Ольга Ларионова - Лабиринт для троглодитов
Неужели все это сделала одна легкая курточка - символ присоединения к Голубому отряду?
Она повернулась на пятках и увидела зеркало, прислоненное к стенке.
- Кто принес?
- Нея.
После разделения каждый из Полупегасов стал называть свою бывшую половину одним и тем же "Не я". Очень быстро это слилось в одно условное обозначение и стало как бы единым словом.
- Нею... то есть Нетебе было ведено все в таксидермичке демонтировать и запаковать, а не мебель перетаскивать! Тем более чужую.
- Нея сказал - твое.
- Что-то ты стал разговаривать, как папуас из записок Миклухи-Маклая.
- Могу помолчать...
Правая половинка эмоциональная, а на поверхности - самые примитивные эмоции. Из них обида - простейшая. Так сказать, троглодит эмоционального мира.
В полумраке прихожей она придирчиво оглядела свое отражение. Загорела сверх меры, голубушка, кожа да кости, вон скулы как торчат, и нос - не нос, один хрящик вздернутый. Губы, правда, что тутошняя малина - зело витаминная пища на Степухе! А в целом - ничего. Она показала себе язык, тихонечко пропела: "Калмычка ты, татарка ты, монголка, о как блестит твоя прямая челка!"
- Это еще кто? - спросил Полупегас, в последнее время ставший весьма чувствительным к поэзии.
- Кто-то из древних на букву Кы. Должно быть, Катулл. В дверь тихонечко постучались. Варвара беззвучно ахнула, догадываясь, кто это переминается с ноги на ногу, поскрипывая душистыми досочками крыльца. Строго (как могла) спросила:
- Кто там?
- Джамалунгма Фаттах, с вашего разрешения, мэм. Штанишки принес форменные, с командорского плеча. Чтоб уж если перешивать, так вместе со смокингом.
Ее почему-то насторожило это "если".
- А если передумаю?
- А таких, которые передумывают, мы в отряд не приглашаем. Категорично. Она приоткрыла дверь - ровно настолько, чтобы просунуть руку. Ткань снова поразила ее прохладной скрипучестью. Никогда такой не встречала.
- Перчатки и капюшон в кармане, полная экранизация от всех видов излучения, - словно угадав ее мысли, скороговоркой пояснил Джанг. - Так что пожалуйте за труды, мэм!
- О, разумеется!
Она сдвинула в сторонку зеркало, открыла стенной холодильник и осторожно за мохнатый хвостик вытащила самую крупную ягоду здешней малины.
- От щедрот тамерланской Флоры!
Дверь закрылась. Ну вот, шуточка насчет командорского плеча вознаграждена сторицей. А то если вся великолепная десятка начнет упражняться в своих юмористических способностях...
- Тебе работы прибавилось, - обрадовала она Полупегаса. - Впрочем... Штаны-то не командорские! Не иначе, как Джанг свои отдал, они на мне еле сойдутся. Напрасно мы с тобой доброго человека обидели!
- Да уж кто обиды считает! - горестно вздохнул робот. - Помню, раньше-то мы с Пегги по вечерам...
Недаром говорят, что правая половина мозга устремлена в прошлое.
- Послушай, я тебе не Пегги, у меня и так голова звенит от этих стратегов. Мелькают, командуют, прыгают, галдят, ну прямо птичий базар. Тяжко мне будет при моей любви к одиночеству! Так что ни о чем я сейчас не мечтаю, как поспать в тишине...
Она забралась в комнату и, не зажигая света, рухнула на кровать. Блаженно зажмурилась.
Из прихожей донеслось приглушенное бормотание: "Катулл, Гай Валерий. Зря удивляешься, Руф... Не то. Я прошу, моя радость, Ипсифила... Не то. Самый Ромула внук..."
- В ти-ши-не!!! - крикнула Варвара, догадываясь, что Полупегас подключился к тамерланскому информаторию, и надолго.
Наступила наконец тишина, и сразу же пришел сон. Чуткий. Поэтому, когда в дверь снова застучали, она одним прыжком перелетела комнатку и, перепрыгнув через робота, расположившегося со своим шитьем посреди прихожей, распахнула дверь в ночную темноту.
- Что? Что еще?
- Тоги помирает...
По голосу она узнала Ригведаса. Нетрудно было догадаться, что Тоги это козел,
- А к биологам стучались?
- Евгений Иланович... как бы сказать... послал подальше.
-Да ну? Ведь добрый человек!
- Ему завтра вставать рано, он уезжает. Велел не валять дурака и поставить козлу клизму.
- Юморист! Ну пошли, коли так. Кирюше только стукнем. Кирюшу Оленицына подняли по дороге, он вылез в окно. Световой кружочек от фонаря метался под ногами, словно напуганный необычной темнотой, - звезды, такие крупные здесь, на Степухе, нынче попрятались до единой. Темнота была ломкой и прозрачной, как чернота мориона; нигде не таилось ни клочка тумана, но сверху что-то давило невообразимой громадой, так что хотелось втянуть голову в плечи или еще лучше - убрать ее под крыло. Было тихо. Варвара уже давно заметила, какая большая разница в безмолвии южной и северной ночи. На севере все кругом засыпает, и ожидание звука в такой тишине не заставляет внутренне напрягаться, потому что прежде звука что-то мягко, лениво всколыхнется, а потом поползет и сам звук, вяло, словно отогреваясь на ходу, и к нему уже будешь готов; тишина же южной ночи наступает только перед бедой, и эта беда непредсказуема и всегда неожиданна, как зарница, и успеваешь только вздрогнуть и обернуться к ней лицом, а она уже пронеслась, опалив щеки, и канула в безвестность, чтобы породить другую беду. Здесь, на Степухе, тишина была южной.
Они добежали до ворот Пресептории и, миновав их, свернули влево, и навстречу им под едва угадываемой сенью шалаша двумя затухающими золотыми угольками затеплились, чуть помаргивая, страдальческие глаза козла.
Тогенбург лежал на боку, и туго натянутый живот ритмично подергивался дрожью, как у сытого мурлыкающего кота.
- Сусанин прав насчет клизмы, - тяжело вздохнув, констатировала Варвара. - Печенье, сухарики, галеты. Полными карманами. Кроме вас и еще сердобольные души нашлись - сама вчера сушками потчевала. И кроме меня...
- Что делать-то? - простонал Ригведас.
- Начнем с массажа. Кирюша, держите его за рога, а вы, Петере, раздобудьте побольше теплой воды... и яблок, желательно с гнильцой!
А далее последовало то, что в летописях Земли Тамерлана Степанищева значилось как "лечебная физкультура для обожравшегося козла в темную сентябрьскую ночь". Только часа через два вконец обессиленные Петере, Кирюша и Варвара повалились на траву, изукрашенные синяками от рогов и копыт неблагодарного пациента, а сам рыцарь Тогенбург, трепеща вздернутым хвостиком в диапазоне ультразвуковых частот, ринулся прочь от пригревшей его твердыни цивилизации, усыпая свой путь мелким горошком.
- Уф-ф, - едва ворочая языком, проговорила Варвара, - и кто мог догадаться, что единственное средство от синдрома Лероя - это уровень современной медицины!
- Ветеринарии, - поправил ее Кирюша, - впрочем, они друг друга стоят.
