Михаил Ахманов - Первый после бога
– Почему вы не спите, донья Соледад?
– Мне нужно подумать, дон Педро.
– О чем же?
– О ваших словах. Вы сказали: теперь, потом и до самой смерти… Такие речи много значат для женщины.
– Для мужчины тоже.
– Вы правы. Но у вас, наверное, есть опыт в том… в том, что происходит между… – Внезапно она смутилась и спрятала лицо в ладонях. – То есть я хочу сказать, что вы, наверное, не мне одной говорили такие слова. А я… я боюсь вас разочаровать. – Глубоко вздохнув и не отнимая рук от лица, Соледад шепнула: – Дон Педро, я должна признаться… я… я не очень опытна в постели. Дон Орельяна, мой супруг, корил меня за это.
Она не знала любви, понял Питер Шелтон. А женщине соитие без любви не дарит счастья.
– Я не последую примеру вашего покойного супруга и ни в чем вас не упрекну, – сказал он. – Но прошу вас, дорогая, следить за поваром или кухаркой, кто там у нас будет. Я не люблю слишком пережаренного мяса.
– Дон Педро! Вы опять насмешничаете!
– Отнюдь, донья Соледад! Кстати, откуда у вас этот плащ? Он кажется мне знакомым.
– Его дал мне ваш индеец. Что он делает в вашей команде?
– Присматривает за мной. И кажется, вы ему понравились.
Они смолкли, но эта тишина, в которой слышались только треск веток в костре и дыхание Соледад, была целительной. Проходили минуты, и Шелтон все яснее, все отчетливее ощущал, как горечь уходит из сердца, как стихает гнев, как неуверенность сменяется чувством собственной силы. Жизнь предстала перед ним чередой потерь и находок; сегодня он потерял Батлера и многих своих товарищей, но нашел Соледад, и если завтра он распростится со своим кораблем, то, возможно, найдет что-то другое. В сундуках судьбы есть черные камни, но есть и белые.
Соледад пошевелилась, прошептала:
– Дон Педро, это теплый плащ из шерсти ламы, и он очень большой…
– Я рад, леди, что вы не замерзнете этой ночью.
– Его хватит вам и мне, дон Педро. Я не могу уснуть, но если вы сядете ближе… и если вам будет угодно меня обнять…
Костер угас, и Питер не видел лица Соледад. Но ее губы были теплыми и нежными.
* * *– Со мной пойдут лучшие стрелки, – сказал капитан. – Ты, Смарт, и ты, Донелл. Каждый возьмет по три мушкета. Остальные укроются за камнями у бухты. Все, что принесет к берегу, выловить. Разумеется, кроме совсем уж лишнего.
Лица людей озарились мрачными ухмылками.
– Что из лишнего приплывет, на то, сэр, пули не потратим, – сказал Ник Макдональд и провел по горлу ребром ладони.
– Тогда пошли. Мистер Кинг командует на левом фланге, мистер Белл – на правом. Не высовываться, пока не прикажу!
Позиция у камней, откуда Шелтон вчера наблюдал за пляжем и бухтой, его вполне устроила. Слабый ветер рябил поверхность воды, солнце только поднялось над горами и светило в спину, не мешая целиться и стрелять. Вид был отличный, всё, как на ладони: «Амелия» и два шлюпа вблизи берега, моряки на их палубах, открытые пушечные порты и в отдалении большой трехмачтовый барк. Корсаров на «Амелии» было много – должно быть, Таунли перевел на бриг половину своей команды.
Пока Смарт и Донелл заряжали мушкеты, Питер, приподняв подзорную трубу, осматривал борт «Амелии». По словам Батлера, бочонки должны стоять около орудия, ближе к корме – значит, справа… За фальшбортом их не было видно, и капитан всматривался в отверстия шпигатов. От трубы не стоило ждать чудес, но все же он разглядел справа от пушки нечто темное – возможно, бок дубового бочонка.
– Целься в шпигаты, Керти, – сказал он, поворачиваясь к стрелкам. – Я и Смарт попробуем пробить фальшборт.
– Да, сэр. – Остроглазый Керти Донелл был самым метким в команде, мог сбить шляпу с головы на дистанции в сто ярдов. Любовно погладив ствол мушкета, он промолвил: – Пороха засыпано больше, и отдача будет сильная. Зато пуля не застрянет в досках… – Сделав паузу, Керти добавил: – Я надеюсь, сэр.
– Хорошо. Если дело выгорит, я твой должник. И твой, Джейсон.
С этими словами Шелтон покинул укрытие и, встав почти у самой воды, принялся разглядывать «Амелию» в подзорную трубу. Увидев его, на корабле засуетились, кто-то бросился к кормовой надстройке, и не прошло и минуты, как на палубу вылез Френсис Таунли. Широко шагая, он подошел к трапу, поднялся на квартердек и в свой черед уставился в трубу на берег – должно быть, хотел убедиться, что перед ним бывший владелец «Амелии».
Они глядели друг на друга, и Питер видел, как на лице Таунли расцветает торжествующая улыбка.
– А вот и наш чистоплюй! – рявкнул он. – Я надеялся, что ты придешь, красавчик! Полюбуйся на мой корабль! Правда, совсем неплох?
«Брукс-молчальник прав, – подумал Шелтон, – этот мерзавец сожрал мясо, но хочет еще и приправы».
Он опустил трубу и громко произнес:
– Ты вор, Френсис Таунли! Вор и убийца! Ты нарушил обычай Берегового братства!
– Ничего я не нарушил, купчишка, ведь ты мне не брат! – донеслось с «Амелии». – Я обещал, что достану тебя, и я тебя достал! Зачем тебе корабль? Ты ведь в Потоси собирался, на рудник! Вот и отправляйся туда и грызи там камни!
Таунли захохотал. Его люди ржали, грозили тесаками, выкрикивали ругательства; один из корсаров встал на планшир и помочился в сторону берега. Потом раздались выстрелы и по камням защелкали пули. Шелтон понял, что стрелки не целятся в него, хотят лишь попугать и отогнать, точно назойливого пса.
Его челюсти свело от гнева. Он медленно попятился к укрытию, где поджидали Донелл, Смарт и заряженные мушкеты.
– Господь мне поможет, – тихо прошептал он. – Господь укрепит мою руку. Ты, ублюдок, не будешь плавать на моем корабле!
Шелтон лег и устроил тяжелый мушкет на плоском камне. Рядом лежали еще два.
– Я могу снять эту гадину, – промолвил Донелл. – Если пожелаете, сэр.
– Нет, Керти. Стреляй в шпигаты. Стреляйте оба и не ждите моей команды.
Капитан прицелился и нажал на спуск. Приклад так ударил в плечо, словно лошадь лягнула – Донелл не пожалел пороха. Грохнули мушкеты его стрелков. Он почти физически ощущал, как пули таранят воздух и впиваются в доску фальшборта. Пробьют ли?..
Они быстро сменили оружие и выстрелили во второй раз. Керти уже потянулся к заряженному мушкету, бормоча: «Бог троицу любит…», как над бортом «Амелии» вдруг взметнулось пламя. Вслед за первым фонтаном огня тотчас поднялся второй, а мгновениями позже – третий и четвертый. Полетели обломки дерева, рухнула грот-мачта, восьмифунтовое орудие птицей взмыло в воздух, а вместе с ним – два десятка человеческих тел. Раздались испуганные вопли, уцелевшие корсары метались по горящей палубе, обожженные с криками прыгали в море. Густой дым окутал корабль, и Шелтон уже не мог разглядеть фигуру Таунли на квартердеке.
