Аластер Рейнольдс - Обреченный мир
Аграф неуверенно улыбнулся:
– Когда ты спустился на Неоновые Вершины…
– Я так мало отличался от людей, что прошел бы личный досмотр. Сейчас я в промежуточном состоянии. Вряд ли я снова стану полноценным ангелом, но однозначно буду выглядеть… странновато.
– А тот, другой ангел… Она была… То есть ангел был… женщиной?
– Ее звали Арувал. Я любил ее и в ангельской ипостаси, и когда нас обоих уподобили людям. Нас отправили к людям в составе одной разведгруппы. – Кильон сглотнул, почувствовав, что в горле внезапно пересохло. Внизу корабль расстыковывался с колонкой – так пчелы, собрав пыльцу, отлетают от цветка. – Арувал не знала всей правды о программе глубокого проникновения. Я тоже не знал. Мы думали: цель лишь доказать, что это возможно. Только наши хозяева хотели куда большего. Они собирались создать целую армию диверсантов, десантную группу, которая могла бы вторгнуться на Неоновые Вершины и на оставшуюся часть Клинка. Косметические модификации роли почти не играли. Главным была наша повышенная зональная выносливость.
– Арувал узнала об этом?
– Практически случайно. Двух других участников нашей группы в тайну посвятили. Арувал стала подозревать их, когда увидела, как они прячут медпрепараты и оружие, о которых мы ведать не ведали. Она поделилась опасениями со мной, но мы не могли действовать, не разобравшись в ситуации до конца. Тогда посвященные убили Арувал. Попытались выдать убийство за несчастный случай, и я, может, поверил бы им, если бы не подозрения Арувал. Но к тому времени я уже догадался, в чем дело.
– Как ее убили?
– Арувал и двое посвященных устроили вылазку. Один из наших препаратов испортился, понадобилось восполнить запасы. К счастью, препарат был простой, на Неоновых Вершинах продавали аналог. Они втроем проникли на фармацевтический склад Второго округа, а я ждал в безопасном месте. Видите ли, я, как медик, активно участвовал в разработке программы глубокого проникновения, сотрудничал с другими докторами, программистами, фармацевтами. Я знал, как именно нас модифицировали и как поддерживать жизнеспособность таких особей. И следил за состоянием членов группы – за собственным, конечно, тоже – и корректировал медикаментозный режим. – Кильон судорожно вдохнул холодный, отравленный дымом воздух. – В общем, Арувал столкнули в лифтовую шахту склада. Те двое соврали, что нарвались на охрану, – мол, пришлось разбегаться и Арувал спутала шахту со служебным выходом. Они планировали вернуться днем позже, забрать труп или поджечь склад – что угодно, только бы Арувал не попала к патологоанатому. Но я-то знал правду. Еще знал, что, если помогу уничтожить ее труп, стану следующим. Посвященные решили внедриться по-настоящему глубоко, а я превратился в обузу. Той ночью я объявил, что хочу скорректировать небольшой дисбаланс в их медикаментозном режиме. И они, как всегда, подчинились. О моих подозрениях они понятия не имели. Если вам это кажется странным, учтите то, что лица-то у нас чужие, родились-то мы с другими. Да, мимикой овладели, а вот читать ее не научились, так же как слышать фальшь в голосах друг друга. Лгать было проще, чем вы думаете.
Кильон уставился себе на руки: обтянутые перчатками пальцы впились в поручень. И, помолчав, закончил рассказ:
– Я убил своих спутников. Приготовил и ввел им смертельную дозу препарата. Смерть им выпала нелегкая.
– У тебя не было выбора.
– Когда препарат начал действовать, это значения не имело.
– А потом?
– Я решил замести следы преступлений – и своего, и посвященных. Получилось лишь отчасти. Меня выследил человек, хороший человек, полицейский. Он догадался, что произошло как минимум одно убийство. Что междусобойчик ангельский, он знать не мог и расследовал дело с упрямой решимостью. В итоге он вышел на меня. Полицейского звали Фрей.
– Видимо, тебя он не сдал.
– Мы с ним договорились. Я все гадал, предаст Фрей меня или нет, но он не предал. С Клинка я бежал не по его вине. Если бы не его помощь, я бы погиб уже при попытке побега. Так что ненависти ни ко всем людям в целом, ни к кому-либо конкретному у меня нет.
– Наверное, ты беспокоишься и за Фрея, и за других клиношников.
– Да, беспокоюсь.
– Они, скорее всего, провели специальные мероприятия чрезвычайной ситуации. Клинок не Рой, но и там наверняка есть органы власти, комитеты и аварийные планы.
– Непохоже, чтобы после моего побега на Клинке внедрялись аварийные планы. Скорее, похоже, что город при последнем издыхании.
– Тогда тебе повезло, ты вовремя выбрался. И Мероке тоже.
– Как ни странно, везучим я себя не чувствую. – Кильон придержал пилотку, которую грозил сорвать шальной ветер. День ото дня пилотка становилась все свободнее: у него сжимался череп. – Вряд ли я первый ссыльный, который чувствует себя предателем, и вряд ли стану последним.
– Летит, – тихо проговорил Аграф, словно в ответ на слова Кильона.
– Что, простите?
