Василий Головачев - Черный человек. Книга 2
— Найдите отца Мальгина, Шаламов может посетить его, и срочно разработайте логико-смысловую модель действий Шаламова на Земле, в том числе — при контакте с ним. В случае необходимости введите в действие комплекс мер ВВУ.
Свет в кабинете погас, напротив рабочего стола Столбова возникло изображение голубого многолапого паучка — прогноз-схема расследования дела «Сын сумерек», затем рядом вырос еще один «паучок», сотканный из оранжевой вуали, — схема оперативно-тактических мероприятий службы безопасности по форме «ЗОВ первой степени». Столбов совместил схемы и придирчиво сравнил пересечение и взаимопереход операций, отметив наиболее ответственные узлы с точной разбивкой по времени и в пространстве. Система конденсированного опыта позволяла оперировать будущими событиями с весьма высокой степенью вероятности, однако всего предусмотреть не могли ни люди, ни инки.
Поговорив с коллегами по динго-связи — казалось, что в кабинете собрались все семеро работников розыскной обоймы, хотя каждый из них находился в это время в другом месте, — Столбов взял на себя встречи с Карой Чокой, женой Джумы Хана, и с отцом Мальгина, проживающим в древней заповедной зоне Брянщины, на хуторе Вщиж.
По данным КСС — отдела компьютерной службы статистики, — Карой Чокой находилась в данный момент на борту станции «Эдип-2», использующейся в качестве исследовательской не менее часа, несмотря на канал метро. Подумав немного, Столбов решил обойтись разговором по консорт-линии, позволявшей сохранить переговоры в тайне от любопытных, хотя в общем-то никаких секретов этой беседой инспектор и не раскрывал. Кроме одного: об исчезновении Джумы Хана со своими приятелями.
Дежурный заказ деловито принял и через шесть минут дал связь с «Эдип-2». Столбову повезло: Карой находилась на станции, а не в экспедиции по планете. Женщина была очень красива, это инспектор отметил сразу, без колебаний. Красота ее представлялась яркой и броской, так что глаз нельзя было отвести от смуглого точеного лица с бровями-крыльями, но в глазах помимо недоумения, связанного с вызовом, Дмитрий прочитал необычную для женщин подобного типа печаль.
— Прошу прощения за беспокойство, — начал Столбов со стандартной формулы вежливости. — Я Дмитрий Столбов, инспектор-официал кримрозыска Б. Как вы отнесетесь к тому, что я задам вам несколько вопросов?
— Положительно. А что случилось? — Голос у Карой был низкий, грудной, глубокого бархатного тембра, красивый, под стать облику.
— Серьезного — ничего, я все объясню. Каким образом вы, нейрохимик с именем, оказались на «Эдипе» в обществе ксенологов? Временная смена профессии или?…
— Или, — спокойно кивнула женщина. — Иногда необходима резкая смена амплуа, особенно во времена… душевной непогоды. Это личное.
— Вы правы, смена образа жизни иной раз — как подарок судьбы. Я знаю многих людей, поменявших профессию временно или навсегда: Ромашин, Лондон, Мальгин. — Столбов помолчал. — Джума Хан. Кстати, вы давно его видели?
Брови Карой сдвинулись.
— Вчера. Говорите! Я уже поняла, что с ним что-то стряслось.
— Он исчез, и вместе с ним еще трое общих знакомых: Ромашин, Железовский и Мальгин. Прямо из квартиры нейрохирурга.
— И Клим тоже? Из квартиры? Вы шутите!
— К сожалению, не шучу. Майкл Лондон, у которого я только что побывал, предположил, что все четверо нашли какой-то выход в систему орилоунского метро, они давно его искали.
— Зачем?
— По разным причинам, среди которых основная — поиски Шаламова. К слову сказать, вы ведь свидетель «рождения» Лондона-экзосенса и должны помнить, что он себя «усовершенствовал»…
— Все данные по этому вопросу остались в памяти Гиппократа, институтского инка, где работает… работал Клим, но я тоже помню: заслонки на ушах, радиоглаз на темени, дополнительные зрачки в глазах для приема инфракрасного и ультрафиолетового излучения…
Столбов кивнул.
