Ильдар Абдульманов - Царь Мира
Алина осталась одна против обескураженной и обозленной труппы. Она чувствовала, что свой гнев оскорбленные актеры перенесут на нее, но не ожидала, что все будет так откровенно.
— Господи, да он рехнулся совсем, — сказала Цветкова, — да, по-моему, это она, — Цветкова кивнула на Алину, — ему башку вскружила. Был же спокойный мужик.
— Это ее надо было выгнать! — взвизгнула со своего места Гаврилина и, поднявшись, вновь устремилась к сцене, почуяв вкус победы, пусть даже пирровой. — Евгений Сергеевич, вы правы насчет Власова, но виновата во всем она! Вы же видели, Власов не в себе! Да и без него обойдемся! Но и с этой надо разобраться. Найдем другого режиссера, еще получше, так ведь она и перед ним будет задницей вертеть, спиной роли зарабатывать!
— Что вы говорите?… — пролепетала Алина. Вообще она умела давать отпор, но не женскому хамству.
— Что — что? Все знают! — визгливо прокричала Гаврилина.
— Вы в такой бездарной манере между собой разговаривайте, а со мной не смейте! — сказала Алина, испепеляя Гаврилину взглядом. Та вдруг попятилась.
— Между собой… — сказала она растерянным голосом. — Да можно и так. Вот эта сидит тут… тоже… повисла на шее у мужика. — И Гаврилина, вдруг отвернувшись от Алины, ткнула пальцем в сторону Цветковой, склонившейся к Медведеву.
— Что-о?! — прошипела Цветкова, поднимаясь с кресла. — Ты про меня?! Да ты что?! — Она просто задохнулась, возмущенная неожиданным выпадом союзницы.
— Эта идиотка просто злится, что я не ее трахаю, — вдруг степенно и звучно промолвил Медведев.
Его слова прозвучали похлеще грома среди ясного неба. Спустя секунду разразилась гроза. Все актеры повскакивали со своих мест и злобно орали друг на друга, Гаврилина подскочила к Цветковой и отвесила ей звонкую оплеуху. Цветкова повалилась в кресло, а ее любовник схватил Гаврилину мощными руками за плечи и стал трясти что есть силы, так что у нее даже зубы застучали.
— А вы что же, Евгений Сергеевич? — звонко сказала вдруг Алина, перекрывая шум. — Поддали бы им жару, вы же директор.
Батанов, дотоле с раскрытым ртом наблюдавший за сражением, вдруг хищно и мстительно ухмыльнулся, потер руки и, подбежав сзади к Медведеву, дал ему коленкой пинка пониже спины.
— Ах ты, сволочь! — проревел Медведев и, развернувшись, двинул директора по уху.
Батанов свалился под ноги двум дамам, тузившим друг друга, и они, не прекращая своего занятия, добавили к нему сложное упражнение, виртуозно пиная ногами бедного директора. Схватка разгорелась не на шутку. Мужики уже всерьез били один другому морды, кое-кто из женщин, вцепившись сопернице в волосы, катался по полу меж кресел.
— Прекратите! — крикнула Алина, прижав ладони к щекам. — Сейчас же прекратите! Как вам не стыдно!
Первым опомнился Батанов. Он отпрыгнул в сторону и начал поправлять галстук. Вслед за ним угомонились и остальные. Дольше всего продолжалась схватка Гаврилиной и Цветковой, но Медведев и один из актеров растащили их в стороны, и вскоре в зале стало тихо, если не считать тяжелого дыхания бойцов и яростного шипения зачинщиц побоища.
— Просто беспредел! — сурово провозгласил Батанов. — До чего мы докатились! У нас спектакль через час.
— Надо разойтись и привести себя в порядок, — хмуро предложил Медведев, держась за расцарапанную щеку.
— А вы будете барона играть с подбитым глазом? — спросил Батанов у молодого актера, получившего по физиономии.
— А что я? Все же дрались… — растерянно ответил тот, — загримирую как-нибудь.
— Да-да, давайте готовьтесь. Алина, вы ведь будете играть? — обратился к ней Батанов.
— Да, — тихо ответила она.
