Андрей Курков - Судьба попугая (География одиночного выстрела - 2)
Когда Мария Игнатьевна вернулась домой - Добрынин спал в своем кабинете, склонив голову на письменный стол. С большим трудом и с помощью служебной жены перебрался он в спальню, разделся и улегся уже на кровати.
Проснулся рано утром - Мария Игнатьевна еще спала - проснулся, долго смотрел на красивое лицо своей служебной жены. Думал о летчике, который, должно быть, погиб смертью храбрых. Жалко было Марию Игнатьевну. Очень жалко. И совсем непривычными для себя жестами, пытаясь быть мягким и осторожным, протянул к ней Павел Александрович руки, дотронулся огрубевшими пальцами до теплой гладкой кожи плеч, привлек ее к себе, прижал, словно впитывая в себя тепло ее тела под ватным одеялом. А она не проснулась, только прошептала что-то ласковое, и прильнула головой к его груди.
- Павлуша! - снова раздался из-за двери голос служебной жены. - Уже одиннадцать, а ты еще не завтракал... и чая не хочешь! Ты болен?
- Нет, - кратко ответил Добрынин.
- Можно, я к тебе зайду? - спросила Мария Игнатьевна.
И, не дожидаясь ответа, приоткрыла двери и вошла. В длинном сером махровом халате.
- Что с тобой, Павлуша? - по ее лицу было видно, что она действительно взволнована.
- Да вот... не звонят... - пробубнил Павел Александрович. - Дмитрия вчера куда-то забрали, не дали со мной в машину сесть...
- А почему ты раздетый, ты же простудишься, Павлуша! А сам ты звонил им?
- Кому? - озадаченно спросил Добрынин. - Нет, не звонил... я не знаю как...
- Ну давай вместе позвоним! - Мария Игнатьевна подошла, опустилась на корточки и обняла народного контролера, сидевшего в одних черных трусах. Давай вместе позвоним!
Она достала с полки книжку-справочник, полистала. Сняла трубку, набрала номер.
- Алло, алло! - говорила она. - Первый коммутатор? Да? Соедините с товарищем Твериным... народный контролер Добрынин Павел Александрович... секундочку... Павлуша, возьми трубку!
Добрынин прижал черную прохладную трубку к уху.
Там что-то пикнуло, потом затрещало, и вдруг во внезапно возникшей тишине зазвучал знакомый родной голос.
- Добрынин? - спрашивал голос.
- Да! - радостно воскликнул народный контролер. - Да, это я, товарищ Тверин.
- Ну, здравствуй, Паша! Ты в Москве?
- Да. Вчера приехал!
- Странно, а мне не сказали... Собирайся, я пошлю машину и чай поставлю!
- Жду! - прошептал в трубку опьяненный неожиданной радостью Добрынин.
- Вот видишь! - Мария Игнатьевна улыбнулась, разделяя радость служебного мужа. - Теперь мы можем позавтракать?
Добрынин кивнул.
Служебная жена позвонила вниз, заказала завтрак.
- А Григорий где? - спросил Павел, натягивая галифе.
- У няни пока, вечером принесут, - ответила Мария Игнатьевна. - Потерпи чуток, увидишь!
Завтракали на кухне.
За окном шуршал дождь.
Часы кукукнули одиннадцать раз.
Поели. Выпили чаю.
А машина все не приезжала.
Между делом решил Добрынин свою котомку разобрать, разложил все на полу. Задумчиво переводил взгляд с "кожаной" книги на книги о Ленине, на почти пустой мешочек с двумя надкушенными сухарями, уже, конечно, не едой, а памятью.
А время шло. Снова кукукнули часы в кухне.
Перестал шуршать дождь за окнами.
И вот наконец раздался долгожданный звонок в двери.
Военный шофер молча козырнул, и Добрынин все понял. Обулся, накинул кожух и, забыв попрощаться с Марией Игнатьевной, вышел.
Вот уже и знакомый коридор Кремля, знакомый конский запах, но все чисто вокруг. Шофер проводил Добрынина до высоких дверей, у которых стоял на охране красноармеец с автоматом. Солдат уже знал о Добрынине и тут же ввел его внутрь, а сам снова вышел, прикрыв за собою двери.
Все здесь было по-старому.
За столом в шинели сидел, скрючившись над какой-то бумагой, сам хозяин кабинета, хозяин Кремля и всей Советской страны.
Он поднял голову на скрип двери и, увидев вошедшего народного контролера, встал.
"Боже! Какой старый, худой!" - подумалось Добрынину.
Шинель на товарище Тверине болталась, как на вешалке. Небритые щеки, впалые, бледные. Клинышек бородки, то ли седой, то ли какой-то посеревший, был смят в левую сторону.
- Ну, здравствуй, Паша!
Голос звучал застуженно, немного хрипловато, и только интонации были те же, что и раньше. Добрынин быстро подошел, пожал руку.
- Холодно у меня здесь, - сказал товарищ Тверин. - Ну ничего, вот тульские оружейники мне электрический чайник подарили, теперь не надо никого беспокоить. Час назад я его включил еще немного - и закипит. Ну рассказывай!..
Не снимая кожуха, народный контролер начал свой рассказ. Начал с самого начала, с "японской" истории, с мехов, с "Петрова".
Товарищ Тверин слушал внимательно, не перебивая, пока не закипел чайник. Потом сделали короткий перерыв, хозяин кабинета достал стаканы, необычного вида подстаканники, синюю жестянку с чаем.
- Подстаканники нравятся? - спросил Тверин, заметив пристальное внимание Добрынина. - Бойцы с Южного фронта прислали. Из гильз танковых снарядов сделаны! Талантливый у нас народ!..
Заварили чай. Разлили по стаканам. К чаю товарищ Тверин вытащил из ящика своего стола тарелочку с какими-то сушеными фруктами.
- Бери, Паша! - сказал он. - Это казахи прислали. Бери и дальше рассказывай!
Так, попивая чай и разжевывая сухие фрукты, продолжил Добрынин свой рассказ. Рассказал про "кожаную" книгу, про танк с замерзшими танкистами, про жизнь в геологической экспедиции.
Потом замолчал. Странным показалось, что вот прожил он где-то на Севере столько времени, может, два года, может, больше, а все, что с ним присходило, за какие-то сорок минут рассказал. Но потом спохватился народный контролер, вспомнил, что про поезд "разноглазого" еще ни слова не сказал. И тут же решил про вино не говорить. Лишь вкратце о том, как доехали. Вдруг про помощника своего вспомнил. Разволновался, рассказал об урку-емце товарищу Тверину,
Тверин долго молчал, размышляя.
- Глупо ты сделал, Паша! - наконец выдохнул он. - Мы и в мирное время никого без специального пропуска в Москву не пускаем, а ты так в военное время сделал... По нему что, сразу видно, что он не русский?
- Нет, не сразу... - упавшим голосом ответил Добрынин.
- Ну, знаешь, сам я тут сделать ничего не могу, но давай попробуем кое-что другое...
Добрынин с готовностью кивнул.
Тверин поднялся из-за стола, выглянул из кабинета и сказал что-то охранявшему его красноармейцу. Вернулся за стол.
- Сейчас придет один солдат... - пожевав землистыми губами, сказал товарищ Тверин. - Может, он что придумает... Только ты ему сам все расскажи.
Минут пять после этого длилось в кабинете молчание. Наконец, в кабинет без стука зашел красноармеец. Лицо его показалось Добрынину знакомым. Словно он его уже видел, и даже разговаривал с этим человеком.
