Станислав Михайлов - Эра воды
Я не мог больше ждать. Не мог дальше ворочаться в безопасной кровати. Не мог поутру снова переливать из пустого в порожнее и многозначительно морщить лоб на совещаниях, когда моя женщина ждала меня, ждала спасения.
Решено. Гипотетическое стало реальным.
Заплетаясь в ногах и путаясь мыслями, я проковылял до кабинета, связался с верным железным Робом и дал ему задание. Пусть подготовит старую рухлядь к вылету. Никому и в голову не придет хватиться законсервированной спасательной капсулы, а моих полномочий достаточно для отправки срочного груза с Гималии куда-нибудь, скажем, на Каллисто…
Утром, пока Катя спала, я получил сигнал от робота: капсула готова и ждет погрузки в автоматический грузовик, формальности улажены от моего лица. Дело за малым. За мной.
Я не решился поцеловать ее, боялся разбудить, попрощался взглядом. Спи, милая. Невозможно поступить иначе. Когда ты увидишь мое сообщение, я буду уже садиться на Ганимед. Уверен, на моем месте ты нашла бы более умное решение, но я — не ты, и совета твоего спросить не могу, ты меня не отпустишь. Прости.
С видом, как будто так и надо, я прошествовал из жилых отсеков колеса к радиальному лифту и дальше в музей. Занял место в капсуле. Ее погрузят в транспортник и отправят по маршруту, который подменил Роб. Через несколько часов — орбита Ганимеда и, сразу же, выброс в режиме аварийной посадки на одной механике. Авось получится. Должно получиться.
* * *Связь и навигация отключились одновременно, я успел лишь зафиксировать, что прошел отметку четыре тысячи восемьсот метров.
Ничего, рассчитывал ведь на это. Свет, конечно, тоже отрубился, зато все ключевые элементы ручной системы управления исправно флюоресцировали в наступившей тьме. Призрачная кабина корабля-призрака. Да, я чертовски предусмотрителен. Вернее, не я, а те, кто два столетия назад проектировали эту капсулу.
Рычаг на себя — теперь никакого электричества, только механика — и тут же слегка вдавило в кресло — раскрылся вытяжной парашют. А теперь основательный рывок — это пошел главный.
Чтобы поднять экраны термозащиты пришлось долго крутить допотопную ручку, но зато все сработало «на ура». Серый свет Ганимеда вполз в кабину через толстенные обзорные стекла, и я еще раз восхитился разработчиками капсулы: они предусмотрели отказ почти любого агрегата, в принципе способного отказать, и обошлись без модных уже в их время проэкционных экранов.
Однако кроме мутной пелены за бортом ничего видно не было. Сплошная облачность. Струи воды, размазанные по стеклу — на этой высоте уже достаточно тепло, чтобы не шел снег. Узнаю Ганимед.
Механический анемометр дает шесть метров в секунду: с ветром повезло, если так пойдет дальше, на поверхности меня ждет привычный мокрый штиль. Температура тоже нормальная. Зря боялся, в атмосфере ничего не изменилось.
Капсула, дрейфуя в тучах, медленно снижается. Наконец, толчок, приземление.
Снаружи сверкнуло, должно быть, сработали пиропатроны, отстреливая парашют.
Несколько секунд я просидел неподвижно, сжимая подлокотники кресла.
Ганимед. Я на поверхности. И я жив.
Слабое покачивание. Поправка: не приземлился, а приводнился. Пока все по плану. Я собирался сесть в море километрах в пятидесяти от девятой станции, от берега можно добраться и пешком, недалеко.
Нужно попытаться сориентироваться. Это был рискованный момент. Хоть и от батарей, но все же — электричество… Черт ведь знает, что вышибло разведзонды…
Постучав от сглаза по ярко раскрашенной деревянной ложечке, нежданно пригодившемуся подарку Маркова, взятому с собой на счастье, подключил питание и активировал портативный навигатор. Как и положено, индикатор дважды моргнул, и, вместе с моим вздохом облегчения, в кабине появилась трехмерка Ганимеда с мерцающей зеленой точкой на ней — местонахождение капсулы установлено, мы примерно в тридцати километрах к востоку от береговой линии Ромийской гряды, в заливе моря Ниппур.
Я присвистнул.
Ничего себе промазал! Перемахнул через весь Архипелаг…
В душу забрались холодные и липкие щупальца отчаяния. Сколько же теперь добираться до нашей девятой? Через горы или в обход вдоль берега? А энергия?
Или сбойнул прибор? Он ведь у меня в автономном режиме, сигнал от спутников не доходит, значит, закладывается только на стабильность конфигурации гравитационного и магнитного поля и неизменность линии берега.
