Олег Мороз - Проблема SETI
Она приблизилась ко мне, раскачиваясь из стороны в сторону в такт шагам, и протянула мне руку, глядя прямо в глаза. Этот жест получился у нее не очень уверенным: было непонятно, протянута ли рука для светского поцелуя или просто для пожатия. Из этого можно было заключить, что, несмотря на светский лоск, она все-таки волнуется.
Мгновение и я колебался, что делать с этой рукой. «В конце концов мы коллеги, — решил я, — здесь контора, а не светский салон». Я слегка пожал протянутую руку, повернув свою ладонь вверх.
Екатерина Васильевна опустилась в кресло, зажгла потухшую сигарету и посмотрела на меня выжидательно, по-прежнему улыбаясь.
— «Пришелец» сейчас придет, Екатерина Васильевна, — сказал я. — «Пришельцы» приходят точно в назначенное время, ни минутой раньше, ни минутой позже. Мы ведь назначили на пять…
— Что это за человек?
Я пожал плечами.
— Ну, вы можете мне сказать, что это за человек? — сказала она капризно. — Я его спрашиваю, а он только плечами пожимает.
— Я считаю — сумасшедший какой-то.
— Да? — она затянулась. — А как же теорема Ферма?
— С теоремой Ферма не все ясно…
— Что значит не все ясно? Он ведь представил ее доказательство?
— Любители математики присылают в Академию наук сотни доказательств. Некоторые из них похожи на истинные… Но истинного доказательства пока нет.
— В самом деле? Значит, вы считаете, что его доказательство не истинное?
— Я так не сказал. Я сказал: не все еще ясно.
— Юрий Александрович, а вы сами… верите в «пришельцев»? — сказала она, как-то уж чересчур быстро исчерпывая тему.
— Я? Не-е-е-ет… — засмеялся я.
— Значит, вы скептик? Но ведь это скучно — ни во что не верить. Во что-то же надо верить!
— Разве я сказал, что ни во что не верю?
— А во что вы верите? — с ленивым любопытством спросила она.
— Ну, во многое…
— Во что, например? — настаивала Екатерина Васильевна.
— Например, в разум…
Тут же в голову мне пришло, как она могла бы мне возразить: «Вы не верите в разум. Если бы верили, вам не казалось бы странным, что разумные существа, во всех отношениях далеко превзошедшие людей, давно нашли способы преодолевать гигантские расстояния в космосе, о чем вы еще не можете и помыслить.: Вы верите в свой, ограниченный разум, и это называется верой в разум вообще. Для истинной веры в разум у вас не хватает многого — фантазии, смелости, мудрости, человечности… Целого комплекса истинно человеческих качеств».
Однако Екатерина Васильевна сказала только:
— Как скучно, господи!..
И ткнула окурком в подставленную мной пепельницу.
Перешли в другую комнату, больших размеров. Там уже сидели приглашенные мной сотрудники. Был тут, естественно, и зачинатель всего Виктор Борисов — как же без него? Увидев Екатерину Васильевну, женщины зашептались.
Кохановского не было, хотя часы показывали две минуты шестого.
— Где же его хваленая инопланетная точность? — сказала Екатерина Васильевна. Она уже освоилась в непривычной обстановке. Ее не смущали даже любопытные взгляды, которые она то и дело ловила на себе.
Я начинал уже волноваться, когда в комнату заглянула секретарша:
— Юрий Александрович, с вахты звонят — к вам пришел какой-то мужчина с цветком в горшке…
— С каким цветком? — машинально спросил я. — Пусть пропустят. Это Кохановский, — пояснил я присутствующим.
Кохановский появился минуты через три. Он тяжело дышал. Должно быть, поднимался пешком: не так просто в этом здании дождаться лифта. В руках он действительно держал горшок с каким-то растением.
— Это что — приз тому, кто больше всех знает о планете Геда? — пошутил я. С самого начала я решил, что единственно возможный тон разговора с инопланетянином — шутливый.
— Вот, позвольте вам представить: Валерий Викторович Кохановский, посланец дружественной нам планеты, кандидат земных физико-математических наук…
Кохановский раскланялся как-то очень церемонно. Он пошарил глазами по комнате и безошибочно остановил взгляд на Екатерине Васильевне.
— Дорогие друзья, — начал он несколько высокопарно. — Я понимаю, что вам за всю вашу жизнь ни разу не приходилось оказываться в такой ситуации, в которой вы оказались сейчас. Я постараюсь щадить вас и не слишком возбуждать ваши нервы: дело к вечеру, и, чего доброго, ночью вы не сможете заснуть. Личное дело каждого из вас — верить или не верить мне. Я думаю, легче — а может быть, и разумнее, — не верить, следуя мудрому принципу: «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда», И ради бога, не бойтесь меня обидеть своим неверием, чувствуйте себя на этот счет совершенно свободно. Дело в том, что я нахожусь в довольно противоречивом положении: с одной стороны, я хочу, чтобы мне верили, с другой — сознаю, что это чревато всякими последствиями…
— А какие могут быть последствия? — спросил один из присутствующих, невысокий лысеющий человек по фамилии Скориков, сотрудник параллельного с моим отдела, известный в редакции как самый активный участник всякого рода совещаний и бесед. Он сидел возле стены, слева от Кохановского, сложив руки на груди и вперив в оратора пристальный взгляд прищуренных глаз.
— Последствия? — Кохановский, улыбаясь, посмотрел на Скорикова. — О, они многообразны… И в целом пагубны — и для вас и для меня.
— Но все-таки… — не отставал Скориков.
Кохановский повторил уже известные читателю рассуждения насчет того, что среди цивилизаций, как и среди биологических видов, существует естественный отбор, что любая цивилизация должна доходить до всего своим умом и такой порядок закреплен специальной Конвенцией.
— Это интересно, — сказал Скориков. — Значит, вы считаете, что, если какая-то цивилизация гибнет — это нормальный процесс естественного отбора?
— Не я так считаю. Так считают те, кто принимал Конвенцию.
— Это жестоко, я вам скажу! — горячился Скориков, не слушая Кохановского. — Это жестоко! И я не верю, что такая Конвенция может быть.
Он оглянулся на окружающих, словно бы ища поддержки.
Я почувствовал, что перестаю владеть ситуацией, что с первых же минут благодаря Скорикову обсуждение обретает какой-то странный всамделишный характер, как будто никто уже не сомневается, что Кохановский — посланец иных миров.
— Толя, — сказал я Скорикову, — я тебя умоляю, не бросайся с места в карьер, дай гостю отдышаться. И потом не забывай: человек прибыл с далекой планеты; вряд ли у них там есть такие темпераментные спорщики, как ты.
Все засмеялись.
— Нет, отчего же, — пробормотал Кохановский, — мы о многом спорим. Споры прекращаются лишь после того, как принимается решение.
