Светлана Ягупова - Феникс
- Я как-нибудь... не сейчас, - со вздохом сказал он, достал из брючного кармана перочинный нож и стал чистить яблоко.
- Гали, когда я была маленькой, мне часто снился один и тот же сон: будто стою на краю обрыва и боюсь шевельнуться. Мама зовет меня, но я не смею посмотреть в ее сторону, потому что земля под ногами осыпается и мне грозит опасность слететь в пропасть. А ступить шаг назад тоже не могу - за спиной кто-то грозный и страшный. И тогда, знаешь, что я делаю? Отрываю ноги от земли и лечу на мамин голос. К чему это я? Чтобы ты знал: когда у тебя какая- то безысходность, - лети ко мне.
- Я и прилетел.
- Тогда рассказывай, что стряслось.
- Айка... - Он замолчал, разрезал яблоко, протянул половину ей. - Стоит мне захотеть, Айка, и моя судьба может круто измениться. Я буду жить в прекрасном доме, плавать на баркасе, расстанусь с общежитием и превращусь в человека с достатком, без забот о хлебе насущном.
- Женишься, что ли? - Она почувствовала, как сердце ухнуло вниз и скептически заметила себе: "А тебя это здорово задело".
- Могу и жениться, - сверкнул он зубами. - Собственно, ради женитьбы и пошел бы на все. Там прекрасный сад, в двух шагах море. Там ты быстро встанешь на ноги, я не дам тебе залежаться. Словом, если решусь на это лишь ради тебя.
- Какой дом? Чей? Зачем мне это?
- Ты ведь не думаешь всю жизнь пробыть в санатории?
- Нет, конечно, по мы с матерью собираемся переехать сюда.
- Многие хотят жить здесь. Не думай, что это просто... Хотя... Запутался я. - Он щелкнул ножом и сунул его в карман. - Между тем, решать надо сегодня.
- Не нравится мне все это, - сказала она. - Ты чего-то не договариваешь.
- Впрочем, ерунда. - Он вскочил, пригладил пятерней чуб и деланно бодрым тоном соврал: - Всю ночь зуб болел, не выспался я, оттого и эти бредни... Не бери в голову, это я так... Пофантазировал немного. - Его лицо внезапно обрело спокойствие и даже некоторую веселость. Такая перемена не укрылась от Айки, но она не стала досаждать ему расспросами, лишь поинтересовалась, что с Орликом.
- Дед обещал дать на воскресенье.
- Что-то с тобой случилось, - вновь не удержалась она.
- Ничего, Айка, все будет ладом, - подмигнул он и с лихим свистом покатил кровать в палату.
Он положил в рюкзак взятые у Батиста книжки, затолкал туда подаренные им свитер, брюки и сандалеты и высыпал тюбики форты. Можно было передать рюкзак Пашкой, но хотелось самому высказать Батисту в лицо все, что думает о нем. Хорошо, что побывал у Айки: будто очнулся от дурного сна и стыдом опалило. Разве приняла бы Айка такой гнусный дар, будь даже у Батиста, как в раю? А каково самому жилось бы с нечистой совестью? Нет, уж лучше скитаться по общежитиям и ходить на своих двоих, чем стать пресмыкающимся. Как же так получилось, что готов был уступить этому мерзавцу?
Оказывается, не так трудно заманить его в сети, нет в нем твердой основы, душа податливая, как пластилин, и каждому вольно оставлять на ней отпечатки. Ничего, тем более ценны его усилия противостоять дурному влиянию. Сколько он уже одержал таких вот небольших побед над собой. И все-таки чья-то возможность хоть на миг скрутить его волю тревожила.
По пути к Батисту не покидало странное ощущение присутствия Айки. Надо бы сказать ей о том, что пришло сейчас в голову: когда-нибудь в Интернополе будут врачевать не тело, а души. Ученые придумают фантастический рентген, по снимкам которого можно будет определять душевные изъяны и аномалии. Пока же надо самому находить в себе червинки и безжалостно удалять их. Куда благополучней сложилась бы его судьба, не потеряй он так рано родителей. Зато изучил такую подноготную жизнь, о которой Айка и не подозревает. Ей ли, выросшей в стерильных домашних условиях, понять его внезапный порыв обрести наконец свой угол, пусть даже под крылом у стервятника? Что знает она о той, подтачивающей нутро неопределенности, которая сопровождала его в период бегства из дому? А известны ли ей внезапные порывы плоти, разрушающие любой довод рассудка?
Думать об Айке было хорошо и грустно. Ни к одной девчонке не испытывал он ничего подобного. Порой Айка казалась собственным ребенком, перед которым он нес ответственность за свои поступки. Любовь ли это, когда хочется не сграбастать в охапку, крепко прижав к груди, а защитить от неведомой опасности, утешить и неоскорбительно пожалеть? Знала бы Айка причину его сегодняшней лихорадки...
В продмаге, где он работал, с ним давно заигрывала грудастая, крутобедрая Раиса из мясного отдела. Лет на семь старше его, разведенка, она постоянно была отягчена неутоленной женской истомой и всякий раз, оказываясь рядом, как бы невзначай прижималась к нему то плечом, то грудью, а порой и откровенно давала понять, что не прочь стать его подругой. С неудовольствием замечал, что его бросает в жар от близости Раисы. Вчера, когда он сгрузил в отдел очередную партию кур, она выбежала за ним в коридор и пригласила в гости "на чай".
Потому-то с утра и не брит. Подманула его Раиса своей женской силой так, что на всю ночь потерял рассудок. К Айке примчался, как за спасением, с ненормальным желанием устроиться у Батиста, чтобы разом покончить со всякой двойственностью. Как ни цепки были объятия Раисы, душа его ни на минуту не расставалась с Айкой, его будто расщепили надвое, и он уже не принадлежал себе. Слишком велико было несчастье Айки, чтобы можно было и в дальнейшем позволять себе такие предательства, о которых она, будучи проницательной, догадалась бы. Но сможет ли он быть всегда верным ей? Не осквернил ли минувшей ночью их отношения? "Понимаю, отчего ты плачешь, - сказала Раиса, когда он, сгорая от стыда и муки, уткнулся губами в ее мягкое плечо. - Ты думаешь о той санаторской девочке. Я давно знаю, что ты ходишь к этой несчастной". Его будто ударило током, слезы вмиг высохли, он сел и с ненавистью бросил в холеное Раисино лицо: "Это кто несчастный - Айка? А в чем твое счастье? Уж не в том ли, что валяешься с кем попало?" - "И в этом, - усмехнулась Раиса, спуская с кровати полные коротковатые ноги. - Чего взбеленился? Жизнь возьмет, уже берет свое. Слишком хорошо я изучила вашу мужицкую породу, чтобы думать иначе. Вряд ли ты осчастливишь эту девочку, скорее наоборот, принесешь ей лишние страдания".
Что-то по-женски мудрое скользнуло в словах Раисы. Он проследил взглядом, как она прошлепала нагишом в ванную, и сильным ударом зафутболил подушку в другой конец кровати.
В этот субботний вечер город, как всегда, был оживлен и праздничен. Собирались в дискотеках, клубах по интересам, в курзале, прогуливались по набережной. Бойцы МФВ, сняв медицинскую форму, ходили в национальных или общегражданских одеждах, но узнавались по военной выправке.