— Ничего подобного у него нет. По крайней мере я не увидел, как не видят жена и дочь. Или он их… потерял, скажем так, или «спрятал поглубже», хотя впечатление производит самое обыкновенное, без примеси пси-мистики.
Карой улыбнулась.
— Интересное сравнение. Значит, вы считаете, что Джума… и иже с ним ушли на Орилоух?
— Не знаю, поэтому и спрашиваю вас. Джума ничего не говорил о своих планах?
Женщина пропала из поля зрения видеокамеры, но через секунду появилась вновь.
— Простите. Нет, ничего. Во всяком случае, о встрече с Климом… Мальгиным он не сказал ни слова.
— Тогда у меня все, извините, что оторвал от дел.
Разговор закончился. На очереди была встреча с отцом Клима Мальгина, и Столбов, с удовольствием выцедив стакан холодного кофе, не стал задерживаться в управлении.
Макар Мальгин жил на хуторе Вщиж в коттедже старославянского типа, расположенном в Брянских лесах на берегу небольшой реки Десны. Дмитрий не удержался и облетел его кругом, отметив наличие ухоженного сада, небольшого огорода и усадьбы с домашними животными. Как видно, Мальгин-старший любил хозяйствовать и умел работать; инспектор знал, как много внимания и сил отнимает такое хозяйство, несмотря на современную технику и компьютерное управление.
Хозяин встретил его на лужайке у дома, заметив серебристый взблеск севшего у мачты ветряка такси. Смотрел исподлобья, оценивающе, но потом, наверное, сообразил, кто его навестил, и, после представления Столбова, повел гостя в дом. Дмитрий на ходу приглядывался к старику, составляя эмоциональный портрет и сравнивая с тем впечатлением, какое производил Мальгин-младший. Он сделал вывод, что сын на отца похож только внешне: Клим слыл натурой сильной, жесткой, суровой, решительной и властной, а отец его казался человеком мягким, добрым и отзывчивым, хотя и сдержанным, и сдержанность его граничила с замкнутостью. Впрочем, может быть, он стеснялся незнакомого человека.
— Не откажетесь пообедать? — полуутвердительно сказал Мальгин, пропуская гостя вперед. Они прошли анфиладу комнат. Три из них представляли великолепную книжную библиотеку, и Мальгин-старший приостановился:
— Здесь около десяти тысяч книг, в том числе и старинных, трехвековой давности. Что поделаешь, мой дед был библиоманом, отец тоже библиофил, а я в них уродился. Клим в свое время хорошо покопался в библиотеке, да и сейчас наведывается, но собирателем не стал.
Столбов только с завистью качнул головой в ответ.
Пока хозяин давал распоряжение «домовому», он с любопытством оглядывал гостиную. Она была вполне современной, стандартной, если можно называть стандартом уют и красоту, выраженные интерьером. Мебель здесь выращивалась мысленным усилием по заложенным в бытовое оборудование программам, и в данный момент она представляла собой русский ампир девятнадцатого века: стулья с инкрустациями, кресла греческих линий, круглый стол на треугольной опоре, банкетка, шкаф — все окрашено в белый цвет и покрыто золоченой резьбой. Стены украшали картины в резных рамах — тоже дань эпохе ранней славянской истории: копии полотен Никитина, Рокотова, Боровиковского, Алексеева, Щедрина, зато в углу — солнышке, как его называли на Руси издревле, висела подлинная старинная икона с дорогим серебряным окладом — настоящая реликвия! Столбов двинулся было к ней, чтобы полюбоваться вблизи, как вдруг почувствовал еле уловимый, знакомый и в то же время незнакомый, дразнящий запах. И мгновенно понял, что в доме недавно побывал Шаламов. Вывод пришел сам собой, сработала интуиция, хотя Столбов и не был интрасенсом.
