Василий Головачев - Реквием машине времени
— Определять не рискую, — покачал головой Ивашура. — Машина не машина, однако время вблизи нее течет не так плавно, как в других районах Земли. Наш молодой коллега Валера назвал Башню «преобразователем времени». Якобы Земля вмещает огромное количество цивилизаций, неощутимых друг для друга потому, что каждая из них существует во времени, «повернутом» относительно другого времени на какой-то «угол». Вот с нами и хочет познакомиться одна из соседних цивилизаций, создавшая нечто вроде хрономоста из своего «угла времени» в наш.
Журналисты снова попытались задавать вопросы, но Гибелев решительно встал и поднял руку.
— Коллеги, пора и честь знать. Уже второй час ночи. Все вопросы завтра, хозяева устали за день больше, чем мы.
— Да я, вообще-то, готов хоть сейчас… — пробормотал Валера, косивший на Веронику голубые бесхитростные глаза.
Все засмеялись, даже мужеподобная журналистка, курившая одну сигарету за другой. Журналисты и телекомментаторы стали прощаться, Ивашура подал Веронике ее белую шубу, накинул на плечи свой видавший виды кожаный полушубок и вышел следом.
Шел второй час ночи, и небо вызвездило. Башня на этом искристом фоне выглядела колонной тьмы, перечеркнувшей звездный узор, нематериальной колонной, полной той неестественной черноты, которая бывает только глубоко в подземелье.
Что-то вспыхнуло там, в вышине, у вершины черной полосы, посыпались искры, словно окалина с проводов от токосъемов троллейбуса. Издалека сквозь тишину — ветер тоже утих впервые за много дней — докатился тонкий вой. В вагончике зазвонил телефон. Гаспарян, провожавший гостей, нырнул в дверь и через минуту появился снова.
— «Глаз дьявола», первый после пульсации.
— Да, это грандиозное явление! — тихо проговорила Вероника, спрятав руки в рукавах шубки. — В нем есть нечто инфернальное, внушающее слепой ужас. Помните, у Пушкина:
А там в безмолвии огромные чертоги,
На своды опершись, несутся к облакам.
Не здесь ли мирны дни вели земные боги?..
Глаза Вероники отразили иглы звезд.
— Вы не откажетесь завтра повторить свою гипотезу для телезрителей? Или вы смелы только в маленькой компании дилетантов?
Ивашура засмеялся.
— Не откажусь, хотя предчувствую, что меня будут бить коллеги. Заходите к нам в свободное время, тема Башни неисчерпаема. Кроме того, есть и другие темы.
Вероника молча подала руку и пошла по скрипящему снегу к «гостинице» — вагончику для гостей. Остальные, переговариваясь, гурьбой повалили следом. Гибелев пообещал навестить экспертов в ближайшем будущем и догнал журналистов. Они скрылись в «гостинице», и только тут Ивашура почувствовал, что вышел без шапки.
— Морозит, — сказал он, потер уши, бросил взгляд на Башню и поспешил в вагончик, где Рузаев успокаивал Валеру, взволнованного тем, что его будут показывать в телепередаче.
Наутро приехал Богаев, а вместе с ним Глазунов, председатель Жуковского райисполкома. Ивашура сводил их к Башне, ответил на вопросы, а потом сбежал под предлогом важного эксперимента, оставив новых гостей на попечение директора Центра.
Ивашура и в самом деле решил провести эксперимент, подсказанный академиком Гришиным, тем более что подготовка к эксперименту требовалась минимальная: медицинский контроль, установка биодатчиков на теле, проверка их работы — и вперед, к Башне, гулять по «зоне ужасов».
Своим заместителям Ивашура ничего сообщать не стал, им было не до того: Богаев возился с районным начальством, а Гришин координировал работу всех исследовательских групп, снабжая их перекрестной информацией и материальными ресурсами. Рузаев тоже предложил свои услуги, но Ивашура рисковать не стал.
— Достаточно с тебя одного исчезновения, — сказал он. — Теперь моя очередь. Будешь меня подстраховывать.
Гаспаряна начальник экспедиции отрядил в подчинение руководителю группы радиофизиков для обеспечения трехсторонней связи Ивашуры, медиков и физиков. Перед выходом к Башне Ивашура вызвал по рации Меньшова:
— Привет, Виталий. Нового ничего?
— Башня начинает тихо раскачиваться для очередной пульсации: усиливается радиосвечение, появляются «призраки», «глаза», «дожди». Все как обычно. Правда…
— Ну-ну, договаривай.
— Наблюдатели засекли новый провал в стене. Впечатление такое, будто кусок стены «всасывается» внутрь Башни, причем скачок давления получается такой, что в радиусе километра мелкие камни и щепки тоже всасывает в провал.
— Интересно! Вертолетчики упали именно по этой причине: их чуть не засосало в провал стены. Как вы это объясняете?
— Никак. Гипотез пока нет никаких.
Ивашура помолчал.
— Ну бывай.
— Выходит, гулять у Башни теперь зело опасно, — проговорил бесстрастный Рузаев, щуря глаза на показавшееся солнце. — Кстати, ветер переменился. Вчера он дул от Башни, а теперь дует к ней.
— Не хитри, дипломат, — буркнул Ивашура. — Все равно пойду один. А в дальнейшем действительно прекратим все походы к Башне перед пульсациями.
Они стояли на вышке, торчавшей над березовой рощицей, которая не сбросила почему-то своего ржавого осеннего наряда. Рядом с вышкой располагались вагончики радиофизиков, а чуть поодаль бригада монтажников устанавливала конструкцию из зеркальных многогранников и ажурных полос.
— Антенна СВЧ, — пояснил руководитель группы радиофизиков, заметив взгляд Ивашуры. — Вчера получили разрешение на монтаж. Когда начнем?
— Через полчаса, — сказал Ивашура. — Сергей Иваныч, как далеко распространяется электромагнитное поле Башни?
— Километров на сто двадцать. Это по данным недельной давности. В последнее время распределением плотности полей занимались студенты-дипломники, составили карты изолиний. Зайдите, поинтересуйтесь в вычислительном.
— Спасибо, зайду. Меня настораживает, что погода начинает портиться в районах, удаленных от Башни именно на сто — сто двадцать километров. Используйте для записи вертолеты авиаконтроля.
Глава 5
К определенной Ивашурой точке выхода к Башне его доставили на вертолете военные летчики. Один из пилотов, с уважением посмотрев на Ивашуру, обвешанного металлическими коробками и обкрученного ремнями и спиралями антенн, сказал:
— А правда, что Башня — машина времени?
— Кто вам сказал? — осведомился Ивашура, выпрыгивая из кабины на мерзлую землю.
— Да все говорят.
— Когда говорят все, трудно выделить истину из словесного сора. Вы знаете определение чуда?
