Дэвид Герролд - День проклятья
Я повернулся к передатчику:
– Вы абсолютно правы, полковник, но ваш корабль, сэр, не пытаются раздавить несколько тонн червей, а наш вот-вот превратится в лепешку.
– Я понимаю ваше положение, лейтенант, и хватит пустых разговоров. У вас будет время отвести душу на борту.
Сквозь передний обтекатель на нас смотрел червь, но не пытался его выдавить, а лишь таращил глаза и моргал. Послышался шорох – к нему подполз второй.
Я открыл было рот, чтобы ответить полковнику Андерсону – и закрыл его. Какого дьявола я валяю дурака? Ведь хторры по-прежнему только изучают нас. Если бы они хотели попасть внутрь вертолета, то давно бы это сделали. Так что хватит паниковать.
– Продолжайте.
– Теперь мы видим вас на горизонте. Внимание, приготовиться. – Последовала пауза. – Нет, не выйдет. В воздухе еще полно этой дряни. Придется отдавать якоря с помощью робота. – Еще пауза. Потом: – Все в порядке, спускаем «краба».
Подключаю вас к нашему видео.
Лиз потянулась, включила главный экран и быстро прошлась по каналам. Появилось четкое изображение.
Теперь мы смотрели на себя с дирижабля. Круглый, похожий на паука робот с массой рук, ног и других приспособлений, раскачиваясь, опускался на четырех тросах. Он попал в лучи прожекторов дирижабля и замигал собственными огнями.
Лиз дотронулась до клавишей, и вспыхнул второй экран, передающий изображение с камер «краба». Под нами бешено проносились розовые деревья.
Я наклонился к стеклу обтекателя, всматриваясь в темноту.
– Вроде бы мы должны скоро их увидеть? Лиз спросила в микрофон:
– Можете выслать наблюдательный зонд?
– Пока нет. Внимание. Включаю компьютерное сканирование по третьему каналу.
Лиз зажгла третий экран. Изображение на нем было объемным, но без деталей.
Бортовой компьютер дирижабля собирал информацию с ультразвуковых и инфракрасных излучателей, радаров, видеокамер в единое трехмерное изображение. Холмистая, неровная местность выглядела на экране бледно-оранжевой. По диагонали ее пересекала широкая впадина.
Чуть левее центра виднелся яркий белый предмет. Это мы! Крошечный боевой корабль, наполовину зарывшийся в красный сугроб. По нему ползали темные тени.
Лучше бы я этого не видел.
Лиз несколько мгновений вглядывалась в экран; потом указала мне за спину.
– Дирижабль подлетает оттуда. Сначала мы увидим его из верхнего фонаря.
Я пробрался туда и подтянулся наверх. Открыл шторки… И оказался лицом к лицу с огромным червем. Он моргнул. Я тоже. Он моргнул снова. Я скорчил ему рожу. Он моргнул в третий раз. Я направил на него луч фонарика. Он еще раз моргнул, но он не нападал. Почему? Что происходит?!
– Кыш! – завопил я. – Кыш отсюда! Червь снова моргнул.
– Чтоб тебя!.. Убирайся вон! Жирная волосатая прыщавая гусеница!
Червь отвалился. Я застыл, изумленный собственным могуществом. Потом быстро крутанул сиденье. Черви окружали вертушку со всех сторон, но все они были на земле и казались огромными мерцающими тенями, быстро и бесшумно скользящими по сугробам.
Другой червь поднялся, чтобы взглянуть на меня, – один из самых крупных. Он навалился всей тушей на машину, и она отъехала. Лиз взвизгнула. Дьюк застонал.
И я услышал собственный крик. Сквозь стекло фонаря червь выглядел неправдоподобно огромным и страшным. Один глаз он закатил вверх, а другим внимательно изучал меня. Его разбирало любопытство.
Нет, это не обычные черви, не голодные. Я еще ни разу не встречал червя, который не сходил бы с ума от голода – или от ярости. А это абсолютно новый тип поведения. Теперь придется полностью пересмотреть все, что мы знали о них.
Эти хторры не укладывались в схему приписываемой им чудовищной ненасытности.
Что случилось?
Сколько пищи надо червю, чтобы он насытился? Чем ему можно заткнуть пасть?
Сиэтлом? Северной Дакотой? Или все дело в пудре? Сначала потребовалось засыпать пол-Калифорнии двухметровым слоем сахарной ваты, чтобы черви не чувствовали недостатка в еде, а потом выпустить их погулять. Шаг – и полная пасть, второй шаг – и она снова полная.
Если так, то нам не грозит опасность, пока на земле остается розовый снег. А может быть, я ошибаюсь, и здесь происходит нечто иное, чего мы просто не знаем?
Сквозь пыльную завесу проглянул теплый огонек. – Дирижабль! – воскликнул я.
Проблеск в небе постепенно приобретал очертания и цвет, затем превратился в скопление огней. Они становились все ярче, и наконец из тьмы выплыла короткая толстая сигара, окутанная розовым сиянием. Вдоль ее брюха. – рядами шли прожектора, поворачивающиеся и посылающие во все стороны снопы света. Чуть ниже виднелась люстра из прожекторов поменьше – «краб».
Корабль плыл по небу, как видение. Как ангел. Исходящие от него лучи тянулись сквозь розовую мглу подобно пальцам божества, от прикосновения которых все сразу становится светлым и чистым. Свет, падающий с небес, был прекрасен! Один из лучей коснулся меня и прошел мимо, такой ослепительно яркий, что стало больно глазам.
Мир залило светом. Все кругом казалось призрачным и радужным, даже черви. Моей головы словно коснулась невидимая длань. Господь снизошел в полночь. Я видел его собственными глазами.
Черви прекратили свои занятия и, дружно подняв головы, смотрели вверх.
Некоторые даже отползли для этого подальше от вертушки. Они были озадачены явлением, пытались понять, что это такое. Свет не имел ни формы, ни очертаний – просто свет. Великолепный, яркий, слепящий!
Я почувствовал, как в груди поднимается радость и перехватывает горло. Боль обострилась, потекли слезы.
– Потрясающе! – прохрипел я.
– Что? – спросила Лиз.
– Огни дирижабля! – отозвался я. – Лучшего зрелища я не видел!
– Они близко?
– Э… – Я спустился на грешную землю. – Трудно сказать. Может, в километре.
Или в двух.
– Значит, они в любую минуту могут выпустить гарпун, – заметила Лиз.
Фыркнув, что-то вырвалось из брюха «краба» и с приглушенным ударом врезалось в землю, подняв столб бледно-розовой пыли. «Краб» скользнул вниз и исчез в облаке, оставив в воздухе четыре тонких троса. Подплывающий дирижабль натянул их.
– «Краб» на земле! – сообщил я Лиз. – Они заякорились?
– Пока нет! – крикнула она в ответ. – Предстоит закрепить еще пару концов.
«Краб» освободился от троса и шустро помчался сквозь розовые сугробы. Он исчез почти сразу, только три оставшихся троса выдавали его присутствие. Они резали поверхность пудры, как лески удочек воду, с той лишь разницей, что оставался след – бегущие облачка сверкающей пыли.
Через пару секунд «краб» вынырнул на холме. Своими движениями он напоминал паяца – мне хотелось расхохотаться. Он мчался, на ходу приноравливаясь к неровностям местности – то прыгал, то полз, то бросался из стороны в сторону, останавливался, возвращался назад, нырял, приникая к земле, вставал на цыпочки среди розовых веток, некогда бывших зеленым кустом, а потом в бешеном спурте рванул вниз по склону.
