Джон Мини - Фактор жизни
— Любой контракт можно расторгнуть, не правда ли? — Леброн повернулся к женщине, и та кивнула. — Мы проведем интервью на следующей неделе. Ладно?
— Хорошо, — улыбнулась Карин.
— Надеюсь, вы решите двигаться вперед. — Новый знакомый протянул Карин руку, и они закрепили договор рукопожатием. Потом он повернулся к Майклу. — Будьте осторожны.
Леброн и незнакомая женщина ушли, но Карин слышала отзвуки торопливых шагов до тех пор, пока последний залп фейерверка не заглушил их.
* * *
Под сводами Северного Вокзала, крытого неоглассином, звучала музыка Бетховена.
— Это наш страховой полис, — объяснил Майкл. — Если мы добьемся того, чего хотим, то отменим интервью. Жак поймет.
— Ну, если ты так считаешь… — Карин не совсем понимала, о чем он говорит.
Вокруг старых платформ толклось на удивление много людей. Но все-таки был Новый год, и столичные службы не работали, согласно мерцающим голограммам, до восьми часов утра.
Пассажирский на магнитной подвеске оказался огромным старым сверхскоростным поездом, он был украшен табличкой:
БЕРЕТТА-ЭКСПРЕСС
— На нем мы и поедем, — пробормотал Майк, шагая в вагон. — Не беспокойся, билеты я уже купил.
— Боже! — Карин глубоко вздохнула и шлепнулась на изогнутое темно-красное сиденье. — Оп-ля. Извини.
Майк (Карин всегда было трудно думать о нем как об отце Миллигане, священнике-иезуите) покачал головой.
— Ну, хорошо… — Карин подняла брови. — Разве не предполагалось, что мы поедем в Джакарту?
— Я получил хороший урок, — улыбнулся Майкл. — Когда я связался с Биоцентром в Джакарте, мне сказали, что лаборатория в Цюрихе будет закрыта на две недели. И тут до меня дошло: ведь я могу найти необходимое только там, а не в Джакарте.
— Стало быть, сольемся с обстановкой. И поплывем по течению.
— Совершенно верно. У тебя есть данные, которые подготовил твой друг? Как его зовут?
— Чоджун. — Карин смотрела в окно. Станция уже уплыла назад, но скорость внутри поезда почти не чувствовалась. — Чоджун Аказава… Да, данные у меня.
— С этими данными нам следует выработать основательную позицию, необходимую для совершения сделки. Вне зависимости от того, что мы найдем в Цюрихе.
— Господи, я очень надеюсь на это!
* * *
Здание, напоминающее то ли особняк, то ли собор, было расположено за городом. Оно принадлежало УНСА и казалось чрезмерно большим, если не огромным. Карин и ее спутник прошли мимо фонтана, миновали несколько постов охраны, где их документы проверяли со все усиливающейся тщательностью.
В вестибюле их встретили два научных сотрудника. Полоски дифракционных решеток, прилепленные поверх меток с идентификационными именами, превращали голограммы с именами в сверкающие радуги.
Яркая оранжевая эмблема «РОС» под оранжевыми же стрелками украшала стены всех коридоров. Здесь встречались и другие аббревиатуры, другие указатели направлений, но только эмблема «РОС» была повсюду.
Под землей сооружение простиралось на большее расстояние, чем Карин могла предположить. В одном коридоре стоял маленький электрокар, рассчитанный на четверых, но их провожатые прошли мимо, не обращая на него внимания.
Карин ошибалась насчет цели путешествия. Они миновали поворот вниз, куда тоже указывала эмблема «РОС», и быстро двинулись дальше. Карин едва успела прочитать надпись на дверях в дальнем конце бокового коридора: «Реактор Оптоэлектронных Соединений».
На керамических дверях, перед которыми они в конце концов остановились, никаких табличек не было.
* * *
Распахнув глаза, Карин смотрела на плавающие тороиды, сквозь которые проходила нить слепящего бело-голубого света. Двадцать тороидов, плавающих в воздухе, образовывали большой круг.
— Мой Бог! — эхо шепота Карин странно прозвучало, отразившись от темных стен лаборатории.
— Боюсь, мы сейчас являемся свидетелями не Его работы, — пробормотал Майкл.
Они были одни. Тихо обменявшись парой фраз на гнусавом французском, их провожатые пообещали вернуться через двадцать минут.
— Это выход, да?
Одномерная, пульсирующая вторичным излучением, нить света раскрывалась в другую вселенную. В мю-пространство.
Майкл склонился над дисплеем.
— Я не знал! — Он посмотрел на нее. — В самом деле.
— Но что это?
На первый взгляд все казалось бессмысленным. Но Майкл манипулировал с голографическим изображением, то расширял его, то вращал. Наконец он щелкнул пальцами. Прямоугольники с текстами и таблицы данных встали на место.
— У меня не было никакого определенного плана.
Эпигенетическая история… Проанализированные индивидуальные цитоскелеты: микротубулы, филаменты, трансмембранные рецепторы… Экстраклеточные матрицы, помеченные и деконструрированные… И весь процесс в целом: начиная с маленькой полой бластулы, через образование гаструлы и хорды, вплоть до того момента, когда началось вторжение извне.
На вспомогательных дисплеях были размечены гистогенетические пути. Вся последовательность образования нервных путей, отраженная в хронологически маркированных сериях, многоцветной паутиной висела над головой Майкла.
— Сейчас мы видим содержимое этого тороида. — Он кивнул на ближайшее стеклянное кольцо, которое находилось под углом к световой нити. — Он едва видим.
Это был зародыш, все еще растущий.
Человеческий.
Большие диски глаз переходили в щупальца. Те ветвились, образуя дендриты: дробно делящиеся притоки, еще более узкие, проникающие внутрь сплошной среды.
«И что же я открыла нового?» — подумала Карин. Примерно таким вот образом она в свое время использовала Сэла О’Мандера, который теперь был уничтожен. Однако благодаря именно ему и начался этот поиск.
— Думаю, мы кое-что получили, — Майкл говорил спокойным голосом.
Карин замерла: зародыш шевельнулся. Карин стиснула кулаки, подавляя крик.
Цель эксперимента была ясна. Постараться насильно изменить развитие эмбрионов. В конце концов, быть может, удастся вырастить потенциальных Пилотов…
Экспериментаторам нет никакого оправдания.
— Это зародыш, проживший дольше всех, — сказал Майкл, стоя среди янтарных дисплеев. — Он прожил десять дней. Вот результаты аутопсии. Здесь все, что нам нужно для шантажа, если мы точно определим, кому принадлежат эти данные.
— Но… — Карин неожиданно замолчала.
— Это мне знакомо. О Дева Мария, как это знакомо!..
Золотистый свет падал на залитое слезами лицо Майкла.
