Павел Комарницкий - Всё исправить
В неярко освещенном помещении, за покрытым белым пластиком столом сидели несколько эскулапов, пили чай из разномастных чашек.
– Владимир Петрович, вот тут товарищ к вам, – отрекомендовала сестричка, кивая на посетителя. – Рвался, как на амбразуру.
– Ну, раз рвался… – доктор, вздохнув, поставил чашку на стол, поднялся. – Ты иди, Лиля. Мы тут разберемся.
Аккуратно притворив за собой дверь, акушер повернулся к посетителю.
– Так я вас слушаю.
Без лишних слов Алексей запихнул в нагрудный кармашек сложенные вдвое купюры.
– Здесь тысяча. Баксов, само собой. Еще три – после.
– Ого… – в глазах эскулапа некоторая растерянность и явный интерес смешались в примерно равных пропорциях. – Ээээ… как фамилия, запамятовал?
– Чекалова, Юлия Семеновна.
– Да-да, конечно… А ваша, простите?
– Тоже Чекалов, естественно. Алексей… разве это сейчас важно?
– Вы вот что, Алексей, – док сдержал зевок усилием воли. – Все будет нормально, успокойтесь… Сделаем все возможное.
Вот теперь ящерка носилась по позвоночнику без передыха, как на пожаре. И вновь Алексей ощутил это странное чувство, как будто он раздваивается.
– Нет, док, – ровным стеклянным голосом произнес тот, грубо-вещественный Чекалов, что стоял сейчас в коридоре роддома. – Не будет тут все нормально. Будет очень, очень ненормально. Но я что хотел еще сказать… Если она умрет, я вас пальцем не трону. И жалоб никаких не будет. Просто вы останетесь один. Совсем.
Сложением и ростом этот врач ничуть не уступал ему. И, по всему видно, был не из особо пугливых. Тот, второй Чекалов, незримо присутствовавший в каком-то ином, совмещенном пространстве, даже видел уже готовые сорваться с уст акушера резкие слова, призванные осадить наглеца… И в этот момент глаза их встретились.
Кадык доктора дернулся, проглатывая излишние слова. Теперь в глазах вместо усталости стоял откровенный, мистический страх.
– Вы… вы…
– Я ни в коем случае не пугаю, и не хочу вас обидеть, – без улыбки сказал Алексей. – Просто излагаю дальнейший ход событий в случае… неудачи. Поймите это.
Пауза.
– Вы псих, явно, – доктор уже овладел собой.
– И даже не сомневайтесь, – без улыбки утвердительно кивнул Чекалов. – Нет у вас другого выбора, Владимир Петрович. Так я буду здесь, в коридоре…
* * *Какой тут длинный, бесконечно длинный коридор. Тысяча шагов… или две… а может, уже три тысячи… туда и обратно, и снова туда…
«Не умирай»
Из-за дверей слышались стоны, невнятное бормотание, где-то вновь и вновь кричала женщина… или это уже другая? Господи, какой длинный коридор, ну кто так строит, кто так строит…
«Не умирай!»
За то время, что уходило у Чекалова на один проход по коридору, ящерка успевала сделать не менее десяти. Ну успокойся… ну скажи мне, дай знать, что опасности больше нет…
«Не умирай!!»
Откуда-то возникла женщина в белом халате, по всей видимости, намереваясь выяснить, что это за мужчина бегает взад-вперед в неположенном месте. Встретила взгляд нарушителя и молча, бесшумно исчезла, раздумав что-либо выяснять. Страшно? Еще бы не страшно… знала бы ты, тетенька, как мне страшно…
«Не умирай!!!»
По коридору бегом пронеслись две сестрички, одна тащила коробку с прозрачными бутылями, в которых колыхалась темно-багровая жидкость. Кровь… зачем так много крови?
«Лешик, спаси»– отчетливо прозвучал в мозгу бесплотный голос.
Он крутанулся на месте, оскалясь, как волк. Юлька. Нет никаких сомнений, это Юлька. Где?!!
