмос ее подруга? Предвкушение бала по окончании восьмого класса. Глупые мелочи… Теперь всего этого не стало.
Мария Вильяроса сидит посреди разрушенного города рядом со старым негром, который печально смотрит на нее. Возможно, он – единственный в мире человек, кого она может считать другом.
Туми обнял ее.
И она разрыдалась, испытывая невероятное облегчение.
В конце концов Мария успокоилась и прижалась к его груди, чувствуя себя уставшей и опустошенной.
– Я просто хотела заработать, – прошептала она. – Я потеряла деньги Сары и… А теперь я должна кучу денег Вету.
– Тсс… Ты не виновата.
Она снова заплакала.
Наконец ее слезы высохли уже в буквальном смысле. Горе превратилось в твердый обугленный камень, засевший в груди.
Мария прижалась к Туми, и они долго сидели молча.
Красное солнце садилось над выпотрошенными домами, которые строил сильный, полный оптимизма Туми. Ощущение безопасности удивило Марию; она спросила себя – откуда у нее это чувство и надолго ли оно сохранится, но затем решила, что думать об этом без толку.
По улице скользнуло существо, похожее на собаку, – койот.
Томи пошевелился.
– Логово вон там. – Он указал на дом дальше по улице.
– Их много?
– По крайней мере четыре или пять. – Туми помолчал. – Тот дом я собирался продать за 359 000 долларов. А теперь соображаю, удастся ли мне получить хоть какую-то арендную плату от стаи диких зверей.
Шутка была не смешная, но Мария все равно рассмеялась. Затем посмотрела на Туми.
– Я… – Она хотела обратиться к нему с просьбой, однако поняла, что не в силах произнести нужные слова, и отвернулась, чтобы не видеть его глаз. – Я тут подумала, может, ты…
Ее отец часто повторял, что нужно твердо стоять на ногах и ни у кого не просить милостыню.
– Я тут подумала, нельзя ли мне остаться с тобой? – выпалила она. – У меня есть деньги, я могу тебе их отдать. Я могу работать. Помогать тебе. Я сделаю… я сделаю все. – Она потянулась к нему. – Я сделаю все, что мне говорила Сара. Я…
Туми оттолкнул ее.
– Не надо. Мы уже говорили.
– Извини, это я зря… Извини.
– Конечно, мне это лестно. – Он покачал головой. – Если бы я был помоложе или если бы у меня не было принципов, то да, не вопрос. – Он рассмеялся, пытаясь скрыть смущение. – А так – нет.
– Тогда я пошла, – сказала Мария, чувствуя себя глупо.
Туми озадаченно посмотрел на нее:
– Зачем?
– Я тебе не нужна. Все ясно.
– Черт побери, девочка, ну конечно, ты мне нужна! – Он обнял ее. – Конечно, нужна. Только не так. Я хочу, чтобы у тебя было все, чего ты заслуживаешь. Будущее. Жизнь. Я хочу, чтобы ты выбралась отсюда.
Мария рассмеялась.
– Ты совсем как мой папа!.. Отсюда нет выхода. Скоро за мной придет Вет и скормит меня своим гиенам.
– Ну, это мы еще посмотрим. У меня есть знакомые – возможно, они переправят тебя через границу.
Мария порылась в сумочке мертвой женщины.
– А деньги? – Она отпихнула размокшую книгу Ратана, нашла юани, которые дал ей человек со шрамами. – Вот все, что у меня есть. Было бы больше, если бы мне заплатили…
Почему-то это опечалило Туми еще больше.
– Нужно было взять тебя к себе, как только умер твой отец.
– Почему?
От мысли о том, что кто-то о ней тревожится, у нее сжалось в груди.
– Я хотел тебе помочь. – Туми вздохнул. – Встречал тебя на улице и думал, что надо бы этим заняться. Но мне было страшно, и я постоянно это откладывал. Не хотел давать обещания, которые не смог бы выполнить, не хотел тебя подвести. Мне казалось, что тебя слишком часто подводили.
