Юрий Самсонов - Последняя Империя
Трактирщик услужливо кинулся к столику.
- Коньяк? Арманьяк? Бургоньяк? - стал он спрашивать, преданно заглядывая в глаза посетителю.
Тот кисло ответил:
- Ни то, ни другое, ни третье. Вы мне окончательно испортили настроение. Чтобы его исправить, мне придется самому прогуляться по вашему погребу и сделать выбор на месте. Разрешаете?
- Окажите честь! - трактирщик слегка поклонился, обнаруживая зачатки хорошего воспитания.
2. ТРАКТИРЩИК И ВТОРОЙ ПОСЕТИТЕЛЬ
Гость давно спустился в погреб, а хозяин трактира все еще стоял возле стола, морща лоб, разбирал надпись и бормотал: "По-озор... Дураки паршивые... Руки оборву..." Потом отошел от стола, снова кинулся к столу, принялся стирать надпись. В это время дверь открылась и вошел диковинный старичок в очках и домашних туфлях. По всей его повадке было видно, что он неплохо знает, как отворяется дверь в трактире "Угрюмая устрица".
- Ага, светло! - сказал старичок и заспешил к тому самому столику, над которым с тряпкой в руках стоял трактирщик.
На малоподвижном тяжелом лице трактирщика недоумение мгновенно сменилось ужасом. Он попятился перед старичком, не решаясь повернуться к нему спиной - пятился пока не уперся в стойку. Тут он и остался, у своего убежища, у самого надежного места на земле. Все лицо его приобрело цвет старого жира. А старичок не замечал этого. Он бубнил себе под нос:
- Тут, заметьте, коллега, возникает пульсационный кориомомент. Второе...
Серые губы трактирщика шевельнулись, беззвучно произнеся:
- Спаси нас и помилуй...
Старичок скороговоркой продолжал:
- Небель-функция с очевидностью приведет... Трактирщик, дайте мне кофе и много сахару, как обычно.
Трактирщик приподнял пудовую руку и медленно перекрестил старичка. Но старичок преспокойно остался где был. "Крест святой не действует, пронеслось в голове трактирщика. - Конец света... мертвые восстанут... и всякая такая чепуха". А старичок укоризненно сказал ему:
- Вы медлительны, мой друг. Я ведь просил кофе.
- Ко-офе?! - выдавили серые губы трактирщика. - Кофе? Вы что - живой, что ли?
- Уж не думаете ли вы, что я призрак? - сказал старичок. - Я изучил этот вопрос и могу поделиться с вами любопытнейшими данными, но я не призрак. Кофе, прошу вас.
- Вы живой? - все еще не веря, сказал трактирщик.
- Можете меня потрогать, - пожав плечами, отозвался старичок. Трактирщик боязливо приблизился, осторожно дотронулся до руки старичка. И все его неуклюжее бычье туловище затряслось от рыданий. Размазывая кулачищами слезы по лицу, он срывающимся голосом выговорил:
- Мы с вами не виделись, господин профессор...
- Да, - подхватил старичок, - пять лет одиннадцать месяцев тридцать дней. То есть ровно шесть лет.
- Двадцать девять, - сказал трактирщик. - Двадцать девять дней, господин профессор. На один день меньше.
- У вас неплохая память, - ободрил его старичок. - Ошиблись только на день и забыли про кофе. Тридцать дней.
- Как же, - сказал трактирщик, - у меня вот записано: тридцатого июня, - он указал на надпись на столе. - Кто же это написал? - трактирщик снова заплакал. - Пускай он придет, я его расцелую! Даром напою, даром накормлю, погубителя!
- Тут кое-что сильно преувеличено, - сказал профессор, прочитав надпись. - Я не был здесь тридцатого. Это сказано о ком-то другом, вероятно, о Бугнере. В тот день я был уже довольно далеко отсюда.
- Да. Очень далеко, - сказал трактирщик загадочно и со значением.
- ...и занимался делом чрезвычайной сложности. Оно неплохо удалось.
- Это я вижу, - сказал трактирщик. - Вы таки ухитрились вернуться.
- Вы имеете в виду - с того света?
- Конечно. Нет, я верю, что вы живой. Знаете, я даже не очень удивляюсь: вы столько умеете, господин профессор, вам это, наверно, было не так трудно.
- Я не был на том свете, - сказал профессор. - Это был бы любопытнейший эксперимент, но поставить его никогда не поздно. Кстати, у меня возникла мысль...
- Они схватили вас и потащили к двери, - говорил трактирщик, не слушая. - Там орала толпа. Они били вас, плевали в лицо, тащили по улице, колотили палками, пинали ногами. А я шел сзади. А потом они отрубили вам голову. Я видел, я близко стоял. А вы все забыли.
- По-вашему, я смог бы это забыть? - не без обиды спросил старичок.
- А я ни капельки не удивился бы.
- Мой друг, - терпеливо проговорил профессор, - повторяю: тридцатого я был в другом месте, довольно далеко отсюда. Моим друзьям дали знать, что меня хотят арестовать по обвинению в колдовстве. Они увезли меня из города на грузовике в пустой бочке и спрятали. Видите, моя память еще работает четко. Это было как раз тридцатого. А потом глубокой ночью привезли мальчика...
- Этого сорванца? - перебил трактирщик. - Вашего воспитанника?
- Да. И мне пришлось заняться его лечением.
- Это вам часто приходилось. После каждой драки.
- Тогда был гораздо более сложный случай, - серьезным и грустным тоном проговорил профессор.
- Я думаю, - ехидно отозвался трактирщик. - Такой шалопай мог схватить любую болезнь.
- Это было хуже любой болезни, - вздрогнув, сказал профессор.
- А что такое?
Профессор смутился.
- Не могу сказать. Пожалуй, мальчику было бы неприятно, если бы об этом узнали все.
- Так я и думал! - вознегодовал трактирщик. - Каков негодяй: в день вашей казни схватить что-то разэдакое! Ну и молодежь! "Мальчик", передразнил он профессора, и было видно, что продолжается старый, много лет назад начатый спор. - Сколько времени своего золотого вы на него потратили, подумать тошно. С вашим-то умом не понять: нечего было с ним возиться. Гнать подлеца!
- А он сам ушел, - печально произнес профессор. - Выздоровел и удрал.
- Ай-яй-яй! Вот ведь дрянь какая!
Ученый немного обиделся.
- Зря вы так, - сказал он. - У мальчика был совершенно уникальный мозг, я в этом еще раз убедился, когда... Из него мог бы получиться...
- ...проходимец высшей пробы, - закончил трактирщик.
- Ему было скучно заниматься наукой. Слишком живой темперамент. Он так любил приключения...
- Что да, то да, - согласился трактирщик. Оба помолчали. - И он сам не приходил больше?
- Может быть, и приходил, - сказал профессор задумчиво, - но меня скрывали все время в разных местах, вы ни за что не догадались бы... И он не смог бы меня найти. Но я сам искал его. Каждый год прихожу к воротам в эту ночь. Ведь завтра... вернее сегодня - полночь миновала? - день его рождения. Накануне этого дня я потихоньку убегаю от своих друзей, маскируюсь - видите? - другие очки, чужой пиджак... Почему вы смеетесь?
Бочкоподобный живот трактирщика и его сивая грива ходили ходуном, в горле что-то булькало.
- Каждый год... говорите? - выговорил он, задыхаясь. - И бродите возле города? И какое чудо вас спасает, горюшко мое? - тут хохот, наконец, прорвался наружу, и это напоминало извержение вулкана.
