Алексей Гравицкий - Мама
– А оно у меня есть, – глаза бывшего заблестели фанатичным блеском. – И ни один янки о его существовании не догадывается. Представляешь, какой это будет бум? С этой разработкой и с властью, которую ты получишь, мы вышибем отсюда янки, поднимем Россию с колен. Да что с колен… Весь мир будет у нас в ногах валяться. Решайся, времени немного. А другой надежды у России нет.
За два часа, минувших с того разговора Вячеслав только и успел, что виски допить, обдумывая разговор, подремать минут пятнадцать, да побегать по лестнице с Мамедом. Не шибко много возможностей для принятия решения у него было.
– Ты готов взять на себя ответственность? – бывший президент смотрел на него выжидательно. Не из воспоминаний смотрел, а здесь и сейчас.
А из памяти на него глядел француз. Смотрел весело, было что-то в его взгляде озорное, подзадоривающее. «Беспредельщик ты, дядька», – подмигнул Анри и растворился в тумане памяти.
– Объясняй, что к чему, – резко перешел на «ты» Слава.
Бывший едва заметно выдохнул и уселся к пульту. Экран вспыхнул картинкой. Со стены на них смотрела испуганными глазами грустная уставшая хозяйка Белого города. Потом она заговорила о чем-то, но звука не было. Только лицо гаранта конституции беззвучно шлепало губами.
– Это пульт. Таких глобальных всего три. В Москве. Бывшей Москве, теперь она называется Белым городом, в Свердловбурге, бывший Екатеринбург, и здесь, у нас. В каждом крупном населенном пункте, который мы контролируем, стоит мини пульт. Связь возможна как просто в режиме видеофона, так и конференц-видео. С таким же пультом ты будешь работать в Белом городе. Если что-то случится со мной, нюансы тебе объяснит она, – бывший кивнул на экран. – Сейчас она нас не слышит, теперь включаем звук.
Хозяин медленно, специально для Славы, щелкнул тумблером, и в комнате возник голос сумасшедшей бабы Юлии Владимировны:
– …непонятно откуда. И что происходит вообще?
– Юленька, мы тебя не слышали. То же самое еще раз и не напрягая связок, – спокойно попросил президент.
– Что они там делают? – Юлия сердито смотрела на Эл и Вячеслава.
– Он – новый руководитель, она – моя дочь, – коротко ответил бывший.
Глаза Юлии Владимировны выкатились из орбит настолько опасно, что, казалось, еще чуть и повиснут на тонких стебельках, как у рака. Гарант конституции Белого города беззвучно хватанула воздуха.
– Что? – жалобно, совсем не по-президентски вспискнула она.
– Теперь ты будешь слушать его, и помогать станешь ему, – сообщил президент.
Слава хотел возразить, что согласия он еще не дал, но не стал встревать в чужой разговор. Огромное, в полстены, лицо Юлии Владимировны смотрело на них непонимающе.
– Что происходит?
– Мы здесь заперты. Сверху американцы. Ты еще не знаешь, но эти молодые люди, – хозяин кивнул на молчавших Эл и Славу. – Вломились сюда вчера и пристрелили Макбаррена. Сегодня один из его сподручных получил повышение и распоряжение убрать отсюда русских. Поняла?
Глаза женщины-президента стали отсутствующими, заблестели, как свежее отмытое оконное стекло в пустой комнате. Хозяин буквально увидел эту пугающую пустоту в глазах, и ему стало жаль несчастную женщину, живущую по законам и по совести, понимающую: то, что придется сделать сейчас, против совести и против любых, даже самых звериных законов.
– Чего вы хотите от меня? – по-детски жалобно пролепетала она.
15
Она прекрасно понимала, чего от нее хотят. Она знала, что этим кончится. Она не хотела этого и понимала неизбежность этого. Она надеялась только, что сможет раньше умереть, чем от нее потребуют этого.
– Чего вы хотите? – повторила она.
В далеком бункере хозяин поглядел на беспредельщика. Еще она видела сумасшедшего, который положил начало дьявольской разработке. И непонимающие испуганные глаза проституточки, которую хозяин назвал своей дочерью. Интересно, пошутил неумно или это и правда его дочь. У него же дочь без вести пропавшей числилась.
– Чего вы хотите?
– Заказ № 7324-КН-43-ЛТА-82, – тихо произнес хозяин. – Проект «Клинок Армагеддона». У тебя все должно было быть готово.
Должно было. И готово. Господи, лучше б ее убили за то, что в сроки не уложилась. А вместо этого…
– Устройство готово. Собрано пять экспериментальных образцов, – упавшим голосом забормотала она. – В полевых условиях испытания на соответствие качества и работоспособность устройства не проходили.
– Сегодня пройдут, – спокойно сообщил президент. – Юлия Владимировна, прошу вас отдать распоряжение о начале испытаний. Примите координаты цели.
– Нет! – долго сдерживаемый крик наконец вырвался наружу.
– Это просьба, – тихо повторил президент. – Вам нужен приказ?
Юлия почувствовала навалившуюся усталость. Сейчас все вдруг сделалось неважным, ненужным, бессмысленным. Захотелось отключиться. Заснуть и не просыпаться никогда больше.
– Я готова принимать координаты цели, господин президент.
– Прекрасно, – нарочито спокойно произнес президент. – Тогда зафиксируйте наши координаты и начинайте полевые испытания. Готовность тридцать минут. Связь через четверть часа.
И экран погас.
– Будь ты проклят, сволочь! – рявкнула на черный экран Юлия и до боли закусила губу, чтобы только не разрыдаться.
16
Бывший устало отключил монитор. Посмотрел на Славу и тихо произнес:
– Ждем.
Вячеслав кивнул и принялся изучать панель пульта. Кнопочки с подсветочкой, все подписано, расписано, какие-то пометки, обозначения, половины которых без подсказки не разберешь.
Второй раз монитор осветился сам собой. На стене возникло изображение американского генерала. На лице его читалось нескрываемое раздражение.
– Я думал, вы умнее, господин бывший президент бывшего государства Российского, – в отличие от Макбаррена новый генерал говорил по-русски, чуть ли не лучше самого бывшего президента. – Я обращался к вашему рассудку, а выходит говорил с вашей задницей. Теперь вас уже ничто не спасет. Тем не менее, предлагаю самостоятельно покинуть бункер.
– Или что? – ядовито поинтересовался хозяин.
– Все ясно, – вздохнул американец и заговорил в сторону по-английски.
Через секунду изображение исчезло, а вместе с ним погас свет. И, судя по звуку, вырубилась вентиляция. В кромешной темноте и тишине слышалось только дыхание. Неожиданно громкое и нервное.
– Вот черт! – голос хозяина тоже прозвучал неожиданно резко. В нем дребезжало раздражение. – Мамед…
Свет зажегся так же неожиданно, как и погас. Хозяин сощурился. Мамед довольно улыбался.
– Что там? – недовольно проворчал бывший.
