Александр Борянский - Гней Гилденхом Артур Грин
Непонятно...
Чаю хочется крепкого, без сахара, вот что.
А может, он финансовый гений? Как Грингольд Альф Счастливый? Тот ведь тоже Александр.
День десятый. Вернусь я домой или нет? Кто из наших был в Верхопутье? Только Луций, и тот еле помнит когда. Ну, конечно, купцы бывали. Но купцы дело такое... Особый народ. К тому же у нас их всего трое или четверо... Фавст Эдуард в свое время проплыл мимо, и я так понимаю, ему, Фавсту Аристону, Верхопутье ни к чему.
Чужой город... Впервые...
И не исключено ведь, что я стану бойцом родового Апвэйна!
Кстати, жалованье воина Верхнего Пути выше и шансов попасть на полуостров больше.
Сегодня утром я сказал об этом Лайку.
Он пристально посмотрел на меня и ничего не ответил.
День одиннадцатый. Море, полное водорослей, кусты-лопухи, цветы эти зеленые в самых неожиданных местах... Альфийская земля, в общем.
Ну хоть когда-нибудь она должна кончиться?!
День двенадцатый. На рассвете я подумал: "Хорошо бы сегодня." В полдень отхлебнул кофе из фляги. В три Лайк прибавил шагу, и я понял неспроста.
И вот я здесь.
Каменных башен - четыре.
Стена - крепкая и высокая. Сложена из плотно пригнанных друг к другу кирпичей. Светло-серая стена.
Светло-серые башни.
Ну и конечно - флаг.
Мы вошли в город около пяти. Когда все они, селентинцы Апвэйна, собирались обедать и зазывала кричал:
- Попробуйте самую большую пиццу в старом Апвэ, самую большую пиццу!
Я, простой парень Гней; я, Гилденхом, защитник деревянного замка; я, Артур Грин, рыцарь, одолевший альфа, - я здесь!
- Самую большую! Самую большую пиццу на востоке Республики!
Мы прошли через весь город - к пристани. Лайк спешил.
Пристань у них это уже не пристань. Пристань у них это уже целый порт. Рыбачьи лодки, грузовые суда. Люди, стоящие без дела, и люди, переносящие на себе огромные мешки... Любой корабль мог поплыть на юг, к дружественным берегам желтой страны. Любой корабль мог поплыть на запад на исконный запад. Пройти Верхним Лоредорским проливом, обогнуть Королевский мыс и спуститься к внешней стороне полуострова. Аристон, Арета... И первый из городов - Лунная Заводь.
Воистину, мир принадлежит владеющему морем.
Очень скоро Лайк остановился и сказал:
- Вот он!
Свордах в тридцати от причала возвышалась над водой недвижимая громада корабля-крепости. Обитый железом борт его едва заметно поблескивал.
Некоторое время я просто стоял и смотрел. Грузовые суда... Ополченцы рядом с рыцарем.
Серебряные буквы на корме слагались в надпись.
- Цветок Ириса, - прочел Лайк Александр.
СОСТОЯНИЕ ТРЕТЬЕ. ПОДДАННЫЙ И ГРАЖДАНИН
Почему все кончается в моем мире? Дороги и войны, ожидание и полнолуние, новолуние и наводнение. Любое явление находит свой конец, и человек не властен над ходом времен, - ни сильный человек, ни слабый человек, ни Король, ни рыцарь, ни лесоруб. И то, что проходит, уже не вернешь.
В общем, кончился мой Большой Марк, даже крошек не осталось.
Мы сидим за крепким деревянным столом, над нашими головами ухмыляется изображенная прямо на стекле ярко-красная буква m, и похожа она на брови очень удивленного человека. Денег у нас нет, и не предвидится, и следовательно будем мы в этом прекрасном городе как нищие изгои, как слуги, захваченные на руинах, как ярки, гонимые по земле, потерявшие свое золото.
Я взялся за яблочный пирожок.
Лайк потягивает темную лолу и поглаживает указательным пальцем последний шоколадный батончик. Нежно поглаживает, с чувством. И все ему безразлично: что один золотой остался после "традиционного селентинского обеда", что ободрали нас как альфийскую казну...
"Денег нет, Гилденхом", - спокойно сказал он, когда нам назвали сумму. И я расплатился - тем, что унес из Златограда. За четыре Марка, две лолы, пакет с картошкой и два яблочных пирожка. Расплатился тем, на что в Златограде можно жить долго-долго, а то и дольше.
Конечно, я уже понял, что в Златоград мы пока не вернемся. В Златоград не вернемся и в Апвэйне не останемся. Вернее, не должны остаться. А должны мы уплыть на прекрасном судне, на корабле-рыцаре.
Должны...
...Вот и пирожок кончился. Как ни старался я насладиться всеми его подробностями, как ни пережевывал внимательно, - съеден последний кусочек, и буква m недвусмысленно намекает: пора, мол, уходить, больше, мол, ничего вкусного не предвидится.
Как вообще может командовать благородным воином человек, у которого в кармане ни одного золотого?! Не понимаю...
Если у него нет денег, то должно же быть какое-то право. Без денег и без прав надо было сидеть в Златограде и тщательно овладевать боевым искусством совместно с отрядом тяжелых дефендеров.
Он поглаживает пальцем шоколадку (меня от вида теплого батончика уже тошнит!) и как-то особенно на нее смотрит. Так, словно хочет совсем расплавить шоколад под яркой оберткой. И вдруг его глаза на один-единственный торн перестают быть такими же синими, как у всех нас: я вижу тайну, я не могу поймать ее смысл, но смысл есть, смысл есть всегда и тайна эта из другого мира, и взгляд Александра из другого мира, он пытается вспомнить, вспомнить то самое, скрытое от всех...
Он встает и идет к выходу. И я тоже сразу встаю, чтобы следовать за ним. Потому что, как бы там ни было, я помню слова бригадира Луция: "Артур Грин, ты пойдешь с ним!" И я иду, не рассуждая и ни о чем не спрашивая.
Мы выходим из закусочной. Буква m, символ Марка из Ареты, изобретателя лолы-медовухи и сети быстрых таверн, жизнерадостно улыбается на прощанье.
Северо-западная башня бросала длинную закатную тень на двухэтажный домик с синей крышей. У входа имелся звонок. Справа висела табличка металлическая, блестящая, с гравировкой:
Юл Апвэй Ф.
Юл Апвэй Ф. был не дурак: он поселился рядом с главной башней города, но поближе к набережной, дабы за утренним чаем наблюдать волшебный апвэйнский залив. Диалектное отсутствие буквы "н" в родовом названии подчеркивало своеобразие - истинные, стародавние сыны Апвэ вольнодумно игнорировали общереспубликанский канон.
Лайк позвонил, нам открыли, - я увидел прихожую. Такая прихожая была у бригадира Луция.
Интересно, что означает у него это Ф.? Если Филипп, то Юл Апвэй ремесленник, но если ремесленник живет в таком месте и имеет такую прихожую... Вероятно, он очень уж хороший ремесленник. А если Ф. - Флинт, то Юл Апвэй не ремесленник, а корабел. И последнее больше похоже на правду.
В прихожей за столом сидел человек. Он, конечно же, посмотрел на серый плащ Лайка, на мою майку...
Он даже не спросил "Что?", он только как-то особенно приподнял подбородок.
- Когда отходит "Цветок Ириса"? - спросил Лайк Александр.