– Летит, – повторил Аграф, показывая Кильону почти невидимую точку на горизонте.
– Ройский корабль?
– Ну разумеется, – ответил Аграф обиженно. – Он же не подбит.
К топливному хранилищу приближалась «Крушинница». Она привезла новости. К предыдущему месту сбора она попала через день после отлета Роя и сейчас нагнала остальных. В кратере оставили аэростат с зашифрованным посланием, извещающим «Крушинницу» о планах Роя.
Как и другие возвращающиеся дозорные, «Крушинница» побывала в ближнем бою. Оболочка, гондола и поверхности органов управления были испещрены отверстиями от пуль и снарядов. Половину хвостового оперения оторвало с мясом. Одного двигателя «Крушинница» лишилась и, чтобы попасть к месту сбора, безжалостно эксплуатировала остальные. Ранения и болезни вымотали экипаж, унесли жизни капитана, старшего помощника и многих авиаторов. Лишь длительный ремонт вернет «Крушинницу» в рабочее состояние, если ее не спишут в утиль, не переработают, а имя не отдадут другому кораблю, получше или хотя бы поновее.
Впрочем, все это казалось неважным в сравнении с информацией, которую привезла «Крушинница».
Разведданные состояли из двух частей. Во-первых, они содержали уточненную информацию о новых границах зон. «Крушинница» осмотрела изменившиеся границы на протяжении нескольких тысяч лиг и отметила, что годные для жизни области расширились и заняли чуть ли не полностью территорию Напасти. Многое выяснить не удалось, карты мира потеряли актуальность, однако уже составлялись новые. Картографы Роя чертили новые границы: сплошной линией – если вопросов не возникало, пунктиром – если сомневались, и точками – если лишь строили догадки. Штриховка и цветовая градация отображали вероятное состояние каждой зоны, символы – что там работает, а что – нет.
Но самым важным было то, что «Крушинница» перехватила телеграфное сообщение. Далеко на восток от нынешнего места дислокации Роя сигнальная цепь возобновила работу или просто не прекращала передавать сообщения. Сигнальщики с Девятой Радиальной отбивались от черепов – по крайней мере, пока. Множество ретрансляционных станций бездействовали, но при благоприятных погодных условиях сообщения пролетают в два раза больше обычного расстояния. То есть станции хоть не в обычном режиме, но работали, и новости, пусть даже сбивчивые и разрозненные, по цепи передавали. После шторма направление передачи диаметрально изменилось – сейчас сообщения текли прочь от Клинка. Даже если бы сообщения не поддавались расшифровке, это означало, что на Клинке кто-то жив и очень хочет связаться с внешним миром.
Однако новости расшифровывались и совершенно не радовали. Как и подозревал Кильон, Клинок бился в агонии. Утешало лишь то, что он еще не умер.
Клиношные зоны резко сместились, сделав прежние районы и реалии пережитками. Говорить о различиях между Пароградом и Неоновыми Вершинами стало бессмысленно. Пароград раздвинулся как вверх, так и вниз и теперь занимал куда больше пространства на Клинке. Неоновые Вершины и Схемоград сжались. То, что называлось Небесными Этажами, растянулось до предела, истертые края уползли еще дальше. Конеград раскололся, то есть вокруг него не осталось пояса низкого технологического уровня, не осталось эффективного барьера для механизированного вторжения. Уже сообщалось о черепах, которые собирались у стилобата и устраивали рейды на нижние уровни – на первый и на второй витки спирали. По той же причине ангелы, или существа, очень похожие на ангелов, спускались ниже привычного уровня – ниже Небесных Этажей. Ангелы вторгались в зоны, прежде для себя неподходящие. Вторгались и не гибли.
Свет, энергоснабжение, бытовые условия, транспорт – ничего этого на Клинке не осталось. Все системы, приспособленные под конкретную зону, больше не работали. Вот почему ангелы спускались: Небесные Этажи погрузились во мрак – погасли и мерцающие символы бесконечных, захватывающих дух вычислений. На бывших Неоновых Вершинах бесшумно дымились электрогенераторы, трассовые машины и фуникулеры замерли, казалось, навсегда. Тепловые станции нижних уровней могли бы работать, но растопки не осталось, а персонал выкосило сильнейшее зональное недомогание. При таких обстоятельствах не верилось, что спецмероприятия проводятся полноценно. Даже если антизональные хранятся на засекреченных складах, четко провести их раздачу практически невозможно. Ответственные за антиаварийные действия сами пострадали от шторма. Из пунктов организованного распространения медикаментов больницы и клиники превратились в промозглые, полные страха приюты, полные умирающих, безумных, паникующих. Персонал и пациенты там не слишком отличались друг от друга. Неудивительно, что драгоценные запасы активно разворовывались. Ни в одной из бывших зон не работали ни органы управления, ни полиция, не действовали законы военного времени. В этом вакууме власти преступные элементы растаскивали все, что можно, и рвались к лидерству, пусть даже к местному, непрочному и недолгому. Они захватывали топливо и антизональные. Никто не представлял, когда кончатся лекарства и зональное недомогание одержит неминуемую победу. В зависимости от ряда малоизвестных факторов Клинок мог протянуть от нескольких недель до нескольких месяцев. Следующую зиму ему не увидеть почти наверняка.
