Айзек Азимов - Фантастическое путешествие (авторская книга)
— Этот болван стал сомневаться.
— Ну, хорошо, сказал Грант. — Что в этом такого ужасного?
— Из его заявления, — с жаром взорвался Микаэлс, — еще ничего не следует. Да, он все собрал. Я и сам мог это сделать. Как и любой другой. Но откуда он знает, что аппарат работает?
— Потому что я это знаю. Я работаю с лазерами двенадцать лет. И знаю их «от» и «до».
— Ну что ж, продемонстрируйте нам это, доктор. Поделитесь с нами вашими знаниями. Включите его.
— Нет! Он или работает или не работает. В таком случае, я не смогу наладить его ни при каких обстоятельствах, ибо я сделал все, что мог, и ничего больше сделать невозможно. Если, выйдя к тромбу, мы выясним, что лазер не работает, хуже не будет. Но если он в порядке, а он в порядке, запас мощности у него будет ограничен. Я не знаю, на сколько его хватит, на дюжину вспышек или больше. И все их я хочу приберечь для тромба. И не потрачу впустую ни одну из них. Я не собираюсь подвергать опасности успех миссии только потому, что один раз вхолостую испытывал лазер.
— А я говорю вам, что его надо проверить, — вмешался Микаэлс. — Если вы этого не сделаете, Дюваль, клянусь, что когда мы вернемся, я позабочусь, чтобы вас вышвырнули из ОССМ, и растерзаю вас на мелкие кусочки...
— Это будет меня беспокоить, когда мы вернемся. А пока лазер мой и я делаю с ним все, что сочту нужным. Ни вы, ни Грант не могут приказать мне делать то, чего я не хочу.
Грант покачал головой.
— Я вообще не приказывал вам что-либо делать, доктор Дюваль.
Коротко кивнув, Дюваль отошел в сторону.
Микаэлс смотрел ему вслед:
— Ну, я с ним разберусь!
— В данном случае у него есть определенные резоны, Микаэлс, — сказал Грант. — А вы уверены, что он вас раздражает не в силу личных причин?
— Потому что он назвал меня трусом и болваном? Неужто я должен любить его за это? Но, испытываю я к нему личную антипатию или нет, это не имеет значения. Я думаю, что он предатель.
— Это чистейшая ложь! — гневно бросила Кора.
— Сомневаюсь, — холодно сказал Микаэлс, — что в данной ситуации вы можете быть незаинтересованным свидетелем... Но неважно. Мы приближаемся к тромбу и тогда мы увидим, что представляет собой доктор Дюваль.
-- Он справится с тромбом, — сказал Кора, — если лазер в порядке.
— Если он в порядке, — сказал Микаэлс. — И в таком случае я не буду удивлен, если он убьет Бенеса... И отнюдь не по неосторожности.
* * *
Картер сбросил френч и закатал рукава. Он полулежал в кресле, опираясь затылком о его изголовье, и во рту у него была свежая сигара. Но он не затягивался.
— Они в мозге? — спросил он.
Щетина усиков Рейда наконец дрогнула. Он протер глаза.
— Они практически подошли к тромбу. И остановились.
Картер перевел взгляд на таймер, на котором была цифра 9.
Он чувствовал себя измотанным до предела, в нем не осталось ни жизненных сил, ни адреналина, ни решимости собраться — ничего.
— Думаете, они успеют справиться? — спросил он.
Рейд покачал головой.
— Нет, не думаю.
Через девять, максимум через десять минут и судно и люди в нем начнут обретать свои подлинные размеры — и, если их не успеют вовремя извлечь, взорвут тело Бенеса.
Картер попытался представить себе, что газеты сделают из ОССМ, если проект потерпит неудачу. Он мог представить себе речи политиков по всей стране и как провал будет оценен на Той Стороне. Насколько неудача скажется на ОССМ? И сколько им потребуется месяцев — или даже лет — чтобы оправиться?
И, преодолевая усталость, он стал составлять в уме текст заявления об отставке.
* * *
— Мы вошли в пределы мозга! — с трудом сдерживая возбуждение, объявил Оуэнс.
Он снова притушил корабельное освещение, и все уставились вперед, пораженные ощущением чуда, которое на несколько мгновений вытеснило из мыслей все остальное, даже критическое положение, в котором оказалось их задание.
— Потрясающе, — пробормотал Дюваль. — Предел совершенства Творения.
Грант тоже чувствовал нечто подобное. Вне всякого сомнения человеческий мозг был самой сложной конструкцией, содержавшей в столь небольшом объеме такой потенциал.
В окружающем их мире царила полная тишина. Клетки, попадавшиеся им на глаза, имели неровную поверхность, и узловатые дендриты торчали, как сучья, тут и там сплетаясь густым кустарником.
Пока они двигались в потоках жидкости, заполнявшей межклеточное пространство, дендриты простирались над их головами, а порой над ними проплывали образования, напоминавшие могучие узловатые сучья старых деревьев.
— Смотрите, — сказал Дюваль, — они не касаются друг друга. Совершенно четко видны синапсы; взаимодействие между ними осуществляется химическим путем.
— Похоже, что они светятся, — заметил Микаэлс, в голосе которого еще слышались остатки гневного возбуждения. — Отражение миниатюризированных волн света выкидывает такие номера. Они не имеют никакого отношения к реальности.
— Откуда вы знаете? — сразу же вмешался Дюваль. — Перед нами непочатое поле для исследований. Отражения миниатюризированных световых волн могут тончайшим образом исследовать молекулярную структуру клеток. И я предсказываю, что такого рода отражение станет могущественнейшим инструментом из всех ныне существующих механизмов изучения микроподробностей клеточного строения. И может быть техника исследований, которая появится в результате нашей миссии, будет куда важнее, чем судьба Бенеса.
— Вы уже заранее подыскиваете себе оправдания, доктор? — спросил Микаэлс.
Дюваль побагровел.
— Объяснитесь!
— Только не сейчас! — решительно приказал Грант. — Больше ни слова, джентльмены!
Дюваль с трудом перевел дыхание и повернулся к иллюминатору.
— Кстати, видите ли вы свечение? — спросила Кора. — Посмотрите наверх. Обратите внимание на дендриты, к которым мы приближаемся.
— Вижу, — сказал Грант. Это были не обычные отблески, которые сопровождали их во время всего путешествия; перед его глазами представало нечто, напоминающее облачко светлячков; свечение пробегало по дендриту, и прежде чем прекращалось одно, по нему уже бежала новая световая волна.
— Знаете, что это напоминает? — воскликнул Оуэнс. — Вы видели старые фильмы с рекламными огнями, которые бежали друг за другом? Свет шел волна за волной, а вокруг стояла темнота.
— Да, — согласилась Кора. — Выглядит точно так. Но почему?
— Вспышки возбуждают нервные волокна, — сказал Дюваль. — Меняется концентрация ионов; в клетку попадает ион натрия. Меняется интенсивность напряжения на поверхности клетки, и внутри ее падает электрический потенциал.
