Уильям Бартон - Бунт обреченных
А Александра, стоя в воде по плечи, смотрела на меня, и мне, находившемуся рядом с ней, прекрасно были видны се сверкающие глаза, ее белые зубы, черные вьющиеся волосы, разметавшиеся по плечам, с которых стекали капельки воды, сверкающие в лунном свете, как бриллианты.
Мы молчали, хотя по дороге сюда, шагая через лес, говорили очень мало.
— Я так рада, Ати, что ты здесь. Я так боялась…
Время от времени мы останавливались, обнимались и целовались, шепча друг другу разные глупости. Руки скользили по телам, которые двигались, подставляя нужные места. Тела живут отдельно от мыслей, они всегда знают, чего им надо.
Мы подошли к краю пруда и остановились. Алике тем временем расстегнула мою рубашку, начала гладить мою обнаженную грудь, ее рука скользила по спине, нащупывая мускулы, женщина что-то удовлетворенно шептала, когда я напрягал их и они перекатывались под кожей.
Я чувствовал себя абсолютно пустым, будто не было у меня ни внутренностей, ни мыслей, когда она, встав на колени, расстегнув ремень, сняв с ног ботинки, помогла мне выйти из брюк. Женщина прижала лицо к моему животу и начала массировать его языком, затем поднялась и отошла. Ночной ветер приятно холодил влажные следы, оставленные ею.
— Боже, как ты прекрасен, — прошептала Алике, глядя на меня, словно на икону.
Шагнув к ней, я расстегнул ее блузку, лифчик, упавший к ногам, на груду моей одежды, и, держа ее за талию, начал целовать грудь. Потом, наклонившись, развязал шнурки ботинок и снял их, спустил вниз брюки своей подруги и провел языком по ее коже, почувствовав, как Алике дрожит от моих прикосновений.
Сомнение закралось в мою душу. Почему-то мне всегда кажется, что это должно что-то означать, особенно если произносятся какие-то слова. Однако наложницы тоже трепещут от моих прикосновений и говорят что-либо приятное, если их попросить.
Мы скользнули в воду, ее холод заставил нас содрогнуться, а конечности онеметь. Затем кожа приобрела сверхчувствительность. Я прижал Алике к себе, ощутил ее грудь, почувствовал ее руку на своих гениталиях. И вновь на меня нахлынули воспоминания: Алике и я, немного повзрослевшие, исследуем начало совместной жизни в развалинах. Юные герои, строящие воздушные замки, а сами такие счастливые, находящиеся в мире грез…
Я просунул руку между ног женщины и, приподняв ее на ладони, начал целовать; пространство перестало для меня существовать, а время превратилось в вечность.
Я ощутил, как внутри Алике начинает разгораться пламя страсти. Вложив пальцы в ее сокровенное место, я начал целовать ее почти бездумно, подчиняясь только каким-то импульсам, возникшим в мозгу.
Мы вышли из пруда и, упав на землю, яростно занялись любовью, подчиняясь древнему инстинкту, крича от страсти. На нас взирали равнодушные, холодные звезды. Испытав блаженство, я понял, что внутри меня осталась ничем не замененная пустота.
* * *Поднявшееся солнце робко заглядывало в нашу палатку. Алике сидела напротив меня, прислонившись спиной к тенту, подтянув одно колено к груди, а руку положив на лоно. Волосы, обрамлявшие его, делились на две части, и их с трудом можно было представить в форме треугольника, о котором постоянно пишут в книгах.
Отвечая на ее вопрос, я произнес:
— Да, я думал об этом.
Она никак не отреагировала, только-смотрела на меня, ожидая продолжения. Воспоминания о прошедшей ночи нахлынули на меня. Мы лежали в объятиях друг друга, наблюдали за перемещением звезд, слушали ночные звуки и биение двух сердец. А потом гуляли по лесу, под ногами пищали какие-то зверьки или насекомые. Забравшись в палатку, мы сбросили одежду, свернулись клубком и натянули легкие одеяла.
Стук наших сердец перекликался с криками ночных птиц.
Я медленно погружался в сон, постоянно ощущая присутствие Алике. В сознание вмешивалась отдаленная мысль: «все практически закончилось».
Но я чувствовал ее ягодицы у своих бедер и исходящее от нее тепло. Какое значение имеет будущее?
Оно еще не наступило.
Мне нравилась эта ночь, наполненная полузабытыми мечтами и снами. Пробуждение тоже к числу неприятных нельзя было отнести: Алике повернулась в моих руках и прижалась ближе, бормоча что-то вроде «как приятно проснуться в твоих объятиях, ощутить тебя рядом и понять, что это не сон».
Потом действительность, горькая и суровая, вступила в свои права — она вопрошающе посмотрела на меня своими серьезными глазами:
— Ну, скажи, что ты решил, Ати. Думал ли ты об этом?
Последовала продолжительная пауза. Наконец мне надоело мучить свою подругу:
— Не знаю, смогу ли я чем-нибудь помочь твоим лесным друзьям, Алике. Не знаю, верю ли я в мечту Дэви. Многие пытались осуществить ее, воплотить в жизнь, но сама понимаешь, к чему это привело.
В ее глазах появилось сожаление, сменившее страх: — Но…
Протянув руку, я дотронулся до колена женщины.
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе, Алике, тебе и моим старым друзьям, научить вас всему, что знаю и умею. И подумать обо всем остальном. — Трудно произносить такие слова, будучи уверенным в их фальши.
Женщина подалась вперед, и моя рука оказалась на ее бедре, дотронулась до интимного места. Она обняла меня, прижав лицо к моей шее:
— Я знала, что ты приедешь и будешь с нами, Ати, я знала…
* * *Дэви сиял от счастья и от переполнявших его надежд. Стоуншэдоу казалась задумчивой и серьезной, обмениваясь со своим партнером ничего не выражавшим взглядом. Марш был задумчив и молчалив. Вчера за ужином он накачался пивом и, вероятно, сегодня его мучило похмелье.
Все остальные возбужденно переговаривались, смеялись. Предметом их веселья являлся я: «Наемник с нами, научит нас бороться, чтобы снова стать свободными».
Большинство этих людей до Вторжения были малышами, а некоторые и вовсе еще не родились.
Поэтому они не помнят, как раньше жил мир людей, и рассказы стариков о нем для них, словно сказка для малышей.
— Я сделаю все, что смогу, обучу пользоваться имеющимся у вас оружием, основам тактики. Эти знания немного помогут вам выжить, ну хотя бы на первых порах, — заявил я.
Марш впервые серьезно взглянул на меня. Вполне возможно, что он понял, о чем я говорю.
— Я не знаю всего остального и не могу ни в чем быть уверенным, Дэви. Поживем-увидим…
Мейс все так же смотрел в небо, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Может, размышлял по поводу того, выступим ли мы в открытую с таким устаревшим и неэффективным вооружением. Дэви, радуясь, как ребенок, счастливо смеясь, хлопнул меня по плечу. Мне немедленно захотелось стукнуть его но я передумал — пустая трата времени.
