Александр Громов - «Если», 2004 № 05
— Ну так посмотрим, может, кто-то из них не отличается стандартным здоровьем.
Теперь он почти улыбнулся.
— Оказывается, ты мне нравишься больше, чем я думал, — сказал он и снова сосредоточился на вьюере.
Но, конечно, я была слишком оптимистична. Лицо Энтуотер возникало, исчезало и возникало вновь и вновь без единого значимого отклонения. Возможно, это что-то означало — да только мы не могли понять, что именно.
Ну, хотя бы семнадцатый лазарянин выглядел, как Фарбер. Меня очень утешила мысль, что моя догадка оказалась верной. Но она не смягчила факта: вьюер показал, что этот лазарянин тоже говорит правду, только правду и ничего, кроме правды.
— Скорее всего, в программу вкралась ошибка, — сказал Стилтон.
— Надо сменить программу, проверить всех людей и устроиться покомфортабельнее в нашем новом доме. Торчать нам тут еще долго, и не мешало бы вспомнить, что в детстве мы не смущались, садясь на горшок.
— Нет, — возразила я, вставая и глядя на Тинта-а. Фарбер шагнул ко мне, и Стилтон поднялся на ноги, прикрывая меня с левого фланга.
— Я понимаю твои чувства, связанные с горшком, — сказал он, — но сейчас не время расстраиваться по такому поводу.
— Я имела в виду, что в программе никакой ошибки нет… и я обойдусь без горшка. — Я почти вплотную приблизилась к Тинта-а, он не отодвинулся. — Программа не полна. У нас нет эталона.
— Чего-чего? — подозрительно спросил Фарбер.
— Эталона, — повторила я, глядя на Тинта-а. — Стандарта для сравнения с остальными лазарянами.
Стилтон едва не перепрыгнул через стол.
— На тех же условиях, что и остальные лазаряне, — сказала я. — Тинта-а, ваш черед разоблачиться.
— Тинта-а уже разоблачился, — испуганно сказал Стилтон.
Лазарянин бросился мимо меня к столу, но Стилтон уже схватил вьюер.
— Назад, — приказал он, пятясь. — Не то я обернусь, и все присутствующие увидят изображение на экране.
Перегнувшийся через стол Тинта-а заколебался, а затем медленно выпрямился.
— Вы не дааааааалжны видеть.
— Я уже видел, — отчеканил Стилтон. — Вы ведь не сказали, что уже проходили эту процедуру.
— Нет. Я не сказа-ал. — Тинта-а попятился от стола, но Стилтон не сдвинулся с места. Он поманил меня к себе и отнял вьюер от груди.
Тинта-а был либо дипломатом до мозга костей, либо пребывал в полной нерешительности. Его истинное лицо оказалось гротескной смесью лица Энтуотер с лицом Фарбера. Нет, это не было «лоскутное одеяло» — физиономия вибрировала, словно черты двух лиц не то перетекали с одного на другое, не то сплавлялись и каким-то образом застыли на середине этого процесса.
— Я нажал, чтобы получить контрольный файл, а вьюер информировал меня, что файл уже имеется, — пояснил Стилтон, пока я вглядывалась в экран, — так что я его набрал и — вот!
Мне бы следовало предвидеть этот сюрприз. Ведь Энтуотер создавала программу, используя в качестве эталона Тинта-а. Любимчик учителя. Любимчик дипломата. И так далее.
— Зафиксируй и послушаем аудио, — сказала я. — Отпусти, когда аудио синхронизируется с видео.
Из малого динамика донесся голос, предположительно Энтуотер:
— Как ваше имя?
— Тинта-а.
— Вы с другой планеты?
— Да-а-а.
Образ на экране ожил. Еще несколько вопросов. Любимое земное блюдо? Пицца с густым чесночным соусом — правда. Последний раз ели вчера? Нет — ложь. Полный разброс, но очень простенько, будто слегка адаптированная анкета для брачного агентства. Однако цель достигнута, показатели абсолютно четкие.
— Черт подери! — сказал с отвращением Стилтон. — Раз в программу был заложен контрольный эталон, значит, она верна. Они все говорят правду… или же они самые искусные лжецы во Вселенной.
— Вы правы.
Мы оба вздрогнули, и Стилтон чуть не выронил вьюер. Пилот умудрилась подойти к нам почти вплотную, а мы и не заметили.
— В чем? — спросил Стилтон.
Она с улыбкой указала на него пальцем.
— Вы ищете правду. А вы, — она обернулась ко мне, не опуская пальца, — вы ищете ложь.
— Чего ищете вы? — спросила я, удостоверившись, что Тинта-а не подбирается ко мне.
— Резонанса со всем сущим.
Я вдруг поняла, что излучала она не счастье, а только безмятежность. Выражение это видишь у людей, которые убеждены, что им известны все ответы. И что, в сущности, такое — их Резонанс? Что-то, касающееся передвижения из одной точки в другую, и умение совместить их таким образом, чтобы эти две точки, казалось бы, разделенные колоссальным расстоянием, на самом деле не были бы им разделены вовсе… или что-то в том же духе. Я не улавливала тут ни малейшего смысла, но ведь Пилот не была мною. Если мне не удавалось понять механику этого процесса, то уж, конечно, я не могла вычислить, откуда берется ее безмятежность.
— Лазаряне научили нас Резонансу, — сказала она, кивая мне. — Чтобы передвигаться из точки в точку в космосе, мы должны и здесь передвигаться из точки в точку, — она указала пальцем на собственный лоб. — Если здесь нет нужного совмещения, вы не сможете добраться до нужного места. Только из точки мимо точки. Странствовать сорок лет по пустыне, да так и остаться в ней.
Она принудила нас снова сесть, а сама примостилась на краешке стола, поставив вьюер возле себя.
— Они все говорят правду, и они самые искусные лжецы во Вселенной, потому что правда, которую они преподносят, это ИХ правда.
Это был один из немногих моментов в моей жизни, когда я испытала озарение. А испытав, почувствовала себя полной дурой, что не увидела сути сразу же. Люди в подавляющем большинстве не могут обмануть вьюер, потому что, как бы искренне ни верили своей собственной лжи, они знают: эта вера противоречит фактам, известным другим людям, а значит, и то, и другое одновременно не может быть истиной. Но лазаряне полностью чужды людям, следовательно, их истина чужда нам.
Чуждая истина. Истинные лица. Два понятия бешено вращались у меня в мозгу, нащупывая связь.
— Но что это означает? — спросил Стилтон. — Каким-то образом они все ее убили? Или они все лгут, выгораживая кого-то?
Пилот покачала головой.
— Вы все еще не поняли. Они научили нас Резонансу со всем сущим. Потому что сами они резонируют НЕПРЕРЫВНО.
Не знаю, было ли это еще одно озарение или продолжение первого.
— Энтуотер они нравились, — произнесла я. — И ей нравилась ее работа. — Я посмотрела на Фарбера. — И она была очень популярна. Настолько, что… — Я оборвала фразу и небрежно положила ладонь на вьюер. — Скажите, она была популярна, потому что они ей нравились, или они ей нравились, потому что она была популярна?
