Роберт Уилсон - Мистериум
И она затронула похожую струну в Дексе. Странно осознавать так близко к тому, что может стать его последним часом, как много себя он успел потерять. Незаметно. Он привык к идее о том, что он уже видел границы мира, но был забыт здесь, проигнорированный смертью по причинам, которых не мог себе представить. Эта вера сделала его смелым… или, по крайней мере, нахальным, беспечным и мрачным.
Но этот сорт смелости вызывал привыкание. Тефлоновая смелость. Он скользил сквозь время, нигде не прилипая. В любом случае это была смелость, которой он редко пользовался. Его никогда не просили выйти в одиночку против танка, как убитые студенты на площади Тяньаньмень. Он был американцем, и поэтому даже в нескладные времена конца двадцатого столетия мог жить жизнью, изолированной от зла — любого зла, кроме собственного.
Он иногда задумывался о том, как зло может выглядеть. Его легко было найти на «Си-эн-эн» — трупы в ямах, «эскадроны смерти» на пыльных пикапах. Но зло лицом к лицу: дрогнет ли он перед ним? Или от него будет нести тем же самым затхлым ароматом его собственной вины?
Но теперь он его увидел. Маленькие тела, висящие у мэрии, несли на себе его несомненную печать. Что ещё это может быть, если не зло? Не было ничего, что могло бы оправдать палача, никаких смягчающих обстоятельств или благовидных предлогов, одна лишь намеренная, отточенная практикой жестокость.
И она не пугала. Она была агрессивной, банальной, отталкивающей, грубой, трагической — любой, но не пугающей. Она, разумеется, могла нанести вред. Убить его. Вероятно, так и будет. Но у неё было лицо прокторов, самовозвеличенных и совершенно двумерных.
А здесь была Линнет, её полная противоположность. Её улыбка разгоняла тревогу, а прикосновение возвращало мучеников к жизни. Темницы открывались с каждым её вдохом.
И не было здесь ничего сложного, лишь дверь с дневным светом за ней и возможность после всех этих сухих лет сделать шаг вперёд и пройти, пройти через неё.
∞
Линнет была с Дексом в то утро, когда к нему в квартиру заявился мальчишка.
Он выглядел вполне обычном ребёнком — крупные глаза под шапкой нечёсанных светлых волос — но Линнет показалось, что она заметила в глазах Декса блеск узнавания. Странно, потому что мальчишка был явным незнакомцем — он пришёл с каким-то странным радио и инструкциями к нему от Говарда Пула.
Мальчишке было лет двенадцать, прикинула Линнет. Голубоглазый, как Декс. Они выглядел как его родственник. Или как сын. Ох.
Сколько было в его жизни таких мучительных моментов, когда он узнавал его в незнакомцах? Должно быть, для него это немыслимо тяжело.
По словам мальчишки, Говард пообещал, что Декс поможет ему, когда придёт время уходить из Ту-Риверс.
— Конечно, — сказал Декс.
— И моей маме, — добавил Клиффорд. — Нас всего двое. У нас есть машина, если вам нужна машина. «Хонда». Даже немного бензина.
— Не беспокойся об этом, — сказал Декс. — У нас есть место для двоих.
Но Линнет в голову пришла более мрачная мысль.
— Клиффорд, — спросила она, — когда ты разговаривал с Говардом?
— Вчера… как раз перед комендантским часом.
— Ты рассказал ему о башне в лесу, так ведь?
— О бомбе. Он уже про неё знал.
— И он дал тебе радио и сказал прийти сюда?
— Да.
— Это всё как-то очень… окончательно. Клиффорд… тебе не кажется, что он к чему-то готовился?
Клиффорд как будто задумался.
— Может быть. Возле двери был большой зимний тулуп. И рядом рюкзак. Он и правда мог куда-то собираться.
И Линнет посмотрела на Декса, который сразу же понял, что это означает.
∞
Декс поспешил к дому, но тот оказался пуст. Свет был выключен, в кухне прибрано — бессмысленный, но типичный жест — и матраса, на котором Говард спал в подвале, тоже не было на месте.
— Я не думал, что он и вправду это сделает, — сказал Декс. — Это самоубийство. И он знает это.
— Видимо, он посчитал, что ему нечего терять. Или, возможно, он и правда думает, что это выход. — Линнет расстроено пожала плечами. — Я почти не знала Говарда. Но мне он показался очень религиозным человеком.
Глава двадцать первая
Поскольку был вечер пятницы, Лукас Тибо́ позаимствовал машину в гараже и поехал через весь город к Элен. Теперь стало легче брать машину и находить кого-нибудь, кто бы тебя прикрыл на вечер. Не то чтобы это было совершенно безопасно: Нико Буржуана, недавно оправившегося от ранений осколками стекла, полученных во время взрыва бензоколонки, застукали за связью с женщиной из обслуги гостиницы. Но у Нико было мало друзей; никто его не прикрыл. Фактически, достаточно было соблюдать определённый протокол. С чисто механическими аспектами свидания — машиной, графиком дежурств — проблем стало гораздо меньше. А все офицеры ходили, словно пришибленные.
Тибо припарковал машину в тени дома Элен. Соседи всё равно будут знать, что он приезжал — осторожность была просто жестом. Но он сомневался, что Элен часто общается с соседями.
Она открыла дверь, когда он постучал; её глаза сразу метнулись к сумке, содержавшей кварту казарменного виски в стеклянной банке — настоящий объект её желаний.
Она впустила его в дом. Они расположились за столом на кухне. Тибо уже почти привык к странно неухоженной сибаритской роскоши дома с его ковром (покрытым пятнами), лощёной техникой (запылившейся) и лакированными столешницами (поцарапанными). И всё же дом поражал его каждый раз, когда он переступал порог. Как загадочна была жизнь этих людей!
Он нашёл Элен в гостинице у шоссе вскоре после начала оккупации. Гостиница получила известность как место, где солдат мог познакомиться с женщиной, которая обменяет свою добродетель на пайковые купоны. Она быстро превратилась в бордель во всех отношениях, кроме названия.
В сущности, Тибо спас Элен от этой участи. Она работала там официанткой, когда гостиница была приличным заведением, и была недовольна новой публикой: по большей части грубыми сельскими подёнщиками, которых насильно вытащили из их свинарников. Тибо, который гордился своим манхэттенским происхождением, спас её от любвеобильного рядового, который пытался произвести на неё впечатление, демонстрируя свой стеклянный глаз — «единственный одноглазый пушкарь в Армии Господа», хотя его чаще можно было увидеть за чисткой туалетов, чем где-нибудь поблизости от артиллерийский орудий. Самаэль, что за армию они тут собрали — батальоны хромых, косых и кривых.
