Светлана Новикова - Оранжевое небо
Но как стучит в голове! Будто молотком кто бьет по мозгам. Или еще кто-то идет? Что за ночь! Как тяжело ступает!
- Кто вы? И почему на вас белое покрывало?
- Вы меня не знаете. Мы никогда не встречались... при вашей жизни.
- Так что же, я умер, что ли?
- Нет, вы живы, вы еще живы. Но я еще не родился.
- То есть как это? Ничего не пойму.
- Я объясню. Я пришел к вам из будущего.
- А-а! И чего вы от меня хотите?
- Я пришел по вашему зову.
- Я никого не звал из будущего. Еще из прошлого иногда...
- Это делается невольно. Вы постоянно думаете о будущем. О том, что с вами будет, когда вас не будет.
- Когда меня не будет, мне будет уже все равно.
- Когда не будет. Но пока вы есть, вас это заботит, вам не все равно.
- Да, пожалуй. Как странно...
- Странно? Естественно! Для творца время не останавливается с последним ударом сердца. Ему мало признания современников. Ему важнее признание потомков. Соединить то и другое - редкая удача. Чаще приходится выбирать. Это всегда риск, цена которого - жизнь. Напрасный риск напрасная жизнь. Поэтому-то так тоскует художник, так мечется.
- Откуда вы так точно знаете?
- Мне ли не знать? Я тоже был художником.
- То есть как были? Вы же...
- Да, если соотнести с вами, то я еще только буду. А если... Понимаете, я - это уже не живой я. Вы видите, что меня скрывает покрывало?
- Да, конечно.
- Так вот, под этим покрывалом не я... уже не я, а памятник мне.
- Ага, так вы - каменный гость?
- Гм... в некотором роде. Видите ли, я не статуя из камня. Скульптура будущего совсем иная. Иные материалы, иная технология, а главное - совсем иное образное мышление, иной способ общения со зрителем.
- Общения?
- Непременно. Я меняюсь, вступая в контакт с ним. Я оживаю. В меня вливается его жизнь. Мое изображение не есть нечто неподвижное, раз и навсегда отлитое.
- Идею этой новой скульптуры я, кажется, уловил, но воплощение... ускользает от меня. Может быть, вы снимете покрывало?
- Вы ничего не увидите.
- Я, по-вашему, слишком ничтожен?
- Нет, просто слишком велико расстояние.
- Зачем же вы пришли?
- Я увидел, что вы готовы сдаться и отречься от искусства.
- Я устал.
- Это пройдет. Но искусство нельзя предавать. Это чревато. В нем высшее назначение человека. Сделав первые наскальные рисунки, человек отделил себя от животного мира, поднялся на иную ступень. Он стал ТВОРЦОМ.
- А как же орудия труда? Энгельса уже забыли?
- Это вторично. Примитивными орудиями труда пользуются и некоторые животные. Но развития-то нет! Толчок к прогрессу, к развитию дали вот те самые наскальные рисунки. И вся дальнейшая наша история - это единый процесс, в котором человек продолжает сотворение мира.
- Человек - соавтор?!
- Да! Правда, лишь в ограниченном отрезке пространства и времени. Это путь Homo Sapiens. Миссия Homo Sapiens. Так он, существуя в мире относительного, возвышается до вечного и соприкасается с абсолютом.
- Соприкосновение, но не достижение.
- Чтобы достигнуть, он должен взойти на Голгофу.
- Но у него не хватает духа. Свое конечное он ценит больше бесконечного. Он слаб.
- В этой слабости его сила, ибо он ежесекундно ее преодолевает. Он знает, что умрет, а живет так, будто именно он вечен. Вся жизнь человеческая - бунт против смертности. Смертность для него - высшая несправедливость. Ratio дал ему возможность осознать ее - memento mori - но исправить ее не в силах. Человек не смирился - в этом его трагедия и его подвиг. Христос воскрес, но сначала Он принял смерть. Мученическую человеческую смерть. Вот почему распятие для человека - недостижимая и близкая высота. Не каждому дано возвысится до нее, но свои нравственные оценки он черпает оттуда. И заметьте: оттуда - это не прошлое, это будущее.
- Вон что! Наверное, поэтому мы и не можем жить, не пытаясь представить себе свое будущее. Ведь оттуда исходит свет. Он осветит нашу деятельность, и только тогда можно будет судить, что мы делаем сегодня правильно, а что неправильно.
- Да. И только в будущем станет ясно, правдив ли тот путь, который вы избрали, работая над своим проектом.
- Но вы-то уже знаете это?
- Знаю...
- Знаете... И можете сказать... Но не надо! Нет, это слишком страшно! Я не хочу знать! Это безбожно! Убирайтесь! Не смейте срывать с себя покрывало! Не швыряйте его на меня! Мне душно! Освободите голову! Я же задохнусь! Это сеть, а не покрывало. Я не могу выпутаться!
- Успокойтесь! Я вам помогу. Вот и все, я сняла простыню с вашей головы. Вы очень вертелись и запутались в ней. Давайте-ка я вам все поправлю. Лежите, не вставайте, мы еще не сняли с вас повязки.
- А где этот... эта... Тут есть кто-нибудь... или что-нибудь?
- Никого нет. Только вы и я. Да нам больше никто и не нужен, правда же?
- Где вы пропадали целую неделю?
- Я работала в другом отделении.
- А я скучал без вас. Эта тумба такая грубая. Она мне не нравится.
- Сегодня я буду с вами. Если что, зовите меня. Я тоже по вас соскучилась.
- Правда?
- Правда. Вы очень интересно рассказываете и вообще...
- Тогда посидите со мной еще немного. А то вы уйдете и опять придут эти... Они меня сегодня замучили.
- Не придут. Хотите, я завешу окно?
- Не надо. Они появляются не через окно. Они возникают вон там, из той стены. Постойте пока там, чтобы никто больше не вылез... Сестра, а вам не больно выщипывать бровки?
- Хочешь быть красивой - терпи. Сейчас модно.
- Ну и как? Помогает? Теперь вы ему больше нравитесь, с такими бровками?
- Сначала ему ужасно не нравилось. Он даже разозлился. "Сделала из себя глупую куклу". А потом видит - на меня другие поглядывают с интересом, и приумолк. Мужчины ведь, знаете, как дети: им обязательно подай ту игрушку, какую все хотят.
- Да? А вот мне когда-то нравилась игрушка, которая больше никому не нравилась. И никто у меня ее не отнимал. Все говорили: ой, да она некрасивая! А мне она от этого еще больше нравилась.
- Что же, бывает, и некрасивые нравятся.
- Но она не была некрасивой. Она сначала была красавицей. Когда я ее любил. А когда я ее... нет, не разлюбил, я продолжал ее любить, но оставил ради другой женщины, которая всем нравилась...
- Вот видите!
- Да. Она, эта другая, вот как вы: стоит выщипать бровки - и уже красивая, и всем хочется с ней. И мне захотелось.
- Выходит, не зря мы выщипываем бровки.
- Конечно, раз мы такие дураки.
- Вы не дураки. Просто это закон природы.
- Ну да, а мы - животные.
- Ага. А думаете, что люди. То есть вы люди, но только наполовину.
- А вы?
- И мы.
- А хочется стать человеком. Я пробовал. Вернулся к той, некрасивой женщине...
- Она позвала вас?
- Нет, я сам. Я хотел полюбить ее снова.
