Иван Афанасьев - Тегле
Нигилист с ухмылкой объяснил, что братство создано вокруг места появления Олконы, и оно подчинится любому, кого Олкона признает. А русский язык им выучить придется.
— Я заберу свои книги. Хочешь посмотреть? Пока ты здесь, учись, я от тебя ничего скрывать не стану.
Юрий сначала не понял, о чем идет речь. Оказалось, в лесном жилище Ведмедя, в приволжских лесах, хранится несколько книг. Ведуны и нигилисты сумели записать и напечатать книги, в которых излагались их тайны и представления о мире. Напарник подробно описал их внешний вид, а также нарисовал палочкой на земляном полу школы карту, по которой Юрий смог бы найти потаенное жилище нигилиста.
— Гляди — вот лес над оврагом, вот тропинка. Двигайся сам по карте, ищи, — поучал Ведмедь напарника, чье сознание сейчас искало старательно запрятанное жилище.
Вот и оно. Бесплотная душа легко проникает сквозь стену. Вот и книги — на небольшой полочке под самым потолком. Следуя поучениям нигилиста, Юрий охватывает их руками, и его бесплотные объятия начинают изливать астральную энергию. Образуется энергетический мешок, охватывающий все книги.
— Приподними их, Юра, пусть висят в воздухе. Так. Теперь соединяй мешки! — если бы не помощь Ведмедя, последнюю операцию Кондрахин не сумел бы осуществить. Сознание упорно противилось мысли о том, что два разделенных почти что тысячей километров энергетических мешка можно соединить вместе.
Однако невозможное произошло. Между разведенными руками Юрия в паутине астральных нитей сейчас покоилась стопка запыленных книг. Кондрахин аккуратно положил их на стол, Убрал потоки энергии. Странно, он даже не ощущал усталости. Ведмедь молчал, и Юрий принялся знакомиться с его библиотекой.
"Правила волховские для вглядывания вдаль", "Перечень ночных тварей ужасных", "Обереги и заклинания", "Природа Мира"… Шрифт мелкий, рисунки неразборчивые, а слог изложения способен закрутить мозговые извилины в такой узел, что ни один боцман не развяжет. "Специально они, что ли, так заумно выражаются, чтобы посторонний не смог постичь их тайны? Хотя: учебник медицины человек с улицы тоже не осилит, так что жаловаться не на что".
Ведмедь, судя по всему, предполагал, что Юрий разочарованно положит книги, отчаявшись разобраться с налета. Поэтому он молча вышел вслед за Кондрахиным, когда тот уловил поблизости присутствие человека.
Остог глубоко поклонился брату Трихору и вежливо пожелал здоровья незнакомому человеку. Ни о чем не спрашивая, он отвел их в один из новых домов и принялся готовить нехитрую снедь. Пока на скромном очаге булькала в котле картошка, Остог отошел к недалекому озеру. От дома до берега было всего шагов пятнадцать, и Юрий с Ведмедем хорошо видели, как быстро забрасывал он леску с наживкой и вытаскивал бьющуюся на крючке рыбу.
— Юрий, скажи ему, чтобы прекратил. Я не могу на это глядеть, — пробурчал нигилист. Кондрахин попросил Остога больше рыбу не ловить, поясняя, что его друг не переносит зрелища гибели живых существ.
Остог повиновался, но лучше Ведмедю не стало, ибо теперь пойманную рыбу на его глазах принялись чистить и жарить.
— Если знаешь нужное заклинание, рыба со всего озера к твоему крючку соберется, только вытаскивай. — Остог безо всяких просьб рассказывал о жизни братства. — После того, как ты, брат Трихор, снова отбыл в Рим, гривас повелел всем удалиться с холма. Когда Олкона появится, сказал он, мы все об этом узнаем. Сегодня я почувствовал зов и сразу направился сюда. Еще до захода солнца придут Любомир, Ярилка, старшие ученики. Мы восстановили все, что можно восстановить руками. Олкона здесь?
— Была здесь, общалась с Ведмедем, повелела ему обучать новых членов братства, — ровным голосом проговорил Юрий, — потом ушла в свой мир.
Остог на мгновение бросил кухонные дела:
— Ведмедь наш новый брат? — в его голосе сквозила и радость, и недоверие.
— Брат или нет, это вы сами решите. Может, старинных ритуалов да правил никто и не помнит толком. А вот то, что он теперь ваш учитель — это точно, — с некоторым злорадством произнес Юрий. Его занимала мысль: что же станет делать нигилист, если братство не признает его право на учение? Олкону вызовет?
Остог покачал головой:
— Учить может только член братства, а клятву вступления знают все наши.
Не дождавшись подхода остальных членов, они поужинали. От рыбы Ведмедь отказался, ограничился картошкой с луком да репой. А потом Остог встрепенулся, почувствовав приближение своих. Солнце уже спряталось за верхушки деревьев, в воздухе стоял комариный звон, а члены братства подходили один за другим. Видимо гривас, повелев очистить холм до появления Олконы или известия о гибели Джироло, разместил братьев в нескольких часах ходьбы от холма. Юрий знакомил нигилиста с теми, кого знал, и сам знакомился с теми братьями, что доселе проживали вдали от Священного холма.
— Сатарис. Здоров будь.
— Параска. Здоров будь.
— Мечислав. Здоров будь…
И так далее — всего у холма собралось около сорока человек, из которых больше трех десятков — ученики. На этот раз Кондрахина дела братства совсем не волновали. Он помог деньгами, уничтожил врага братства, привел им учителя. А думал он о том, как остановить крестовый поход, и становилось ясно, что в этом братство ему не поможет.
Собрались в зале Совета. Брат Трихор повторил свой рассказ о явлении Олконы, о Ведмеде, об исчезновении Джироло.
— Джироло жив, хоть и не в нашем мире. Он вернется, — подал голос Мечислав, пузатый вислоусый брат.
Ведмедь подтвердил:
— Жив, но источник его силы теперь находится на Разгоре. Без него он не рискнет вступить в борьбу с братством. К тому же он считает, что уничтожил всех.
Ярилка со слезами спросила:
— Так он вернется в наш мир?
И всеобщее хмурое молчание было ей ответом.
Совет постановил: дождаться появления Олконы и только тогда думать о приеме Ведмедя в члены братства. Кондрахин в обсуждении не участвовал.
Ночью он отправил свою бесплотную душу в дальнее путешествие. По землям сербов и болгар шли на восток вереницы людей. Ночевали под деревьями, где придется. В дома их не пускали, при малейшем столкновении местные жители брались за оружие. Много, очень много мертвых тел лежало сейчас без погребения между Римом и Константинополем. Юрий понимал: их с каждым днем будет прибавляться.
В самом Константинополе католики ночевали на улицах. Но не только они. Прибывшие с севера православные уже не могли найти себе ночлега — ни в монастырях и церквях, ни в домах единоверцев. Слишком их было много. Всему этому людскому муравейнику не хватало пищи, воды, медицинской помощи. Каждое утро похоронные команды вывозили грузовиками подобранные мертвые тела, хороня их в огромных котлованах, которые засыпали бульдозерами.
