Филип Дик - Распалась звязь времен...
Потом началось массовое сопротивление. Его начали сторонники Вульфа.
— «Ты прав, Вульф!» — снова вспомнил Рэгл популярный лозунг.
— По-моему, это была шайка предателей, — зло произнес Вик.
Стоя поодаль, миссис Кейтельбейн внимательно следила за их разговором.
— Закон недвусмысленно говорит, — заметил Рэгл, — что в случае невозможности для президента выполнять обязанности их исполнение переходит к вице-президенту. Так что о каком предательстве может идти речь?
— Исполнять обязанности президента и быть президентом — не одно и то же. Исполняющий обязанности должен всего лишь следить, чтобы реализовывалась объявленная программа президента, а не разрушать разработанную внешнюю политику. Он воспользовался болезнью президента и восстановил финансирование лунных проектов на радость кучке калифорнийских либералов, грезящих о звездных далях и ничего не понимающих в практической деятельности. — Вик даже задохнулся от возмущения. — Они только о том и мечтают, как бы подняться в заоблачные выси и посмотреть, что там — за горизонтом.
— Ты вспомнил какую-то газетную цитату, — заметил Рэгл. — Сам ты так не думаешь.
— Это какое-то фрейдистское скрытое сексуальное влечение: с чего бы еще отправляться на эту Луну? Все их разговоры о «потаенном смысле жизни» — бред сивой кобылы!.. Кроме того, такая деятельность незаконна.
— Ну, если это вообще незаконно, — сказал Рэгл, — то не играет роли, какое там влечение, скрытое — не скрытое, сексуальное — не сексуальное.
«Никакой логики, — думал Рэгл. — С какой стороны ни посмотреть. Либо „скрытое влечение“, либо „противоречие закону“. Так что можно говорить все, что взбредет в голову. Откуда такой протест против разработки Луны? Что это, неприятие всего чужого? Боязнь оскверниться чем-то незнакомым, что может просочиться сквозь обветшавшие, растрескавшиеся ограждения привычного? Радио тогда вещало: президент Джон Морага, страдающий болезнью почек и находящийся сейчас на своей вилле в штате Южная Каролина, заявляет, что только самое глубокое и тщательное изучение всего, что направлено на достижение национальных интересов, позволит ему принять решение… Болезнь почек всегда требует самого глубокого и тщательного изучения… Только при чем тут национальные интересы? А так, конечно, жаль беднягу».
— Он был великим президентом, — сказал Вик.
— Он был идиотом, — ответил Рэгл.
Миссис Кейтельбейн кивнула.
Некоторые из лунных переселенцев заявили тогда, что не собираются возвращать полученные ими кредиты, чего требовало федеральное финансовое агентство. Тогда федеральное бюро расследований арестовало их, обвинив в нарушении закона об использовании федеральных кредитов, а в случаях, когда речь шла скорее о предоставленных технических средствах, — в незаконном приобретении федеральной собственности. Ну и все в этом роде.
«Надуманные обвинения», — считал Рэгл.
«Поздним вечером только подсветка автомобильного приемника освещала приборную панель, его колени и колени сидевшей рядом с ним девушки. Они опустили спинки сидений, откинулись назад, разгоряченные, задыхающиеся… Потом они ели хрустящие чипсы, доставая их из лежавшего у нее на животе пакета. Он приподнялся, чтобы сделать несколько глотков пива.
— Почему некоторые люди хотят жить на Луне? — прошептала девушка.
— Это те, кто всегда и всем недоволен, — сказал он. — Нормальным людям это не нужно. Нормальным людям хватает обычной жизни.
Он закрыл глаза и слушал танцевальную мелодию, раздававшуюся из приемника.
— А хорошо на Луне? — снова спросила девушка.
— О Господи, отвратительно, — сказал он. — Кругом одни скалы и пыль.
— Когда мы поженимся, — сказала девушка, — я хочу жить где-нибудь в Мехико. Там все очень дорого, но зато там чувствуешь себя гражданином мира».
Журнальная статья, которую он держал в руках, напомнила Рэглу, что ему уже сорок шесть. Так много времени прошло с тех пор, как он лежал в машине рядом с девушкой и слушал танцевальную музыку! «До чего же была хорошая девчонка! — подумал Рэгл. — Почему, интересно, нет ее фотографии в журнале? Может быть, они просто не знали, кто она? Это всего лишь эпизод моей жизни. Он не в счет. Он не оказал никакого воздействия на судьбу человечества…»
В феврале 1994 года начались беспорядки на Базе № 1. Так официально называлась столица лунных переселенцев. Переселенцы напали на солдат расположенного неподалеку ракетного подразделения. Вооруженное столкновение длилось пять часов.
В ту же ночь специальные транспортные ракеты с десантниками ушли с Земли на Луну.
«Ура!» — думал тогда Рэгл.
Через месяц уже шла настоящая война.
— Все ясно, — вздохнул Рэгл, закрывая журнал.
— Гражданская война — самое страшное, что можно себе представить, — сказала миссис Кейтельбейн. — Она разделяет семьи. Отец воюет против сына.
— Экспансионисты… селениты… — Рэглу было трудно сформулировать мысль, — лунные переселенцы не слишком хорошо вели себя на Земле.
— Они некоторое время воевали в Калифорнии, в Нью-Йорке, в некоторых других больших городах, — объяснила миссис Кейтельбейн. — Но к концу первого же года войны войска МВР взяли под контроль всю Землю.
Миссис Кейтельбейн стояла возле прилавка со скрещенными на груди руками и улыбалась обычной, профессиональной улыбкой медсестры.
— И сейчас еще по ночам лунатики иногда обрезают телефонные провода, взрывают мосты. Но большинство из оставшихся в живых, как принято говорить, «получают дозу КЛ». Они находятся в концентрационных лагерях в Неваде или Аризоне.
— Но у вас же есть Луна, — сказал Рэгл.
— Конечно, — согласилась миссис Кейтельбейн. — И мы счастливы. У нас есть свои полезные ископаемые, свое оборудование, есть квалифицированные работники.
— Вас бомбят?
— Вы же знаете, Луна повернута к Земле только одной стороной.
«Да, конечно, — подумал Рэгл. — Идеальная военная база. У Земли такого преимущества нет. Практически любая точка на Земле периодически проплывает перед глазами лунного наблюдателя».
— Мы выращиваем хлеб по гидропонической системе, без земли — в специальных емкостях, находящихся под поверхностью Луны. Это спасает посевы от радиации. Нет атмосферы, а значит, нет и ее загрязнения. Все наши постройки расположены тоже на глубине — дома, школы. И дышим мы, — она улыбнулась, — консервированным воздухом. Так что мы не боимся воздействия болезнетворных бактерий. Мы со всех сторон себя обезопасили. Нас, правда, не так уж и много — всего несколько тысяч.
