Иван Афанасьев - Тегле
Причину смерти никто и не пытался установить. Случались, конечно, смерти насильственные — те из жителей, что не очень-то верили в необходимость своего присутствия в городе Константина по воле Создателя, охотно обнажали оружие, пытаясь защитить мирных единоверцев. Но большая часть участников крестового похода, дойдя до цели, полностью теряла волю к жизни. Увидеть Константинополь, — а там можно и умереть. И они лежали и сидели в городской пыли, безучастные ко всему, ожидая неминуемой смерти от истощения.
Потерявшая многих солдат, упавшая духом французская армия не смогла удержать западный фронт. Немцы стремительно продвигались к Парижу, их солдат, протестантов, мысль о крестовом походе не затронула. Войска Речи Посполитой пока не позволяли немцам прорвать свою оборону, но и их ряды неостановимо редели. Бросая оружие, группами и поодиночке, солдаты отправлялись в свой крестовый поход, в Константинополь.
Утром Кондрахин попрощался с Ведмедем. Тот, по обыкновению пробурчал:
— Все еще веришь своим учителям? Ну-ну, я учу только тех, кто не глух.
Юрий вопросительно поглядел напарнику в глаза:
— Тебя не волнует судьба миллионов, что могут умереть в ближайшие дни, если я не остановлю это безумие?
Ведмедь спокойно выдержал его взгляд.
— То безумцы, верующие в ими же выдуманного Христа. Не мое дело — выручать безумцев, пусть этим их бог занимается.
До дороги Кондрахин добрался верхами, а там заставил водителя первой же машины отвезти его к аэродрому. Дальний бомбардировщик сбросил его над Константинополем. На опускающегося парашютиста никто не обратил внимания. Жители города, еще не охваченные всеобщим безумием, занимались лишь тем, что вывозили трупы. Частично их валили прямо в Босфор, не обращая внимания на протесты турок, внимательно наблюдающих за происходящим с противоположного берега.
Кондрахин мотался по городу, пытался на кого-то воздействовать, искал проявления астральной силы — и к вечеру, измотанный, опустил руки. Не стояло за происходящим ничьей злой воли, той воли, которую он смог бы обнаружить. Разум подсказывал — должна быть такая воля. Но способностей Юрия не хватало, чтобы ее обнаружить. Более того, все умельцы, владеющие астральными навыками, держались от Константинополя подальше.
Ночь Кондрахин провел на пустом теплоходе, стоящем в порту. Участники крестового похода корабельные палубы не жаловали. На многочисленных брошенных судах селились нигилисты, скрытые и открытые, селились евреи, мусульмане, огнепоклонники, индуисты. Послушав их разговоры, Юрий с ужасом убедился, что и те озабочены мыслями о своих религиозных походах: в Иерусалим, в Мекку, в неизвестные Кондрахину святые города Востока.
Похоже, что через неделю и эти отправятся в свой последний путь. Если так пойдет дальше, мир Тегле практически опустеет. Кто знает, может и поклонники шаманизма или тайных лесных истуканов отправятся умирать к своим святыням? Мысли в голове крутились самые невеселые. "Совпадение ли, что всеобщее помешательство разразилось после того, как мы избавились от картины Третьей Печати? Не этого ли хотел неведомый враг? Не столь уж сложно было догадаться, что я стану сражаться с Джироло до последнего. Значит, он использовал меня для достижения своей цели, и сейчас радуется. Кто для него Джироло и Тибур? Пешки. Но как Просветленные могли прозевать такой вариант развития событий?"
Все больше убеждался Кондрахин в том, что его напарник-нигилист прав. Просветленные либо играют им, либо сами не разбираются в происходящем. В обоих случаях он считал себя вправе поступать отныне по своему разумению. Но его собственный разум не мог сейчас подсказать ему ничего.
Он еще раз сходил в город. Передал часть своей силы тем, кого еще не охватило религиозное безумие, подсказал городским властям несколько разумных мыслей. Но это все, что он мог. Садиться самому за руль грузовика, чтобы вывозить тела умерших, смысла не было.
Возвратившись на судно, Кондрахин услышал радиопередачу. То, что творилось в Константинополе, не стало исключением в сегодняшних новостях. Необъяснимые передвижения миллионов людей наблюдались в Индии, в Южной Америке. Но Юрия задело только одно сообщение. Немцы прорвали оборону православных армий и вышли в Висле. Юрий знал, что и там их задержать не могли. Некому было задерживать. Мусульманских полков не хватало, чтобы удержать весь фронт. Если немцев не остановит он, Кондрахин, через две недели их войска достигнут района Священного холма.
Там, конечно, и Ведмедь, и другие братья не допустят, чтобы немцы взошли на сам холм. То ли понос немецких солдат проберет, то ли их командиры вдруг решат, что высшие соображения стратегии требуют присутствия именно этого подразделения в другом месте, то ли они вообще не заметят нужного района на своих картах. Но, хоть солдат там и не окажется, предотвратить падение шальных снарядов братья вряд ли сумеют. К тому же пропитание, которым обеспечивали братство соседние селения, может серьезно оскудеть. В общем, Юрий почувствовал, что должен остановить продвижение немецких армий.
Появившаяся внезапно понятная, и, главное, достижимая цель, подстегнула его. Сразу же, не беспокоясь о возможности обнаружения его астральной активности, Кондрахин установил мыслесвязь с Кудеяром. Тот закрывать свое сознание не стал. Юрию некогда было вникать в сознание Избранного из Коллегии Охраны Безопасности, но ему показалось, что тот ждал от него вестей.
Разговор, как всегда при мысленной связи, длился меньше минуты. Но их обоим собеседникам вполне хватило. Мысль, как известно, опережает слово…
Юрий покинул Константинополь на торпедном катере. Взял всю команду, прочистил им мозги, и вскоре уже стоял на капитанском мостике, щурясь от летящих в лицо брызг. Он сошел на берег в ближайшем черноморском порту, заранее зная, что тот охраняется с воздуха.
На летное поле он вошел свободно. Видимо, охранять самолеты было некому. Мысленно позвал техников, заставил проверить подготовленный к полету истребитель. Из сознания пилота почерпнул навыки управления. Такие, — не проверенные практикой, — навыки вполне могли подвести. Это Кондрахин понимал. Но он не собирался ни вступать в воздушный бой, ни сажать самолет надлежащим образом. А по прямой он как-нибудь долетит.
Из кабины он подал команду техникам, проверил на земле работу двигателя и задвинул фонарь кабины. Первый полет у любого пилота остается в памяти навсегда. Но Юрий почти не обращал внимания на самолет и проплывающую внизу землю. Он летел невысоко, чтобы иметь возможность ориентироваться по рекам и дорогам. Карта отпечаталась в его мозгу не хуже, чем на самой прекрасной бумаге. Постоянный взгляд на компас — чтобы обеспечить нужный курс, легкие движения педалями, чтобы крен не стал слишком велик. И постоянное прощупывание астрального пространства вокруг. Ему было необходимо избежать как воздушной атаки, так и обстрела с земли.