«Лешик, спаси и сохрани»
Дверь распахнулась с треском, едва не слетев с петель. На столе покоилось обнаженное, распятое тело, обвязанное трубками и проводами.
– Куда?! Нельзя!! – кто это орет, и зачем? Глупо, глупо… нет смысла орать…
Белое Юлькино лицо, мохнатые ресницы трепещут… нет?
– Фибрилляция! Да оставьте его, работаем!!!
Он упал на колени, прижимаясь к безвольно свисающей Юлькиной кисти лицом.
«Не умирай!!!!»
– Разряд!
– Фибрилляция!
«Слушайте, вы все. Силы Тьмы, Света и прочие. Оставьте мне Юльку. Это ультиматум»
– Атропин!
– Разряд!
– Фибрилляция!
Какая холодная рука… никогда у Юльки не было таких холодных рук… даже если зимой забывала надеть перчатки…
«Тебе нужна помощь»– холодный, бесплотный голос в голове. Танцуют, танцуют в глазах цветные пятна…
«Отдайте мне Юльку!!!»
– Разряд!
– Есть пульс! – чей это такой радостный голос?
– Давление?
– Восемьдесят на сорок!
– Адреналин! Кислород!
«Не умирай…»
Громкий крик младенца, голоса врачей, цветные пятна в глазах… как Бог разбирался в первозданном хаосе?
«Твое желание исполнено. Младенец жив»– голос в голове бесплотен и потусторонен до ужаса.
– Семьдесят на сорок! Пульс девяносто пять!
– Камфару! Сульфокамфокаин! Что с кровью?!
– Не останавливается, зараза…
Ее кисть внезапно дрогнула, еле заметно сжала его пальцы.
«Прости, Лешик. Прощай»– бесплотный шелестящий голос в голове удаляется, стихает.
– Юлька!!! Не умирай!!! – чей это голос? Неужели его собственный?
– Остановка сердца!
– Дефибриллятор!
«Оставьте мне ее!!!»
«Ты уже получил то, что не должен был, не мог получить. Тьма не прощает. Больше получить невозможно»
– Разряд!
– Нет пульса!
– Еще!
– Нет пульса!
Плавают, плавают огненные пятна в глазах. И сквозь эти пятна проступает ее лицо. Холодное, восковое.
– Прямой массаж сердца!
«Ты доволен, человек?»– шипящий змеиный свист. – «Ты сам выбрал это. Все могло быть иначе, если бы ты отступил»
«Это ложь. Было бы еще хуже. Тьма всегда обманывает. Тьма не оставила бы в живых никого – и тебя тоже. Потому что мы оставили бы тебя»
«Слушайте, вы все. Этот мир без Юльки мне не нужен»
«У тебя есть она. Твоя дочь. Тьма ее не достанет»
Тихо, как тихо. Почему они не кричат свое «Адреналин! Дефибриллятор!»… Почему молчат?
– Але, вы слышите меня? – голос незнакомый, женский. – Пойдемте. Все уже.
– Что все? – будто выталкивая из себя не слова – битое стекло, спросил он.
– Ваша жена умерла. Мне очень жаль… Крепитесь.
* * *Мир вокруг был странным, ненастоящим. Словно бы он смотрел на него из-под воды… Нет, не так. Словно декорации в кукольном театре… Нет, опять не так. Когда-то, в детстве… когда все еще были живы… была у него, мальчика Алеши, необычная игрушка. Там в стеклянном шаре перемещались стеклянные же пластинки, на которых были нарисованы забавные феечки. Шар был заполнен жидкостью, отчего стеклышки казались почти невидимыми, и возникала волшебная объемная картина – фейки летали, роились, одни дальше, другие ближе… интересно… только там, в игрушке, все было красиво и двигалось плавно, а тут отчего-то рывками… да, тогда еще были живы папа и мама… а Юльки не было… тогда еще… а сейчас уже нет? Глупость какая…