— Ну и преотлично, — заключил Батанов. — Просто наваждение какое-то. Давайте извинимся друг перед другом хотя бы…
Он подошел к Медведеву, неловко похлопал его по плечу, тот пожал директору руку. В зале началось что-то вроде стихийного братания. Особенно выделялась скульптурная пара «Рыдающая Гаврилина на плече скорбно застывшей Цветковой». Вскоре все покинули зал и разбрелись по гримерным. Батанов, как-то криво и виновато усмехнувшись Алине, прошел в свой кабинет. Алина же села в кресло и попыталась понять, что случилось. Мысли путались, и она тряхнула головой, заставив себя сосредоточиться на предстоящем спектакле. «Три сестры». «В Москву, в Москву!» — не надо входить в роль, настроение у нее сейчас соответствующее. Даже вспыхнувшая любовь к Эдику казалась ей столь же безнадежной, особенно после того, как он умыл руки, оставив ее наедине с беснующимися коллегами. Нужно работать, нужно играть, пока это единственное, что ей остается. Можно эффектно хлопнуть дверью, но это никого не волнует. А что потом?
* * *Выйдя из зала, Эдик прошел в фойе.
— Она там ждет, на улице, — сказал вахтер.
Эдик вышел и увидел на углу совершенно незнакомую красотку. Та кивнула ему, и он подошел ближе.
— Вы меня ждете? — удивленно спросил Эдик.
— Вы ведь режиссер Эдуард Власов?
— Да, я.
— Мы могли бы поговорить? Это буквально на минуту. Только давайте отойдем за угол, я не хочу, чтобы нас видели.
Прохожих на улице было мало, и Эдик еще больше удивился, но, увидев, что девица медленно зашагала в переулок и призывно оглядывается на него, последовал за ней весьма заинтригованный. В переулке стояла машина, около нее двое парней. Девушка, ускоряя шаг, миновала их, снова оглянувшись на Эдика. Он тоже прошел было мимо, но тут задняя дверь машины открылась, и из нее вышел еще один парень, на голову выше Эдика и раза в полтора шире его в плечах. Эдик хотел обойти парня, но тот преградил ему дорогу.
— Подожди, поговорим, — сказал он, взяв Эдика за плечо и развернув лицом к себе.
— Чего тебе надо? — сердито спросил Эдик, глянул назад, и в это время стоявший перед ним парень почти без размаха врезал ему под дых. Эдик ахнул и начал падать вперед, но двое позади схватили его под руки и затолкали в машину. Там он очутился между двух «шкафов», один из которых быстро заклеил ему рот скотчем. Машина развернулась и помчалась вперед.
Проехав километров десять, «ауди» свернула на фунтовую дорогу, зигзагом спускавшуюся к большому оврагу, превращенному в свалку. Убедившись, что посторонних нет и никто им не помешает, «качки» вытащили Эдика из машины. Они даже не стали снимать скотч с его рта, чтобы не задавал лишних вопросов. Став кругом, они спокойно смотрели на Эдика. Тот выпрямился и поднял руки к лицу, чтобы освободить рот. В ту же секунду стоявший слева парень, коротко размахнувшись, ударил его под ребра. Почти одновременно такой же удар нанес стоявший справа. Эдику опять не дали упасть: схватили за волосы и нанесли еще несколько ударов под ребра. Эдик даже не крикнул, а всхрапнул от страшной боли, все поплыло перед глазами. «Да он хлипкий», — услышал он как будто бы издали, потом его потащили за волосы, тащили метров тридцать, до ближайшего дерева, подняли ему руки, завели их за высоко растущую ветку и обмотали скотчем. Эдик вновь попытался выпрямиться, но последовали один за другим еще четыре страшных удара. Ноги его подогнулись, и он повис на руках. «Может, его без наследников оставить?» — предложил один из «качков», причем не злобно и не насмешливо, а деловито — как плотник спросил бы, например, делать лестницу с перилами или без. «Не надо, сказано — первая степень», — так же деловито ответил тот, что был, видимо, за главного. «Ладно», — согласился первый, и от следующих ударов Эдик потерял сознание.