Ну, ничего не поделать, другого выхода нет, придется верить навигатору, иначе вообще никакой определенности. Аккумуляторов должно хватить, чтобы дотянуть до твердой почвы, там встану на подзарядку. Правда, света, почитай, нет, зато солнечных батарей у меня такой запас, что можно застелить небольшое футбольное поле. Компенсирую дефицит освещенности — площадью покрытия.
И будет время подумать.
Двигатели завелись без проблем. Капсула легла набок, кабина переориентировалась, повернувшись вокруг оси на полоборота. Я не рискнул включить радар-акустическую установку и двинулся малым ходом, ориентируясь исключительно на показания навигатора и те пару метров видимости, что дарил мне знаменитый ганимедийский туман.
Пятнадцать километров в час, даже если въеду в скалу на такой скорости, ничего страшного. Конечно, катер с водометным движком — не чета моему любимому аэрокару, сгребает все волны, хорошо, не страдаю морской болезнью, не уверен, что на борту есть соответствующие таблетки. К тому же, местный океан обычно не штормит. Только зыбь. Тем более спокойно море Ниппур.
Хотя вверху тропосферы дуют постоянные и довольно сильные ветры, у поверхности, как правило, тихо. Молочная пелена плотно обволакивала корпус моей посудины, мерно шумели двигатели, оставляя за кормой пенный след, тут же терявшийся в тумане. Я видел его в зеркала дополнительного обзора, выдвинувшиеся сразу же, как только касула превратилась в катер.
Пару часов такого хода, и обрывистый ромейский берег предстанет перед моими очами. Что ждет меня там? Судя по карте, ближайший объект — тридцать второйlt атмосферный завод. Он в зоне ответственности станции Чандлера, и эта станция — ближайший населенный пункт. Там должны быть люди. Аэрокары. Должны были быть…
Мерное движение и вползание с одной пологой волны на другую усыпляли внимание, расслабляли, действовали наподобии медитации, когда погружаешься в себя, отключаясь от реального мира. А вот отключаться-то мне совсем не стоило, в любой момент из тумана могла выскочить скала. Лобовое столкновение при малой скорости на моем бронекорыте не особенно опасно, но все-таки нежелательно.
Чтобы взбодриться, я подумал о Кате, наверняка тревожно вперившейся в обзорную проекцию Ганимеда, гладкий серый шар облаков, сквозь которые почему-то больше не удается проникнуть ни зондам, ни радару.
Однако я проник. И даже сел. Взял музейную спасательную капсулу двухсотлетней давности, заставил кибернетический гений Роба тайно поколдовать над ней, добавил кой-какие современные штучки, перенастроил старые, и воскресил этакий трансформер, механического гомункула, способного в режиме посадки работать полностью без электричества. И лишенный, заметьте, атомного двигателя и всяких там современных трансэнергиков. Только аккумуляторы и солнечные батареи. Редукторы, пневматика и гидравлика.
Смешно сказать, сел на парашюте, словно в дремучем девятнадцатом или двадцатом веке, когда их там изобрели. Но зато живой. Возможно, Катя видела, как раскрылся парашют. Хоть это и в облаках, но, вроде, чуть выше зоны поглощения радиоволн. И она видела, что не было взрыва. Собственно, в моей железяке нечему взрываться. Значит, она надеется, что я жив. Конечно, она не в восторге от моей выходки, и пара шапок слетела бы с голов, если бы мне помогали люди. Но Роб… Думаю, к нему не будет претензий. Все-таки мой личный робот. Жаль, нельзя было взять его с собой. Его движок работает на атоме.
А спасатели взорвались на своих суперских катерах, защищенных от всего, чего может ожидать нынешняя наука. Своей героической нелепой смертью предупредили меня, навели на мысль отказаться от реактора. Или мне просто повезло? Что-то внутри подсказывало, нет. И оно же подсказывало, если бы я летел в спасательном катере, никаких проблем тоже не возникло бы. Абсурдно, глупо, но оно было уверено. Это «что-то» снова проснулось, стоило мне оказаться на Ганимеде. То, от чего я, на самом-то деле, удирал. Не от Жанки, конечно, и не за диссертацией рванул я отсюда при первой же возможности. Впереди меня бежало то, в чем мужчине стыдно признаться. Страх.
Страх неосознанный, задвигаемый в дальние, почти невидимые уголки сознания. Всплывающий во снах. Заставляющий вздрагивать наяву: если остановиться, засмотревшись на дождь, или заслушаться ночными шорохами.
