Журнал «Если» - «Если», 2003 № 12
Сама Мэри, спрятав заветный мешок с овсом в сундук, принялась не спеша сметать со столов вечную красную пыль. Она слышала, как Мортон в Пятом чане орудует скребком и щеткой и выводит своим мягким лиричным баритоном «Одним волшебным вечерком…».
Мысленно отметив Мортона галочкой в списке Вещей, за Которыми Необходимо Проследить, Мэри еще раз прошлась вдоль столов, машинально оглядывая свой дом. Взгляд ее остановился на Элис. Это была ее старшая дочь — грациозная, как лебедь, и такая же раздражительная. Элис складывала в паромоечную машину вчерашние пивные кружки. Роуэн, темноволосая и практичная, экономными, точными движениями расставляла за стойкой ряды новых кружек. От частого мытья сильным напором воды кружки становились гладкими на ощупь и начинали блестеть, как розовый мрамор, а их стенки истончались настолько, что почти просвечивали. Достаточно скоро кружки оказывались слишком хрупкими, чтобы их можно было использовать в баре, и тогда Мортону приходилось изготавливать новые. Впрочем, старые кружки тоже не пропадали; их упаковывали в ящики и отправляли в сувенирную лавку космопорта. Там Изделия из Лучшего Марсианского Фарфора успешно продавались членам разного рода комиссий и инспекций, регулярно прибывавшим на Марс для проверки состояния общественных зданий БМК.
В темном углу за Четвертым чаном горела маленькая шахтерская лампа. В ее свете склонились над разобранным фильтром Чиринг и Манко. С помощью губок и мягких щеток они аккуратно очищали от барды фильтрующий элемент. Барда тоже шла в дело; ее можно было продавать в качестве органического удобрения, что было для Мэри сущим благословением, ибо барда накапливалась на дне бродильных чанов с угрожающей скоростью. Она состояла из вездесущего песка, дрожжевой массы и растущей на стенках мерзкой плесени и обладала неистребимым, бьющим в нос запахом, однако — смешанная с навозом и внесенная в бедную марсианскую почву — все же нейтрализовала действие естественных суперокислителей и позволяла худо-бедно выращивать ячмень.
Все новые марсиане были абсолютно убеждены, что выращивать ячмень жизненно необходимо.
Поэтому Чиринг и Манко тоже пели «Одним волшебным вечерком…», выводя куплет за куплетом фальцетом и хриплым тенорком, но их голоса звучали глухо из-за прикрывавших рты и носы матерчатых платков, которые потом пойдут в переработку. На столике негромко жужжала направленная на них видеокамера, снимавшая очередную серию документального репортажа, который Чиринг делал для «Катманду пост».
Окинув взглядом эту картину, Мэри удовлетворенно кивнула и подняла голову, чтобы посмотреть на последнего из своих постояльцев, который как раз спускался с самых верхних антресолей.
— Простите, мэм, — Эри неловко склонила голову, извиняясь за опоздание, и поспешила на кухню, где принялась ворочать помятые, закопченные сковородки с гораздо большим, чем обычно, пылом, пытаясь показать хозяйке, что ей ничего не стоит наверстать упущенное время. Немного помедлив, Мэри вошла в кухню вслед за ней, так как Эри представляла собой еще одну домашнюю проблему, требующую внимания и терпения.
Настоящего ее имени никто не знал — прозвище Эри представляло собой сокращение от «еретички». Некогда она принадлежала к Ефесским сестрам и жила в монастыре, но там с ней произошло какое-то несчастье. Какое — об этом Эри не рассказывала, но история, несомненно, была трагической. В результате Эри не только лишилась одного глаза, но и была отлучена от церкви. Вынужденная покинуть монастырь, она вскоре оказалась на Марсе; как — опять-таки никто не знал. Эри спотыкалась буквально на каждом шагу, движения ее были неуверенными и неловкими, а руки дрожали так сильно, что она постоянно роняла или опрокидывала предметы, но если Эри и была раскольницей, то, по крайней мере, не прозелитического толка; каким бы богохульством она себя ни запятнала, свои идеи Эри предпочитала держать при себе. Кроме того, она была довольно сносной поварихой, и Мэри сочла возможным оставить ее в «Королеве».
— Ты себя нормально чувствуешь? — осведомилась Мэри, заглядывая в полутемную кухню, где кухарка с ошеломляющей скоростью крошила ножом соевый белок низкотемпературной сушки.
— Да.
— Может быть, включить тебе свет? Я не хочу, чтобы ты осталась без пальцев, — сказала Мэри, поворачивая выключатель.
Когда вспыхнул свет, Эри громко завопила и прикрыла рукой здоровый глаз, а ее оптико-механический протез с упреком уставился на Мэри.
— Ох, — сказала Эри.
— Ты что, перепила вчера?
— Нет. — Эри с осторожностью отняла руку от лица, и Мэри увидела, что ее здоровый глаз красен, как огонь.
— О, Артемида!.. У тебя опять были сны? — догадалась она.
Эри несколько мгновений смотрела куда-то сквозь хозяйку, потом заговорила незнакомым, прерывающимся голосом:
— …Из толщи глины явились красные огни, и каждый сиял, как маяк сердца, и Он встал над ночью, облекшись в вихрь кружащегося красного песка, и на простертой деснице Его лежал Прекраснейший из Алмазов, который горел ярче солнца. И Он рассмеялся, и протянул камень, и молвил: «Сумеешь его выкопать?»…
— О’кей, — проговорила Мэри после долгой паузы.
— Извините, мэм, — буркнула Эри и снова повернулась к разделочной доске.
— Ничего, ничего, — сказала Мэри. — Я только хотела узнать, ты успеешь приготовить второй завтрак к одиннадцати?
— Да.
— Вот и хорошо, — резюмировала Мэри и покинула кухню. «О, Великая Артемида, даруй мне самый обычный день!» — мысленно взмолилась она, потому что прекрасно помнила: когда в прошлый раз Эри вела себя подобным образом, произошло множество странных вещей.
Но пока все было нормально. День, как две капли воды похожий на предыдущие, катился по наезженной колее, и Мэри находила это даже приятным. К двенадцати зал заполнился явившимися на обед полевыми рабочими — членами клана и контрактниками из Поселения. В основном это были шерпы, как Чиринг, или инки, как Манко; англичане редко посещали «Королеву», очевидно, не желая встречаться взглядами с Ее Величеством Королевой Англии, улыбавшейся им с голографической вывески. После обеда, когда работники вернулись на поля, когда пасмурный красно-коричневый день стал еще темнее, а ветер, как обычно усилившийся в этот час, завыл за стенами купола протяжно и угрожающе, у Мэри все еще было слишком много дел, чтобы волноваться по-настоящему. Предстояло перемыть огромное количество мисок и тарелок, сварить очередную порцию пива на завтра да еще кое-что починить и поправить в оборудовании, а кроме того, проверить и подстроить силовое поле окна, чтобы оно внезапно не отключилось под неослабевающим напором песчаного вихря.
